Сергей Кузнечихин - Где наша не пропадала

– Нагрянут гости, сознавайся, что был тут беглый каторжник, да утонул, зараза, в ледоход. Они погорюют и перестанут, но если продашь… – Уточнять не стал, понадеялся на догадливость, не зря же Фридриха Энгельса изучал. Проинструктировал на сон грядущий, а по утряночке сел в лодку и скрылся в тумане.

Только зря он сбежал. Но с другой стороны, откуда бы ему знать, что у хозяев таких вот хитрых домиков настали не самые лучшие времена и не до охоты им.

Пленник прождал еще месяц. Целыми днями на небо смотрел, а там только птицы и тучи. И затосковал. Даже у бородача такой тоски не было. В одиночке жутко, но там хоть надсмотрщик есть. А тут – никого.

Подождал второй месяц. И понял, что, если до третьего дотянет – придется куковать всю зиму. Так лучше уж в порогах утонуть. Лишняя лодка у запасливого хозяина содержалась в состоянии готовности. Набрал парень три мешка харчей и двинулся навстречу новым приключениям. А речка жалостливой оказалась, как тот зэк, правда, на полпути лодчонку перевернула и лишила всех консервов, но все-таки не убила, вынесла к людям.

А что с ним дальше сталось – не знаю. Добрался ли до Москвы? Узнал ли, почему у поэта Полупанова книги не выходят. Он, кстати, первое, что спросил, когда жевать кончил, – что новенького слышно о поэте Полупанове.

А мне, откуда знать? Для меня это темный лес.

Придурялся, говорите.

Да кто его знает. Я и сам сначала решил, что травит мужичок. Но потом, думаю, а с какой стати ради несчастной банки консервов такой извилистый огород городить?

Вы знаете, где находится центр Азии?

Нет, не в Одессе, хотя говорят, что там на барахолке можно все найти. Если вам предлагали, значит, обманывали.

Центр Азии принадлежит Туве. Я тоже не подозревал, но девушка просветила.

Небо закапризничало, и пришлось из Кызыла до Хову-Аксы добираться по земле. Дорога длинная, но все лучше, чем в аэропорту маяться. Железную дорогу в Туве не проложили. Видимо, комсомольцев-добровольцев не смогли набрать. Автобус, колымага муторная, но деваться некуда. Бросил сумку на сиденье и вышел покурить, до отправления минут десять оставалось. А когда вернулся, увидел на своем месте девушку. Надеялся возле окна прокатиться, чтобы дорогу пейзажными красотами скоротать, но не требовать же у нее билет, не в моих правилах с дамами скандалить. А если она еще и улыбается мне, так я вообще готов к труду и обороне.

Молодая и очень даже симпатичная тувинка. Впрочем, это не редкость. Удивила ее разговорчивость. Сразу же представилась:

– Меня зовут Анжеликой.

А по-тувински как, – спросил я.

– И по-тувински – Анжелика Монгушевна. Мне нравится мое имя.

И ведь не просто болтушка. Она мне целую лекцию про Туву прочитала. Как по писаному шпарила, но от души, с горячей гордостью за родной край. Заслушался. Тут-то я и узнал и про географический центр Азии, и какой самый человечный человек их вождь Салчак Тока. Чтобы совсем профаном не выглядеть, похвастался, что имею понятие, где у них кобальт и асбест залегают, даже посильную лепту в добычу внес. Ей этого мало показалось. Спросила, на что еще обратил внимание, чего интересного заметил.

Сдуру ляпнул про министерство торговли. А я и впрямь развеселился, когда перед входом на базар увидел бревенчатую избу с вывеской «МИНИСТЕРСТВО ТОРГОВЛИ». Она немного смутилась, но, не теряя серьезного достоинства, объяснила:

– Это временное явление, в центре города уже строится современное здание, по первейшему слову техники: бетон, стекло, металл – и все республиканские министерства в ближайшее время переедут в него. – Формулировочка от зубов отскакивала.

– А вы, наверное, экскурсоводом работаете, – попробовал угадать. Но промахнулся.

Анжелика Монгушевна была комсомольским работником.

Едем дальше. Она говорит, я слушаю, автобус потрясывает на колдобинах, но дорога укорачивается.

По другую сторону прохода, чуть впереди, сидели два молодых тувинца. Один в форме, по всей вероятности, дембель, а второй в гражданском. Оба поддатые, особенно солдатик. От свободы и от родного воздуха любой захмелеет. Картинка до боли знакомая и понятная. Трезвый дембель это все равно что пьяный дегустатор. Все бы ничего, но слишком громко объяснялись. Попутчицу слушать мешали. Были бы русские, можно было бы и одернуть, но местных призывать к порядку не совсем удобно. Я гость, но и Анжелика Монгушевна не выдержала, прикрикнула, на правах хозяйки, чтобы вели себя прилично. Даже внимания не обратили, балаболят, не сбавляя оборотов. Тогда уже и я попросил не мешать людям. Какой-то мужик с хриплым голосом, вообще выкинуть пригрозил. Не подействовало. Как об стенку горох. И, главное, непонятно, то ли они встрече радуются, то ли скандалят. Чем дальше, тем громче. Больше часа надоедали. Наконец дембель увидел свое село. Встал и уже по-русски:

– Он у меня перчатку обокрал!

Народ зашикал на него. Мало того, что болтовней задолбал, так еще и на человека напраслину возводит. Сам, поди, по пьяни потерял, а теперь виноватых ищет. Кричат, чтоб проваливал, чтоб рейс не задерживал. А он не выходит, бубнит:

«Он у меня перчатку обокрал».

Мужик, который одернуть их пытался, не выдержал, встал и вытолкал парня из автобуса. Водила сразу же дверь закрыл. А дембель ладонью, что без перчатки осталась, колотит по раме, кричит что-то, глаза сузились, губы побелели. Водила по газам и вперед.

Едем дальше. В автобусе тишина. Даже Анжелика примолкла.

Я случайно скосил глаза и увидел интересную картинку. Сосед обруганного и вытолканного дембеля натянул на руку перчатку и нежненько поглаживает ее. Я толкнул девушку и показал пальцем. Она сначала побледнела, потом вспыхнула.

– Какой стыд, – прошептала. – И немного помолчав, добавила: – А что же вы хотите. Тува присоединилась к Советскому Союзу только в сорок четвертом году, вот они мрачные пережитки кочевничества, но мы с этим боремся и обязательно искореним.

Я начал успокаивать, говорить, что воруют не только бывшие кочевники.

Она хмурилась, молчала, потом громко, на весь автобус, объявила срывающимся голосом.

– Вон сидит негодяй, который действительно украл перчатку. Товарищ шофер, я прошу вас помочь мне на ближайшей станции сдать его в милицию.

Водила пообещал. Даже добровольные помощники вызвались. Но не понадобились. Несчастный в перчатке на левой руке не оправдывался и не сопротивлялся.

Сдали и успокоились.

А через пятнадцать лет в Туве вызрели такие сложности, такие пережитки… До стрельбы доигрались.

Бедная Анжелика Монгушевна! Как она это пережила? Если, конечно, до того не уехала на повышение в Москву.