АlshBetta - Золотая рыбка [СИ]

— Вы нуждаетесь в деньгах, Белла. И за них готовы на что угодно, я прав?

Пробую высвободиться, дернувшись назад, но напрасно. Кажется, он делает шаг в сторону. В сторону от покрытия. К столу с пирамидой из бокалов.

— Я вышла замуж по любви.

— По любви к миллионам.

— К Эдварду…

— Шикарнейшая ложь. Вы долго оттачивали мастерство врать так искренне?

Я пунцовею. Только не от смущения — от злости. Этот человек не просто действует мне на нервы, он унижает меня. И наш с Эдвардом брак. И вообще все, что касается нас обоих. Что он за гость такой? Почему Аро считает его самым дорогим, исключая нас?

— Мистер Ифф, танец окончен, отпустите меня.

— Почти, — не соглашается тот, — не дергайтесь так, вы привлекаете внимание, а вам оно ни к чему. Вы не умеете подобающе вести себя. Вы здесь чужая.

Сглатываю, сжав зубы. Перестаю вырываться, сконцентрировавшись на танце. Насилу делаю движения мягкими, а дыхание — ровным. Это крайне сложная задача. Я готова убить себя в тот момент, когда согласилась на этот чертов танец.

— Мне только один вопрос интересен, миссис Каллен, — зовет мой партнер, медленно вальсируя уже по большому квадрату, — что вы умеете такого, что следовало жениться на вас? Неужели вы из «Богинь любви»?

Он что, только что назвал меня проституткой? Господи…

— Я из Сиднея…

— С Марди Гра?

Я делаю глубокий успокаивающий вдох. Я не даю слезам и шанса, представляя, как сильно противен мне этот человек и как не желаю выглядеть перед ним слабой. Не дождется. Лелею надежду поскорее оказаться опять рядом с Эдвардом и ощутить его присутствие каждой клеточкой. Мне он нужен сейчас. Очень сильно.

— Вы не обижайтесь, моя дорогая, — копируя Аро, эмоционально шепчет мне на ухо Алес, — мы все и всё понимаем. Только вот… какая сумма вас интересует? Знаете, сколько я могу заплатить за свидание с такой чаровницей?

У меня пересыхает в горле. Он правда принял меня за шлюху? Он правда имеет в виду?..

— Вы отвратительны!

— Может быть, — он без лишних отнекиваний соглашается, — и все же, душа моя, что насчет совместной ночи? Доходы лишь возрастут…

Поворачивает нас снова. Теперь я спиной к бокалам, а, следовательно, лицом к столу и гостям. Никто не видит того, куда проскальзывает рука мистера Иффа и что она пытается… тронуть.

Задохнувшись, я вздрагиваю, резко мотнув головой.

И отталкиваю его увереннее, чем прежде, сильнее. Как могу, как полагается. В лучших оскорбленных чувствах, ужас от которых — его пальцев в непосредственной близости этого места — затмевает и без того не лучшее чувство ориентации в пространстве.

Мой партнер, наконец, разжимает свои руки, устраивая мне свободное падение. С псевдо-изумлением на лице смотрит, как, вырвавшись, лечу назад. Лечу, именно так, с разгоном, как и гласят правила в физике.

И натыкаюсь, соответственно, на ту самую гору бокалов. На произведение искусства. На красоту, созданную лично Аро.

…Шум, грохот, стрекот стекла и его жалящие прикосновения к коже, когда чудом отскакиваю от большего количества осколков.

…Нечто холодное, газированное и сладкое. Оно липкое. Оно портит мое платье.

…Немая сцена и изумление. А потом укор, выразившийся в тихом шипении-недовольстве «высшего общества». И покалывающее ощущение, и дрожь в моих пальцах. Я с трудом удерживаюсь от падения, но не думаю, что это можно считать победой.

Мамочки…

— Белла! — голос, который мне важнее всего, ближе, чем прежде. Он появляется среди всей этой какофонии и вытаскивает меня на поверхность. Вырывает из бездны, куда неумолимо падаю.

Секунда — и уже крепко стою на ногах, прекратив вращательные движения руками. Секунда — и он заслоняет меня ото всех, взволнованно наклонившись к лицу.

Но я его не вижу. Я хочу, но не вижу его. По моей коже течет шампанское, мои свежие царапины щиплет от его сладости, а удушающий запах спиртного, окутавший все вокруг, подобен смерти.

Единственное желание, что появляется в измученном сознании, — убраться отсюда. И поскорее.

…Впервые в жизни я с такой прытью покидаю какое-то место. Оттолкнув Эдварда, стоящего рядом, обогнув взволнованного Аро и ухмыляющегося Алеса, как последняя трусиха, бегу прочь. Все воспринимается через своеобразный фильтр, спектр эмоций не дает нормально вдохнуть, а бурлящий адреналин в крови, перемешанный с болью от порезов и унижением, не позволяет остановиться.

Я бегу к беседке у входа, потом через загородь тропических растений к пирсу, а на нем — по бортику к пришвартованной яхте.

Я пугаю Нэра, нашего капитана, отдыхающего на борту и любующегося луной.

На своих каблуках с трудом залажу на борт яхты, вцепившись мокрыми и липкими пальцами в железный поручень. Ковыляя, спешу в каюту. Как можно быстрее, как можно скорее; Эдвард, не сомневаюсь, уже бежит за мной следом.

Я захлопываю дверь, когда достигаю своей цели, и, кажется, только теперь способна на нормальный вдох. Сердце бьется в горле, слезы текут из глаз, мешаются с шампанским, падают на платье… я порвала его подол во время бега. Но мне плевать.

Приникнув к стене, плачу по-настоящему. Все это выше моих сил. Абсолютно точно.

И как назло, и как по худшему сценарию из написанных, в покое меня, конечно же, оставить никто не решается.

Эдвард даже не стучит. Я слышу его шаги возле нашей каюты, а потом то, как открывается, скрипнув, злополучная дверь.

Он проходит внутрь, с озабоченным лицом выискивая меня в тесном пространстве. В самую последнюю очередь смотрит за дверь, на стенку перед входом, и только тогда видит весь масштаб бедствия.

— Изабелла…

Я низко опускаю голову, при всем желании не в силах унять слезы. Веду себя просто отвратительно, но и чувствую, стоит заметить, далеко не лучшим образом.

Эдвард понимает. Он делает два шага вперед, оказавшись рядом со мной. Привлекает к себе, наплевав на шампанское, и как ребенка гладит по волосам. Мокрым, сладким и слипшимся.

— Больно? Ты сильно порезалась? — тихо и тревожно зовет муж.

Многозначно мотнув головой, приподнимаюсь на цыпочках, уткнувшись носом в его шею. Руками не решаюсь обнять по-настоящему, боюсь измазать. От меня теперь за километр будет пахнуть шампанским.

— Нормально…

— Что нормально? Тебе нужно к доктору? — придирчиво переспрашивает Эдвард. Пробует ненадолго отстранить меня. — Покажись мне.

Напрасно. Сейчас мне совершенно, мне совсем никак нельзя от него отрываться. Вряд ли есть еще один человек на свете, к кому в эту минуту хочу прижаться сильнее. И никогда, никогда больше не позволять себе дать согласие на танцы с сомнительными людьми. Особенно с мужчинами. Особенно из круга тех, кто регулярно посещает подобные мероприятия.