Дженни Хендрикс - Небеременная [litres]

– Ты поэтому перестала ходить в церковь?

– Нет. Я перестала туда ходить, потому что Бога нет.

– Ничего себе!

– Да ладно, не прикидывайся, будто тебя это коробит. Ты тоже не всему верила из того, что они тебе там втолковывали, раз мы отправились в эту небольшую поездку.

– Все это сложно, – пробормотала я.

Так оно и было. Мне всю жизнь твердили: то, что я собиралась сделать, – грех, и это казалось очевидным. Вопрос с простым на него ответом. Но я становилась старше и начинала понимать: многое из проповедуемого в церкви не имело никакого отношения к реальной жизни. И теперь, когда я очутилась в столь сложной ситуации, все оказалось далеко не так просто, как было обещано.

Мы погрузились в молчание. Бейли таращилась на стол. Когда она наконец заговорила, то сделала это так тихо, что я едва слышала ее.

– Знаешь, я долгие годы пыталась убедить себя в том, что все не так. И если я стану игнорировать это обстоятельство, то оно вроде как исчезнет. Меня и без того принимали с трудом. И мне не хотелось отличаться от остальных еще чем-то. А тебе я ничего не говорила, потому что не знала, как ты прореагируешь.

– Но я же была твоей подругой.

– А ты бы осталась ею? – Бейли старалась не смотреть на меня. А сосредоточила взгляд на узорах искусственной древесины столешницы.

– Да! – практически выкрикнула я. – Ты – это ты, Бейли. И если любовь к девушкам – то, что делает тебя тобой, значит, я восприняла бы ее как должное.

Наконец Бейли подняла глаза:

– Правда?

– Да.

Она улыбнулась:

– Ну тогда, слушай. Мне действительно нравятся девушки. Первая, на кого я запала, была Эмма Уотсон в фильмах о Гарри Поттере. Она нравится мне до сих пор. И Мисс Поулос тоже ничего.

Я фыркнула от смеха:

– Школьная медсестра?

– Я имитировала носовые кровотечения, чтобы попасть в медицинский кабинет.

– Бейли, – шутливо пихнула ее я. А потом спросила: – А у тебя есть подружка?

Бейли покраснела и отвернулась:

– Нет.

Мы немного помолчали, но я ничего не могла с собой поделать. Мне надо было знать.

– А была?

– Конечно. О да. Великое множество. – Она вздохнула и буркнула: – Нет.

– Правда? Подожди. А ты хоть раз целовалась с девушкой? – недоверчиво спросила я.

– Нет. – Она стала пунцово-красной.

– Неужели? Ты никогда не делала этого под трибунами стадиона? Или во время школьных вечеринок? И даже на школьном балу?

– О да, лесбийские поцелуи в актовом зале приняли бы на ура.

– Прости меня. Я такая идиотка.

– Да не важно. Школьные балы – для лузеров.

– А тогда откуда тебе известно?..

Бейли посмотрела на меня, как на дебилку.

– Знаю, и все. Ты же знала, что любишь целоваться с парнями, до того, как сплелась языками с Декьюзиаком. – Теперь покраснела я. Она была права.

Бейли выгребла из бумажника пригоршню монет и положила на стол.

– Нам пора. Твоя взяла. Тухлое дело – искать здесь попутчиков. – Выходя из кабинки, она чуть не врезалась в официантку, возвращавшуюся с заказанными нами напитками.

– Что? Вы уже уходите?

– Нужно ехать, – пробормотала Бейли, не сводя взгляда со своих ботинок. Я посмотрела на нее, потом на официантку. Если прищуриться, то можно было уловить сходство между ней и Эммой Уотсон. И тут мне пришла в голову одна идея.

– Я могу оплатить танец для моей подруги? Сколько это будет стоить?

Бейли в шоке повернулась ко мне.

– Вероника? – Она не верила своим ушам, но в ее голосе было предвкушение.

Официантка улыбнулась:

– Двадцать долларов за песню. – Я взяла со стола счет.

– Я думала, нам пора, – с напускным смирением напомнила мне Бейли.

– Ты же говорила, что мечтаешь о приключениях. – Я дала официантке двадцатку. Вблизи девушка пахла ванилью и лаком для волос. Взяв купюру, она сунула ее за пояс.

– Следующие три с половиной минуты будут самым увлекательным приключением в твоей жизни, – промурлыкала она. – Меня зовут Сапфир. Она пальцем вывела на плече Бейли восьмерку. Глаза Бейли покрылись поволокой.

– Моей подруге надо сделать аборт в Альбукерке. А мы не знаем, как туда добраться.

– Бейли! – вскрикнула я. Подруга вернулась к реальности.

– Прости… Я… – Мы обе посмотрели на Сапфир. Лицо той немного погрустнело.

– Правда?

Я кивнула, решив, что все понятно по нашим глазам.

– Я живу в том направлении. И могу подвезти вас, – осторожно предложила она.

– Правда? – в свою очередь, спросила я, будучи не в силах скрыть проснувшуюся во мне надежду.

– Конечно. Я освобожусь через полчаса. И если вы меня подождете…

Я взглянула на улыбающуюся Бейли.

– Думаю, мы придумаем, как провести время.

Спустя девять песен смена Сапфир подошла к концу. В бумажнике Бейли оставалось теперь куда меньше наличных. И вот мы уже мчались в видавшем виде пикапе с надписью «Сельская принцесса» на рамке номера. Я сидела около окна, Бейли посередине, одна рука Сапфир лежала на руле, другая свешивалась наружу через открытое окно. Ночной воздух после удушливого тепла клуба казался влажным и прохладным.

– Для девушки, никогда не целовавшейся с другой девушкой, ты быстро освоилась с приват-танцами, – пробормотала я.

Бейли пожала плечами:

– Ну что я могу сказать? Я, должно быть, падкий на развлечения гений.

Сапфир повернулась к нам, руль при этом дернулся.

– Постой-ка. Так ты нецелованная?

Я все еще привыкала к ее внешнему виду, ведь теперь она была не в рабочей «одежде», а в спортивных штанах и майке. И без многих слоев макияжа куда меньше походила на богиню секса и больше на клевую старшую сестру. По крайней мере, так я представляла себе клевых старших сестер. Что касается моей сестры, то в ее жизни не было ничего прикольного. Из девочки из церковного хора она сразу превратилась в мамочку.

Бейли сидела вся красная. Она пробормотала что-то вроде: «У меня было не так много возможностей» и «По-моему, ты похожа на Эмму Уотсон».

Сапфир направила пикап на обочину, колеса скрипнули по гравию, прежде чем остановиться. Она выключила фары. Теперь в темноте слабо светились только приборная панель и луна. Сапфир повернулась к Бейли.

– Ну, мы исправим это прямо сейчас. Человек, готовый ехать с подругой через полстраны, – особый человек. И заслуживает того, чтобы его поцеловали.

Бейли замерла, ее глаза стали большими. Казалось, она готова спастись бегством. Но поскольку она сидела посередине, такой возможности у нее не имелось. Она открыла было рот, желая что-то сказать, но у нее вырвалось лишь:

– Ыыыээээээ.

Сапфир улыбнулась, словно привыкла к обществу людей, которые теряют дар речи в ее присутствии.

– Я подумала, что ты очень симпатичная, стоило тебе переступить порог нашего клуба.