Елена Колина - Я не ангел [litres]

– Как это поэтично, ваше издательство фактически начиналось на улице, на набережной напротив Дома книги!

– Наконец весь тираж был перевезен на набережную к Дому книги… мы уже чуть живые, руки отваливаются, спину ломит. А в Доме книги говорят: «Вы не поняли, мы возьмем по два экземпляра каждой книги, всего шесть». Как шесть? А у нас на набережной три тысячи экземпляров. И тут же еще один облом: оказалось, что они могут принять книги только от юридического лица. …Меня знаете, что тогда больше всего поразило? Что люди нисколько о тебе не думают, им все равно, что ты припер три тысячи книг и на набережной сложил… Тогда в моем лексиконе не было таких слов – реализация, физлицо, юрлицо. Я только одно понимала – что я не юрлицо и что нам сейчас все эти коробки обратно переть. Скажу вам честно: стою и думаю «Вот дерьмо!», и мне вдруг так понравилось произносить слово «дерьмо», что я стою и про себя повторяю: «Дерьмо, дерьмо, дерьмо! Я не погибну так глупо, утонув в куче дерьма», и тут вспомнила про издательский дом «Беата». Когда-то в девяностых на моего мужа случайно зарегистрировали издательский дом: это была фикция, никакого издательского дома никогда не существовало, но это было юрлицо! Мне еще раз повезло! На следующих книгах мы уже написали «Издательство “Беата”», – некогда было переоформлять, а потом мы уже стали узнаваемы, так и осталось. …Мы до ночи возили тираж домой, я думала: «Ну и пусть мои книги останутся у меня, зато они прекрасные». Мои книжки поставили в конце зала на самый дальний стеллаж во второй ряд, я каждый день ходила и украдкой переставляла… Прыгала от счастья, когда их купили, все шесть. Притом, что дома в коробках лежало еще 2994 экземпляра… У меня долго не было склада, все лежало дома, это была большая экономия. Начинать трудно.

– А что у вас тут за коробки, это книги?

– Ну, да… Это непроданный тираж, а за место на складе нужно платить. Начинать трудно, и продолжать тоже нелегко.

– Все это звучит, как история современной Золушки. Что вы посоветуете стартаперам с высоты своего опыта и своей удачи?

– Выбрать свою нишу, не вообще «хочу стать издателем», а выбрать узкую нишу, в которой вы прекрасно разбираетесь, именно вашу. Любите пончики – печете пончики.

– У вас есть мечта? Создать медиахолдинг? Самой написать детскую книгу?

– Нет, я не писательница, я издатель. Мечта – издать в этом году все, что есть в моем издательском портфеле. Это нелегко, но возможно. У меня не бывает совсем уж несбыточных мечт… я уже взрослая. А медиахолдинг мне ни к чему.

… – Можете добавить в интервью: предпринимателю необходима поддержка семьи. Я всегда очень поддерживала Эмму в ее начинаниях. Говорила: «Ты молодец, у тебя все получится», это ее очень воодушевляло, – заметила Алена Сергеевна. – А брошка, между прочим, моя. Добавьте, это придаст шарма: мать всегда верила в свою дочь и сохранила для нее «бант Севинье».

Ну, что же, мне больше не о чем расспрашивать Эмму, это интервью исчерпывающе ее охарактеризовало. Я заметил, как профессионально отреагировала Эмма на просьбу журналистки быть более эмоциональной и как уверенно вела ее за собой, точно соблюдая желаемую меру откровенности, не сказав ни словом больше, чем хотела. Кто бы мог подумать, что избалованная девочка, ужасавшаяся, что людям приходится ездить на метро, станет такой – умной, сильной, жесткой. Иногда (или всегда?) значительное достижение целиком определяет человека, издательство определяло Эмму так же, как меня премия Шао. Я не так глуп, чтобы считать, что стал умным, сильным, жестким. Я имею в виду, что ничего, кроме работы, в моей жизни не было.

Я мог бы похвастаться Эмме и Алене Сергеевне, что премия Шао, которую я получил в прошлом году, считается аналогом Нобелевской, в научных кругах ее называют Нобелевской премией Востока. Я был восьмым американским ученым, получившим премию Шао (миллион долларов). Но я не рассказал. Эмма не посмотрит восторженным взглядом, как Беата, не закричит, как Беата: «Круто!»

Была и еще одна причина. Рассказывая Эмме о премии, я должен буду рассказать про развод. Премия была тесно связана в моем сознании с Катей: до премии мы разводились долго и болезненно, Катя все не решалась, как она говорила, «со мной покончить», а после получения премии развелись мгновенно.

В Америке принято ходить на психотерапию, и я после развода обратился к психотерапевту. Первое, что сказал мне психотерапевт, было совершенно не психологическое, а на удивление бытовое, как будто я разговаривал не со специалистом, а, к примеру, с Аленой Сергеевной: моя жена ждала, когда я получу премию Шао. Я не знаю. Я отказываюсь считать, что дело было в деньгах.

Катя никогда не верила, что я могу добиться успеха, я привык, что моя работа важна только для меня. Привык оправдываться за то, что все эти годы у нас была недостаточно большая квартира, что мы не живем на Манхэттене, что я слишком часто уезжаю на конференции. Катя обвиняла меня в том, что я ее не люблю, что она меня не любит, что я недостаточно привлекаю ее физически, я был виноват даже в том, что она мне изменила… Наш брак был злым и детским: Катя меня дразнила, а я старался ей понравиться. Психотерапевт сказал: для нашего эго вредно жить с человеком, который ни разу в жизни не сказал нам: «вау!». Не знаю, как моему эго, а мне действительно было трудно жить с человеком, которому я решительно не нравился.

Психотерапевт сказал, что я очень нуждаюсь в одобрении. По-моему, все нуждаются в одобрении, почему я больше, чем другие? Потому что я когда-то был толстым? Психотерапевт считает, что я все равно ощущаю себя толстым. Говорит, я – бывший толстый. Как бывший алкоголик.

Психотерапевт сказал, что я «выкупил себя из брака». Конечно, я отдал премию Кате, но как иначе я мог поступить? Она убеждена, что заслужила ее. Звучит, как будто Катя монстр, это несправедливо. Я ведь тоже не ангел. Когда Нино бэбо хотела дать мне понять, что погорячилась и была не совсем права, она говорила: «Ты тоже не ангел». Это была ее форма извинения и примирения.

Катю во многом можно понять: я скучный, постоянно во всем сомневаюсь, ною, я негативный, депрессивный. В каждом из нас много дерьма, во всяком случае во мне есть. Я и сам не ангел, я бы никогда не сделал никому ничего конкретно плохого, но намерения бывают… м-м разные… и мысли.

Мне было стыдно рассказывать Эмме о разводе. Я не хотел показать ей, что несчастен. А вот почему не хотел, не знаю… нужно будет спросить психотерапевта.

Кроме того, когда-то именно Эмма убедила меня жениться на Кате. Мне казалось, что Катя больше любит Америку, чем меня, что она при помощи брака хочет остаться в Америке, что она не любит меня, что меня нельзя любить. Что, если теперь Эмма сочтет себя виноватой? Это еще ухудшит наши и без того хрупкие отношения.