Холли Борн - Эви хочет быть нормальной [litres]

– Надо же, какой ты вежливый.

– Да, манеры у меня что надо.

– Да ладно? – мрачно переспросила я и закрыла глаза.

– Нет, Эви, только не засыпай! Пойдем!

Он подхватил меня на руки и понес по саду. Тут было довольно мило, аккуратные кустики радовали глаз, но без гостей, стоявших кружками под чересчур громкую музыку, тут было бы куда лучше. Я рассекала воздух с такой скоростью, что не могла толком этого разглядеть. Я залетела в дом. Пронеслась над лестницей.

– Я лечу! – воскликнула я, ни к кому конкретно не обращаясь.

– Еще чего, – отозвался откуда-то снизу Гай. – Это я тебя, черт побери, несу.

– И как, тяжело? – поинтересовалась я, пролетая над группкой людей, столпившихся у верхней ступеньки и поющих под гитару Wonderwall [23] Имеется в виду знаменитая песня группы Oasis. .

– Ужасно.

Я недовольно поморщилась:

– Поверить не могу! Это ты меня сейчас толстой назвал?

– Что?! Я этого не говорил! Ох уж эти девчонки, кошмар… Потерпи чуток… почти пришли…

Гай повернулся и открыл дверь, «протаранив» ее моей пятой точкой. А потом мы зашли в темную спальню. Гай включил свет. Внутри никого не было. Он тихо выдохнул – наверное, от облегчения – и скинул меня на кровать. Я тяжело, точно во мне была целая тонна веса, рухнула на широкий матрас.

– Шикарно, – заметила я, изумленно оглядывая комнату. Но тут поняла, где нахожусь. Это же спальня Анны! Именно сюда я заглянула в день нашего свидания с Итаном. Я резко села. – Забери меня отсюда! Это комната для совокуплений!

Я попыталась было подняться, но движение оказалось слишком резким, и желудок болезненно сжался. Меня замутило. О нет! Нет! Нельзя допустить, чтобы меня вырвало!

– Меня сейчас вырвет! – в панике прокричала я.

Ну зачем? Зачем я столько всего намешала? Лоб покрылся испариной, все тело сотрясала дрожь, а меня охватила паника-паника-паника-паника-паника!

– Нет же, все будет в порядке, – заверил меня Гай таким успокаивающим голосом, какого я у него в жизни не слышала. Он совершенно не походил на все те утробные звуки, какие он издавал на концерте. – Ты приляг… Я принесу тебе воды и крекеров.

Я вцепилась в него и испуганно округлила глаза:

– Ты не понимаешь! Нельзя, чтоб меня вырвало! Ни в коем случае! Нельзя, нельзя, нельзя…

Моя паника только усугубилась, а дальше случилось то, что всегда происходит в таких случаях, – я расплакалась. У этой истерики не было никакой завязки, развития или кульминации. Гай попытался уложить меня на постель. Через минуту я уже стискивала изо всех сил его руку (так крепко, что та аж вся побелела) и рыдала.

– Нельзя, чтоб меня вырвало! Гай, а вдруг меня вырвет? Что же я наделала? Что теперь делать? Помоги мне, Гай! Живот! Ай! Боже, помоги! Только не рвота!

Меня всю затрясло. Гай, испуганно округлив глаза, крепко прижал меня к себе.

– Тише, Эви, тише. Не бойся, тебя не стошнит. Я принесу водички. Спокойно. Тише, тише. Ну и где твоих подружек носит? Тс-с-с, тебя не вырвет, вот увидишь. Я принесу воды. Ну же, ну, не плачь.

От его свитера тянуло сладковатым дымом, какой бывает, когда жгут цветы. Сидеть у него под боком было удивительно уютно и мягко, а его рука лежала у меня на копчике – там, где еще не бывал ни один парень. Стоило его пальцам коснуться моей кожи, как ее тут же закололо тоненькими иголочками. Голос Гая и его касания вернули меня к жизни. Мои рыдания начали стихать.

– Эви?

