АlshBetta - Золотая рыбка [СИ]

И под конец, не выдержав, все же сообщаю ему. Аккуратно.

— Знаешь, я поговорила с доктором…

Эдвард прекращает есть. Подняв на меня удивленные глаза, переспрашивает:

— Доктором?

Я в нерешительности поджимаю губы. Взгляд его глаз меня пронзает.

— Это лучший невролог вашей центральной клиники. Он сказал мне, что сможет помочь.

Муж оставляет вилку на тарелке. Забывает про еду в принципе.

— Мы так не договаривались, — напоминает мне с плохо сдерживаемым тоном, с самым недовольным выражением лица.

— Я просто подумала…

Эдвард запрокидывает голову. Ладонь, которой он удерживает стакан, сжимает его с нечеловеческой силой.

— Меньше думай, пожалуйста.

Я делаю вид, что не заметила этой грубости.

— Все в порядке. Мы просто сходим к нему на прием, он просто осмотрит тебя и все. Парочка анализов — и поедешь на работу.

— Это что, еще и рабочий день?!

— Среда. Но он обещал…

Лицо Эдварда краснеет. Мои любимые оливы, сатанея, наливаются чем-то неправильным. Очень злобным.

— Ты с ума сошла?!

— Эдвард, — с трудом удерживая голос в узде, спокойно повторяю я, — он согласен на любое время. Когда тебе будет удобно?

Каллен негодующе фыркает, отодвинув от себя тарелку. Мне кажется, или его пальцы чуть дрожат?

— Передай ему, что мне неудобно на этой неделе. И на следующей. И через месяц, — неумолимо отметает все муж.

Я не выдерживаю. Поднимаюсь со стула, оставляю свое недоеденное рагу, подхожу к нему. Прямо к стулу, рядышком. Обнимаю за плечи, погладив по спине.

— Эдвард, не будь таким упрямым, — прошу его, — ты же знаешь не хуже меня, что с этой болью надо что-то делать. Будь умнее.

Не понимаю, что именно он находит в этих моих словах, может он просто ждет их, чтобы самому высказаться — слушает, но не слышит — однако дело, похоже, заходит слишком далеко. Искренне злится.

— ЭТО НЕ ЛЕЧИТСЯ! — оттолкнув меня, мужчина также встает со стула. — ТЫ МОЖЕШЬ ВБИТЬ СЕБЕ ЭТО В ГОЛОВУ? НЕ ЛЕЧИТСЯ!

Кричит — вот именно, кричит. Громко, яростно, здорово меня пугая. Эффект внезапности срабатывает или то, что он так зол, не знаю. Но мне действительно страшно. Я не узнаю в этом человеке того, за кого вышла замуж.

— Послушай меня… — предпринимаю последнюю тихую попытку. Почему-то тянет заплакать.

— Нет, это ты послушай, — перебивает Эдвард, не дав мне сказать и слова, — вместо того, чтобы заниматься ерундой, нашла бы себе дело. Могла бы съездить в клинику за таблетками — где рецепты ты знаешь.

— Таблетки только снимают боль.

— Этого мне хватает, — с самым серьезным видом кивает Каллен, — остальное не имеет значения.

— Но ты не хочешь даже попробовать! — обвиняю его, пустив в голос чуточку боли.

— Пробуй на себе, — советует муж. Отходит от стола, не собираясь за него возвращаться, — спасибо за вкусный ужин и потрясающий прием, Белла.

Я банально не успеваю ничего сделать. Застывшая в недоумении, растерянная, готовая заплакать сразу же, как в голову придет такая мысль, стою и смотрю на Эдварда. Он одевается — набрасывает пальто поверх своего так и неснятого костюма. С полки в прихожей забирает две тоненькие бумажки — те самые, о которых мне говорил. Рецепты.

— Куда ты?.. — проглотив первый всхлип, хмурюсь я.

— В больницу, — едко выдает он, надев туфли, — ты ведь этого хотела, так?

— Таблетки…

— Таблетки, — Эдвард ухмыляется, — вот именно. За ними я и еду.

Наверное, он ждет, что я захочу его остановить — секунду медлит, застегивая пуговицы пальто. А может и не ждет, просто пальцы не слушаются, не имею представления. Однако задерживается. Ненадолго, но задерживается. А я все равно ничего не делаю. Никуда не иду.

Зато после того, как хлопает дверь, ситуация все же сдвигается с мертвой точки. Эдвард переступает порог, поворачивая ключ в замке, а я даю слезам волю. Больше сдерживать их не вижу смысла.

…Этой ночью мы спим в разных комнатах.

В гостевую спальню, где расположилась я, Эдвард, вернувшись, даже не заглядывает.

С нетерпением ждем ваших отзывов. Надеемся, после такой главы вам есть, что сказать.

На данный момент это последняя глава «Золотой рыбки». Автор явно переоценил свои силы, взявшись сразу за две работы и теперь это как никогда ясно. Продолжение обязательно будет, фанфик ни в коем случае не окажется заброшен. Но подождать придется не меньше месяца-полтора. Надеюсь на ваше понимание.

Тонкий лист взбитых яиц с корицей, паприкой и кинзой, поджариваясь, скворчит на сковородке. Лицевая его сторона уже значительно подпеклась, осталось довести до готовности другую, ныне прижатую к обжигающе-горячей керамике.

Заранее притушенные грибы ждут своего часа, уже перемешанные со сметаной и четвертью чайной ложки сахара для вкуса. Выглядит далеко не аппетитно, зато пахнет божественно. Если бы мне хотелось есть, уверена, до Эдварда дошла бы лишь половина омлета.

В причудливой смеси продуктов, стремительно набирающей твердость, мало что можно разглядеть. Все так смешалось, так слилось воедино, что не отличить, где был белок, а где желток, и где теперь тот черный перец, которым я посыпала блюдо сверху. Утерялись ориентиры, пропали. Как и мои собственные.

На часах семь утра, радио из включенного мной встроенного в холодильник приемника начинает традиционную утреннюю программу, а скорлупки от яиц символической картиной устроились на кухонной тумбе. Между ними очень живописно разлеглась солонка. Мне даже хочется засмеяться, когда вижу ее.

Стою здесь, босиком на плитке, в пижамной кофте. Не трачу времени на переодевания и даже не удосуживаюсь сполоснуть заплаканное лицо. Волосы в пучок, руки помыть перед шинковкой зелени, а слезы сморгнуть. Да-да, никак иначе. Иначе я пересолю завтрак.

Вчерашняя ситуация, произошедшая как раз на этой кухне, правда чуть дальше, возле деревянного стола, значительно подрезала мне крылья. В какой-то момент казалось, даже по приезду, вчера, глядя на эту тушеную курицу, что можно улететь куда угодно и как угодно, было бы желание. Что с Эдвардом мне под силу расшатать границы и поднять на новую высоту традиционный потолок. Ни стен не было, ни рамок. А сейчас появились. И самая главная из них, похоже, во мне самой. За сегодняшнюю ночь я уже не раз довела себя до отчаянья и впившихся в подушку пальцев всего парочкой мыслей о здоровье мистера Каллена. Если продолжу думать и дальше, просто сойду с ума или не выдержу и начну реветь в голос, глаза саднят слишком сильно.

Шмыгнув носом, я перекладываю грибы с дощечки на сковороду. Даю им полминуты, чтобы освоиться на новом месте и напитать омлет соком, а потом закрываю створки яичного листа с двух сторон. Грибы попадают в плен, о чем сообщают волной пара из сковороды, а заранее нашинкованный для украшения кусочек бекона занимает свое заслуженное место поверх всего этого великолепия.