АlshBetta - Золотая рыбка [СИ]

Я не слежу за временем. То погружаясь в воспоминания, то выныривая в реальность, где ничуть не уменьшается дрожь тела, просто не в состоянии делать это. Оно само бежит вперед, даже не оглядываясь на меня.

И оно же доводит мою истерику до апогея — возвращает в каюту Эдварда.

Хлопка двери я не слышу, шагов к ванной тоже. Опустив голову на руки, стиснув до сведенной челюсти зубы, горько и режуще хнычу.

И только когда улавливаю скрип открывающихся дверей душевой, разлипаю зажмуренные глаза. Однако предупредить Эдварда все равно не успеваю.

Скопившаяся в кабинке вода, более ничем не сдерживаемая, маленьким водопадом срывается со стенок вниз, укрывая собой кафельный пол. Словно бы море во время прилива, забирает себе практически всю ванную. А еще до щиколотки мочит носки и брюки мистера Каллена, ошарашенно наблюдающего за моими водными развлечениями.

Он встревожен и бледен, глаза нахмурены, вокруг них — микроскопические морщинки. Уголки губ опущены, сами они чуть приоткрыты и явно в недоумении. А темные оливы, распахнутые и ужаснувшиеся моему виду, за миллисекунду покрываются состраданием.

— Белла… — с ничуть не скрываемой болью шепчет он, поглядев на меня.

Обнаженная, дрожащая, с покусанными в кровь губами и упавшими на лицо темными волосами, не знаю, куда себя деть. Инстинктивно дергаюсь назад, но спиной ударяюсь о плитку. И в ту же секунду ноги, получившие наконец свободу, сами принимают решение размяться. Поскальзываясь в сидячем положении, по мягкой и податливой воде, превратившей все вокруг в каток, соскальзываю вниз. Теперь лежу прямо перед мужем в известной и полюбившейся ему позе. Только при совершенно других обстоятельствах, нежели были прежде. О сексе нет и речи.

— Белла, — угнетенно повторяет мужчина, качнув головой. Ступив ногой на резиновый коврик перед душем, забирает с вешалки возле кабинки длинное махровое полотенце. При желании им можно обернуть двух таких, как я, — наглядно вижу это, когда разворачивает его.

— Держись за меня, — наставляет Эдвард, перекинув полотенце через плечо и нагибаясь ко мне. В своей белой рубашке, со своим парфюмом, в дизайнерском костюме Каспиана — и ведь ни капли не боится намочить!

У меня нет сил на сопротивление. Придушенно всхлипнув, дрожащими пальцами все же обхватываю его шею, для большей уверенности зацепившись и за рубашку.

Чувствую на своей спине теплые пальцы и вздрагиваю всем телом от контраста с холодной плиткой. Они под лопатками, ближе к талии. Они крепко держат меня, не дадут упасть и свернуть шею. Я им верю.

— Тихо, малыш, — шепчет Эдвард, привлекая меня к себе. Осторожно ставит на ноги, устраивая на том самом коврике, на котором стоит сам. И не отпускает до тех пор, пока не уверяется, что не намерена падать обратно.

Накидывает мне на плечи полотенце. Поправляет его края так, чтобы смогла завернуться. И согреться.

А потом он, ни слова не говоря, закрывает все краны. Блестящие, металлические, нагревшиеся от бесконечного пара. Лишает воду последнего шанса.

Эдвард стоит передо мной, возвышаясь на известные полторы головы, и молча гладит меня по волосам, когда приникаю к его плечу, почувствовав тепло. А сам тем временем нажимает на какую-то кнопку возле умывальника. Она наполняет пространство вокруг нас тихим жужжанием, потом незаметным треском.

И когда я поднимаю глаза, заинтересовавшись, чему он обязан, вижу, как стремительно пропадает в специальных выемках вода. Утекает, оставляя пол скользким, но готовым высохнуть меньше, чем через десять минут.

Открывает нам путь к отступлению.

Из ванной Эдвард выводит меня за руку, тщательно следя за тем, чтобы не поскользнулась. Его твердая, теплая, нежная рука увлекает меня за собой и лишает шансов к сопротивлению даже в том невозможном случае, если бы мне его хотелось. Я готова за ним идти. Я не боюсь за ним идти. Мне стыдно, мне холодно, я плачу, но не боюсь. В конце концов, мне не к кому больше обратиться. Я отдала этому человеку не только руку и сердце, но и душу. Обратно потребовать не посмею. Поэтому и иду. Иду и крепко держусь, совершенно не готовая лишиться своего проводника. Только не сегодня…

Впрочем, отпустить ладонь Каллена все же приходится. Чуть мы переступаем порог скользкой ванной и пропадает возможность расшибить голову о плитку, Эдвард расчетливым движением поднимает меня на руки. Держит под коленями и за спину. Несет к кровати, не сбавляя шага. Ничего не отвечает на мои бормотания с просьбой отпустить.

Что странно, в комнате больше не пахнет спиртным. Все вокруг благоухает ароматом свежести какого-то освежителя воздуха, а мой недавний наряд и туфли растворились в небытие. Их словно бы никогда здесь и не было.

— Платье?..

— Оно тебе больше не понадобится, — утешающе заверяет муж, укладывая меня на простыни. Поправляет их, создавая максимальный комфорт. И присаживается следом.

Как в детстве делала мама, Эдвард подтягивает выше мое полотенце, освобождая немного материи. И именно ей, со знанием дела, вытирает мне волосы. Почти черные от воды.

Все еще не в силах выпутаться из всхлипов, смотрю на него влажными глазами, то и дело смаргивая соленые капельки. Бледность разбавляет румянец, ставший как никогда ярким.

— Извини меня…

От неожиданности он останавливается.

— За что, Белла? — сочувствующе зовет, погладив по плечу.

— Ты знаешь… за все…

Каллен жмурится, покачав мне головой. Не давая ответа, возвращается к своему первостепенному занятию. В первую очередь хочет меня согреть.

Когда волосы более-менее становятся сухими, Эдвард дотягивается до висящего на вешалке рядом халата, сменяя промокшее полотенце на него. Мягкий, такой же махровый и очень, очень теплый.

В жизни не могла подумать, что посреди тропиков мне понадобится согревающее средство. Озноб здесь и вовсе не типичен. Мне никогда не было холодно, стоило термометру выдать температуры выше двадцати пяти градусов.

— Ты не ударилась в ванной? — с озабоченностью зовет мужчина.

— Нет…

— Хорошо, — кажется, ему легче. Это отрицание явно разглаживает парочку морщинок.

Улыбнувшись робкой и нежной улыбкой, слава богу, что не напускной, Эдвард придвигается ближе ко мне. Сам обнимает, гладит по волосам, по коже, по спине. Целует в каждый из висков, затем в макушку. И тяжело выдыхает, покрепче обвив меня пальцами.

— Мне так жаль, Белла, — раскаянно признается, не позволив усомниться в своей искренности. — Эти твари… ты этого не заслуживаешь.

С упоением ощутив, как потихоньку отогревается тело в объятьях мужа, чуточку расслабляюсь.

— Это моя вина. Я допустила оплошность, согласившись потанцевать с ним…, но он был таким напыщенным, он вел себя так вызывающе… я не сдержалась.