АlshBetta - Золотая рыбка [СИ]

Я смотрю на этих людей все время, пока сеньор Вольтури вместе со своим младшим другом, моим Эдвардом, знакомят нас. Вернее, представляют друг другу. Знакомиться не надо, знакомиться никому не всласть. Деловые вежливые отношения. Ты мне — я тебе.

Впрочем, пару раз кто-то из мужчин умудряется зацепиться глазами за мое платье, а за ним и декольте. И когда особо прозорливые глаза касаются диадемы, купленной Эдвардом как один из многочисленных свадебных подарков, взгляд любимого сатанеет, а рука по-хозяйски оплетает мою талию. Ревнует — к гадалке не ходи. И почему-то, не глядя на то, что причин для ревности нет в принципе, мне это приятно. Он меня любит. Он меня хочет. А если так, то остальные пойдут к черту. Мне нет до них дела.

Правда, страх все же проклевывается. Я вижу женщин, ставших молчаливыми тенями своих мужей, я вижу молодых девушек, для которых платой за удовольствие богатой жизни является тело, я вижу мужчин, утерявших всякие ориентиры… и я боюсь. Это не то общество, в котором я хотела оказаться. Мишуры больше, чем истины. Бесконечный маскарад, цветной карнавал. А какие ужасные лица могут оказаться под масками…

Я не выдаю себя чересчур сильно, но держусь рядом с Эдвардом. Я не хочу, чтобы он оставлял меня одну, и, на радость мне, любимый понимает это. По крайней мере, мне кажется, что понимает. Как и по прибытию, как и во время краткой экскурсии Аро, наглядно демонстрирует свое присутствие. Незаметно, легонько, но касается меня. Везде.

В части острова, где проходит прием, условно три зоны — танцевальная, столовая и место для общения, плавно перетекающее в две следующие. Огромный длинный стол с белой скатертью и светящейся от луны посудой сбоку, слева, вокруг него стулья, а под ним изысканной работы ковер. Танцевальная зона представляет собой настил, систему проигрывания музыки и невероятное украшение, что прежде мне удавалось видеть только в кино: пирамиду из бокалов, выстроенную в определенном порядке и с невыразимой четкостью. Внутри пузырится шампанское.

Ну, а зона общения — в данный момент наша зона — удобные протоптанные дорожки между деревянными скамеечками с белыми подушками на сиденьях. На них и располагаются ожидающие угощения присутствующие.

— И, конечно же, самый дорогой гость нашего вечера, — завершая раут приветствий, Вольтури подводит нас к стоящему чуть вдалеке от всеобщего гуляния человеку, чей костюм напоминает мне надетый на Эдварде. Но темнее. Куда, куда темнее. Насыщенно серый, ближе к асфальтному.

— Мистер Ифф, — Эдвард учтиво кивает, перебивая Аро, намеревающегося представить их друг другу.

— Мистер Каллен, — незнакомец улыбается с не менее явственной холодностью. Но холодность сменяется интересом, едва он видит меня. Я удивляюсь и уже хочу обернуться, чтобы проверить, не стоит ли за мной одна из «дочерей» мистера Коппа, но это лишнее. По усилившимся объятьям мужа и так все ясно.

— Миссис Каллен, мое почтение, — по-джентельменски учтиво здоровается со мной мистер Ифф. У него темные волосы с едва заметной проседью, ярко-голубые глаза и пухлые бледные губы. Итальянец, судя по виду. Хотя итальянцев я видела мало, не мне судить.

— Здравствуйте, мистер Ифф.

Его лицо расцветает, губы приподнимаются в искренней улыбке. Только уж больно она подозрительна. В ней определенно не только радость встречи.

— Алессандро, мой дорогой, — Вольтури мастерски разряжает повисшее между нами напряжение, лишая Эдварда шанса показать «главному гостю», кто в доме хозяин, — неправда ли чудесную супругу выбрал для себя наш Эдвард? Прекраснейшее создание.