– Да? – отозвалась я, уткнувшись ему в подмышку.

– Я схожу за водой. Побудешь немного одна?

Я кивнула, но не сдвинулась с места.

– Сперва тебе придется отклеиться от моей подмышки.

– А мне тут так нравится…

– Ну же, Эви. – Даже сквозь хмельной туман я уловила в его голосе нетерпение. Мне все же хватило здравомыслия не перебарщивать, и я отпрянула от Гая.

– А теперь приляг. Дыши глубоко. Я скоро вернусь…

– А где Лотти с Эмбер?

Он снова вздохнул:

– Я их поищу, узнаю, все ли у них в порядке. Как себя чувствуешь, сносно?

Я кивнула, и мир вокруг стремительно закружился. По щеке побежала слеза.

– Вернусь через пару минут.

Дверь за ним захлопнулась. Я лежала на спине, как и велел Гай, и смотрела в потолок. Он кружился, а вместе с ним – и моя голова. Я закрыла глаза, но это не помогло. От громкой музыки стены комнаты мерно вибрировали, точно в ритме чьего-то сердца. Я принялась подсчитывать эти удары, чтобы не допустить новой волны паники.

Вдохни, задержи дыхание на десять ударов. Давай-ка проверим, продержишься ли ты целых двадцать ударов без тошноты. Вот умница! А теперь попробуем выдержать все сорок.

Из-за двери доносились крики. Возможно, где-то там была Лотти – уж больно похожий голос слышался в общем шуме. Где же она была весь вечер? С Тимом? Это совсем не в ее духе. Живот снова скрутило, к горлу подступила тошнота. Нет-нет-нет. Нельзя, чтоб меня вырвало. Ни в коем случае. Поскорее бы голова перестала кружиться!

Дверь распахнулась, и музыка загремела громче. А потом дверь снова прикрыли.

– Эви, не спишь? – спросил кто-то.

Это был Гай! Он вернулся. Я открыла глаза и покосилась на него. Снизу мне были прекрасно видны его узкие ноздри – очень аккуратные, без единой козявки.

– У тебя красивые ноздри, – сообщила я.

Он ухмыльнулся и поставил на прикроватный столик тарелку с тостами и стакан воды.

– Выходит, ты сознания не теряла? А вот твоей подружке повезло меньше. Кажется, ее Эмбер зовут? Джейн и Джоэл за ней присматривают. Она пришла в себя и теперь блюет в саду.

По телу пробежала дрожь. Как же мне ухитриться уйти с вечеринки, не пройдя мимо ее рвоты? А вдруг эти микробы нырнут мне в нос и меня тоже начнет тошнить? Хотя стоп… меня ведь уже мутит. По щеке побежала новая слеза. Это не укрылось от Гая.

– О нет, Эви, только не это! Лучше поешь. Тогда тебя не стошнит.

– Точно-точно?

Он заглянул мне в глаза:

– Точно-точно.

Я лениво перекатилась набок, освобождая ему место на кровати. Он помог мне сесть прямо, так, чтобы спина опиралась на стену, а сам примостился рядом, не давая мне завалиться. Теперь мы сидели бок о бок. Он взял с тарелки тост.

– Ну давай, открывай ротик… – велел он тоном, каким говорят с маленькими детьми за обедом.

– А ты вымыл руки перед тем, как его приготовить?

Он закатил глаза, точно в ответ на какую-то возмутительную детскую шалость:

– Да.

– А тарелка точно чистая? Ты же ее не из раковины взял, правда? Ты вообще в курсе, что в кухонной раковине куда больше бактерий, чем в толчке?

– Прекрасно, я же эту тарелку как раз из туалета и вынес, – поведал он, но, увидев мое лицо, торопливо исправился: – Да расслабься, Эви! Я достал ее из комода. Могла бы и спасибо сказать, между прочим.

Я осторожно наклонилась вперед и откусила кусочек от щедро намазанного маслом тоста. На вкус он оказался просто волшебным! А еще Гай порезал его на аккуратные треугольники.