Холли Борн - Эви хочет быть нормальной [litres]

– Крэйг, а ну пошел вон из моей комнаты! – завопила Эмбер, тут же вскочив на ноги.

– Лесбуха, лесбуха, лесбуха!

– ВОН!

– Рыжая лесбуха! У тебя же в спальне ни разу парня не было, а! – насмешливо подметил он. – Лесби, лесби, лесби!

Мы с Лотти печально переглянулись.

– Пошел вон, гаденыш мелкий.

– У меня зато на лобке рыжие волосы не растут! Они после тебя по всей ванной валяются! Рыжий лобок, рыжий лобок!

И тут миска взмыла вверх, а палочки градом посыпались на ковер. Мы с Лотти отпрянули в сторону. А вот Крэйг спрятаться не успел и получил миской прямо по лицу. От изумления рот его округлился, а потом послышался громкий вопль:

– Ма-а-а-амоч-ка-а-а-а!

На пороге тут же возникла мачеха Эмбер. Стоило ей только увидеть слезы Крэйга и тоненькую царапину у него на лбу, как у нее случилась истерика. Она рухнула на колени и прижала мальчика к себе.

– Боже правый! Крэйг, сыночек, ты цел? Что случилось?

Мальчик указал дрожащим пальцем на Эмбер. Та стояла посреди комнаты, с изумлением глядя на собственные руки, в которых еще мгновение назад была миска.

– Я случайно! И вообще, это всего лишь пластмассовая миска!

– Эмбер, а ну пошли со мной.

И мачеха буквально вытолкала Эмбер из комнаты. Дверь за ними звучно захлопнулась. Послышались крики, а потом и истошные вопли.

Мы с Лотти смущенно потупились – настолько нам было неловко. Какое-то время мы даже друг на друга смотреть не могли. А потом начали разглядывать картины маслом, нарисованные Эмбер и хаотично развешанные по стенам. Я не особо разбиралась в живописи, но картины были и впрямь хорошие и напоминали полотна Ван Гога – они тоже состояли из завитков и спиралей, правда, выглядели чуть мрачнее. В углу я заметила женский портрет – судя по цвету волос, на нем была мать Эмбер. Само ее лицо занимало крошечный угол холста, остальное было закрашено черным.

– Может, нам уйти? – шепнула я, когда вопли стали еще громче.

– Вечно ты встаешь на его сторону!

Лотти огляделась, точно ища спасительную лазейку.

– Но как? Нам в любом случае придется пройти… мимо них. Какая же сволочь этот ее братец.

– Сводный братец, – поправила я.

– Унизил меня перед подругами!

– Давай просто затаимся тут и подождем, пока все стихнет, – предложила я.

Мы достали смартфоны и начали в них играть.

– Не имеешь права сажать меня под домашний арест! Мне уже шестнадцать!

– Заткнись, заткнись, заткни-и-и-ись!

– Ненавижу тебя. Нет, извиняться не стану. И его ненавижу. Слышишь? Я терпеть тебя не могу, личинка мерзопакостная.

У меня зазвонил телефон, и я быстро отключила звук, чтобы семейство Эмбер его не услышало. Мне пришло сообщение. От Лотти.

Как же неловко! Хоть вешайся!

Мы обе тихонечко рассмеялись. Вскоре скандал замолк, а стоны Крэйга притихли. Из-за деревянной двери до нас донеслись неохотные, мрачные извинения. Когда Эмбер вернулась к нам, лицо у нее было все в красных пятнах. Ниспадавшие на лоб волосы все промокли от слез.

– Так вот, – радужно продолжила она, будто всю свою жизнь не знала невзгод и печалей. – Думаю, мы должны написать парламентарию от нашего графства и попросить отменить налог на тампоны!

Мы с Лотти обменялись взглядами и закивали.

– Прекрасная идея!

– Класс!

– Почему тампоны вообще должны облагаться налогом? – продолжила Эмбер. – Это же, по сути, плата за женское естество! Мы покупаем средства гигиены по необходимости, а не потому что нам так хочется !

Лавируя между кучами одежды, Эмбер пробралась к ноутбуку, засыпанному горой какого-то мусора.

– Сейчас поищу его адрес. У вас есть бумага и ручки?

Мы уселись и сосредоточенно зацарапали ручками по бумаге. Эмбер строчила так быстро, что едва не порвала лист. Мне уже заранее было жаль ассистентку, которой предстояло читать ее письмо. Судя по всему, на бедняжку изольются потоки незаслуженной злобы. Эмбер вдруг перестала писать, и мы с Лотти замерли, заметив, что она хочет нам что-то сказать.

– Я не лесбиянка, – печально сказала она. – Если вы вдруг подумали, что Крэйг говорит правду. В нетрадиционной ориентации нет ничего страшно го, но это не про меня. Меня страшно злит, что меня автоматически записывают в ряды ЛГБТ лишь потому, что меня заботят права женщин и я не хочу встречаться с помешанными на порно придурками из колледжа. Это неправильно хотя бы потому, что звучит как оскорбление! Хотя в принадлежности к ЛГБТ нет ничего плохого…

– Поменьше слушай своего гадкого братца, – посоветовала я, хотя меня мучило чувство вины. Я ведь и сама уже начала сомневаться в ориентации Эмбер!

– Но Гай ведь думает так же. Недаром он нас обозвал «лесби-клубом».

Лотти злобно цокнула языком:

– Гай – редкостный придурок. Правда, Эви?

– Н-н-ну… – заикаясь, отозвалась я.

Эмбер шумно выдохнула:

– Давайте не будем в это углубляться. Вернемся лучше к письмам.

Я не знала, что писать. Мне еще не доводилось составлять письма к парламентариям.

Письмо парламентарию о месячных

Уважаемый парламентарий Крис Бриггс!

Понимаю, вы наверняка очень заняты и по горло завалены письмами о сборе мусора и тому подобном. Увы, таков уж наш городок – тут очень пекутся о судьбе зеленых насаждений. Я знаю, что все это очень важно и что вам приходится прислушиваться к этим жалобам ради переизбрания, но, может, вы ненадолго отложите все эти заботы? И представите, как трудно вам было бы принимать решения и помогать населению, если б у вас из пениса аж четыре дня в месяц текла кровь…

Телефон громко просигналил, и от неожиданности я заехала ручкой на поля. На экране высветилось сообщение от Гая.

Ну и как идет обсуждение месяков?

Девочки подняли на меня глаза.

– Кто это? – спросила Лотти.

Я натянула недовольную гримасу, стараясь скрыть свой восторг:

– Да так, Гай написал.

Эмбер закатила глаза.

– Ответь, что слишком занята борьбой с патриархатом, чтоб болтать со всякими подонками вроде него, – посоветовала она.

Я перечитала сообщение от Гая, пряча улыбку.

– Знаете что, а ведь, если б не этот подонок, у меня и впрямь было бы больше времени и сил на борьбу с патриархатом!

– Ну так не общайся с ним.

– Ничего не могу с собой поделать, – пожав плечами, призналась я. – Гормоны, наверное, или что-то такое.

Лотти многозначительно улыбнулась:

– Феромоны скорее.

Я смущенно порозовела, но Эмбер тут же осадила меня мрачным взглядом:

– Слушайте, да вы и часа не можете выдержать без разговоров о мальчиках! А я-то надеялась, что моя повестка избавит нас от этой темы хотя бы на вечер!

– Мы, между прочим, сдерживаемся! – встряла Лотти. – К тому же старые девы друг друга не осуждают, верно?