Морщинки в уголках глаз Алессандро Иффа не обещают ничего хорошего. Он выглядит угрожающе. Только не пойму пока, чем именно.

— Верно, Аро, — негромко соглашается, — никто бы не отказался иметь такой цветок в своей оранжерее.

Мне не нравится, как смотрит на меня. Не глядя на то, что тепло, а в палантине, возможно, даже жарко, хочется поежиться. И уйти. Да, уйти, поскорее. Неправильно убегать от проблем, я знаю, но это как раз та проблема, бежать от которой можно и нужно. Я сделала свой выбор. Я не особенно хочу общаться с мужчинами, тем более этого круга.

— Самые красивые цветы растут на воле, — мрачно докладывает Эдвард. Его голос вынуждает меня вздрогнуть, но не похоже, чтобы сейчас муж обратил на это внимание. Ревность стальными коготками дерет его сердце, я вижу. И видит, похоже, мистер Ифф. Ухмыляется уголком губ.

— Эдвард, мой милый… — Аро смущен.

— Уже почти девять, сеньор Вольтури, — чудом сдержавшись, чтобы не стиснуть зубы, произносит муж, — нам, пожалуй, лучше пойти к столу.

Аро не противится, он соглашается с Эдвардом. Но в его взгляде — добром, по-настоящему добром — предупреждение. Обо мне.

Меню сегодняшнего ужина одновременно и сложное, и простое. Крабовый коктейль, который я никогда не любила, морской язык и овощи к нему, которые боюсь комментировать, говядина Кобе, что не пробовала и пробовать не собиралась, а также манговый десерт с рисовыми зернами и суфле.

Рассматривая бумажку со своим именем, возле которой лежит еще одна, та самая, с меню и очередностью подачи, я начинаю чувствовать себя не в своей тарелке. Есть не хочется, скатерть стола пестрит своей белизной, даже воздух давит. Прежде морской и успокаивающий.

Под тихонький стрекот цикад и размеренные ноты баховской сюиты мы с Эдвардом занимаем свои места.

Он изящно выдвигает для меня стул, я же сажусь на него, постаравшись выглядеть так же изящно и раскрепощенно. Сижу неудобно, платье примялось, спину сводит от напряжения, но ничего не могу поделать. Так нужно. Так правильно.

Радует хотя бы то, что мистер Ифф и остальные дорогие гости разместились в некотором отдалении. Рядом с нами сидит Вольтури, чей стул как раз напротив моего, и второй мужчина рядом с ним, которого я прежде не видела. Тихий, белокурый и, похоже, близкого к моему возраста. У него зеленые глаза. И в этих зеленых глазах ваттами искрится обожание к Аро. Это его… «сын»?

— Все правильно, все как нужно, Беллз, — нежно сообщает мне Эдвард неслышным шепотом, недовольный проглядывающей наружу нервозности, — они и мизинца твоего не стоят. Тише.

Глубоко вздохнув, благодарно гляжу на него. Не знаю, понимает ли на самом деле, какую гигантскую поддержку мне оказывает прямо сейчас.

— К говядине подается пирог с рикоттой, — завидев прогресс в улучшение моего настроения, муж не останавливается на достигнутом, — как думаешь, соли достаточно?

Запомнил и напоминает. Прямо сейчас.

— Я очень на это надеюсь, — подмигнув ему, я краешком губ улыбаюсь, на мгновенье забывая, где мы, зачем и что должны делать. Приятные воспоминания затапливают с головой, воодушевляют и помогают поверить, что не только черные полосы есть в земном существовании. Что прием этот кончится. Что вернемся мы на яхту, растянемся на любимой мной широкой кровати и будем целовать друг друга. Целовать и любить. Любить всю ночь, до самой отправки в аэропорт. Как и в тот день с сырным пирогом, который я пересолила.