Дженни Хендрикс - Небеременная [litres]

– Хорошо. – Голос у меня был каким-то скрипучим. Я прочистила горло и начала снова: – Хорошо, – повторила я на этот раз несколько увереннее. Доктор улыбнулась мне, но теплой ее улыбку назвать было нельзя.

– Во-первых: это твое собственное решение? Не принуждал ли кто-то тебя принять его? – Спрашивая это, она смотрела мне в глаза, пытаясь уловить малейшие признаки какой-либо эмоции.

– Нет. Нет, я сама этого хочу, – сказала я как можно тверже. Какое-то время доктор Ривера еще поизучала меня. Наконец быстро кивнула и вернулась к бумагам.

– Что ты чувствуешь по поводу сегодняшнего прекращения беременности? – Первое слово, что пришло мне на ум, было экстаз . Дело шло к концу. А потом я вспомнила, что сказала мне в лимузине Бейли. Неужели я действительно иду на это просто потому, что стесняюсь людей? Не хочу, чтобы кто-нибудь знал, что я допустила ошибку? И если оно действительно так, то имеет ли смысл проходить через все это? Я вдохнула и выдохнула. Если я собираюсь сделать это, то должна полностью отдавать себе отчет в своих чувствах. Не имеет смысла избегать этого слова даже в мыслях. Аборт. Я собираюсь сделать аборт.

Я ждала. Позволяла каждой эмоции обнаружить себя. Вспоминала каждое усвоенное мной воззрение. Я не пыталась отступить или что-то из этого проигнорировать.

Родители.

Церковь.

Ад.

Друзья.

Стыд.

Поражение.

Колледж.

Осуждение.

Жизнь.

Честность.

Ответственность.

Любовь.

И я нашла ответ.

Бейли была права. Я боялась. Но не из-за своего решения. Может, я и не хотела, чтобы о моих проблемах узнали подруги, но в любом случае пошла бы на аборт. С того самого момента, как заподозрила неладное, я понимала, что при любом раскладе ребенок мне не нужен. Только не сейчас. Каждая клетка моего существа восставала против этой идеи. Сомнений у меня не было. Я посмотрела доктору Ривере в глаза:

– Для меня это правильное решение.

Она кивнула. После моего ответа меня захлестнули эмоции, и мне захотелось, чтобы она одобрительно улыбнулась, но выражение ее лица оставалось абсолютно нейтральным. И все же мое тело словно запело от облегчения. Я поступала правильно.

Доктор продолжила, быстро и официально:

– В таком случае я хочу рассказать тебе о твоих возможностях. Можно сделать медицинский аборт при помощи таблеток, но ты ведь из другого штата, верно?

– Да.

Доктор Ривера осторожно улыбнулась:

– Полагаю, тебе будет непросто выбраться к нам еще раз?

Я кивнула:

– Да.

– Тогда я рекомендую хирургический аборт в условиях клиники.

И тут мое спокойствие улетучилось. Мне потребовалось столько усилий для того, чтобы оказаться здесь, и я совсем упустила из виду то, что должно будет произойти.

Операция.

Я вспомнила о блестящих скальпелях. Невозможно ярком освещении. О крови. Я знала, конечно, что все это мне предстоит, но когда об этом заговорила доктор – так успокаивающе и дружелюбно, как здесь считали нужным, у меня от страха свело ноги и стиснуло грудь. Раньше я лишь проходила диспансеризацию, а теперь мне предстоит операция. Голос доктора Риверы прорвался сквозь мою панику:

– У тебя есть вопросы?

Да. Почему я вспотела? Я ведь провела многие часы, изучая ход «процедуры», читала бесчисленные отчеты и статьи, даже сидела онлайн в библиотеке Йельской медицинской школы. Казалось, я хорошо подготовилась. Но вот взяла и вспотела. Пот выступил у меня на шее, на спине. Неважно, как основательно я подготовилась теоретически, мое тело нервничало.

– Это больно? – спросила я, не подумав.

– Ты почувствуешь некоторый дискомфорт, но у нас есть лекарство, которое поможет тебе расслабиться. А потом у тебя будет что-то вроде сильных менструальных спазмов.

«О’кей. Со спазмами я справлюсь», – подумала я. Но по моей шее по-прежнему тек пот.

– Придется пользоваться прокладками, и где-то недели три у тебя может быть кровотечение, как при обильной менструации. Если кровотечение окажется более сильным, придется пойти к доктору.

Сильное кровотечение. Я совсем забыла о такой вероятности. Что, если оно у меня действительно случится?

Доктор Ривера заметила отчаяние в моем взгляде и улыбнулась.

– Не волнуйся. Мы дадим тебе распечатку со всей нужной информацией. Это естественно, что ты сейчас нервничаешь. Мы знаем: ты вряд ли запомнишь все с первого раза.

Но я нервничала слишком уж сильно. Не так, как перед большим докладом, или перед сдачей государственного экзамена, или перед тем, как сказать о своей беременности Кевину (казалось, это было миллион лет тому назад). Казалось, я бегу к обрыву и не знаю, насколько он глубок. Мне хотелось взять кого-то за руку.

Я улыбнулась, давая ей знать, что все в порядке. Но это была неправда. Доктор Ривера сказала:

– Сама процедура займет всего несколько минут, но после нее тебе придется провести в послеоперационной палате час или около того. Из-за лекарства, которое мы тебе дадим, ты не сможешь вести машину сама. Есть кому отвезти тебя домой?

Ответ был «нет». Имелся человек, который заберет меня из клиники. Он доставит меня к автобусной остановке. Но кто отвезет меня домой? Никто. Я представила комнату ожидания, где на стуле сидит Боб, выискивая диетические советы и рецепты блюд быстрого приготовления. На его месте должна была быть Бейли. Это она должна была сопровождать меня по дороге домой. Но Бейли бросила меня.

– Да, – ответила я.

Доктор Ривера опять кивнула и продолжила говорить, но я ее не слышала. Я могла думать только о Бейли. Мы не разговаривали с ней четыре года, но вдруг оказалось, что она единственная, кто был мне нужен. Она ждала бы меня до тех пор, пока я не выйду из клиники. Бейли ушла из-за меня. Я все испоганила, осудила ее, а теперь вот сижу одна в абортарии.

Но затем во мне проснулся гнев. Гнев, которому я до сих пор не позволяла прорваться наружу. Бейли тоже судила меня. И это она сбежала. После того как столько наговорила о нашей дружбе, взяла да покинула меня. Если бы она была здесь, если бы осталась со мной, я объяснила бы ей, что она не права, что я поступаю так не потому, что боюсь; я могла бы извиниться перед ней – не конкретно за свои слова, но вообще за все; за все то время, что она провела в одиночестве, хотя мне следовало бы быть с ней; я могла сказать… могла сказать… Гнев испарился, оставив вместо себя немоту и пустоту. Бейли здесь не было. А меня не было с ней раньше, когда ей это требовалось. Но все это не имело значения. Мы с ней не были подругами.

– Ну, если у тебя больше нет вопросов… – вторгся в мои мысли голос доктора Риверы. Она смотрела на меня выжидающе.

– Нет. Больше никаких вопросов. – Но моя уверенность дала трещину, и я чувствовала себя потерянной.