АlshBetta - Заточенная в Золотой Клетке [СИ]

— ОН УБИЛ МЕНЯ! — отшвыривая подушку прямо в лицо мужчине, и силясь прогнать воспоминание о Чарли из своей головы, закричала девушка. Новый приступ охватил её, впутывая свои проклятые корни в её разум — ОН УНИЧТОЖИЛ МЕНЯ!

— Белла, солнышко! — Эдвард, откинув подушку в сторону, сел на кровати, смотря на Беллу в упор. Его зеленые глаза, кажется, светились невидимым сиянием в темноте, и их магический свет на секунду заставил Беллу успокоиться и вдохнуть воздуха,… но потом очередная партия боли, словно бы волна, рухнула на её хрупкие плечи, выбивая кислород из легких, и заставляя содрогаться на кровати.

Грузно рухнув в сотый раз на поверхность матраса, Белла не нашла в себе более сил даже пошевелить рукой. Она лишь рыдала, чувствуя, как сгорает в легких кислород, а вместе с ним в сердце от боли сгорает душа.

— Тише, любимая — убирая непослушные пряди с лица девушки, произнес Каллен, садясь рядом с ней, и поглаживая её руки. Она задрожала от его прикосновений, все ещё помня недавние сны. Как ей было больно… и где же теперь её здравый смысл?

— Девочка моя, — со всей нежностью прошептал ей на ухо Эдвард, а после прикоснулся губами к щекам, стирая слезы, все ещё катившиеся по ним — ты в безопасности, ты со мной!

Неожиданное помешательство прошло так же быстро, как и началось. Нет, та боль терзающая душу никуда не делать, лишь теперь она выражалась по-другому. Ранее Белла горела снаружи, а теперь изнутри. Все то безумие теперь разыгралось внутри её, за внешней оболочкой…

Боль там, внутри, была так велика, что она не могла пошевелить ни рукой, ни ногой, не могла прекратить тихих рыданий и остановить бешеные потоки слез, молчаливо катившиеся по её щекам. Кажется, сейчас она даже не могла говорить. Все её чувства были обострены и наполненные нестерпимой, ужасающей и скрывающейся болью. Ни одна секунда её жизни не стоила всей той горечи, которую она теперь испытывала. Ржавый, острый нож под названием «горе» разрезал её сердце, кромсая его, как хотел. Она не пыталась одолеть своих дьяволов, своих страхов и своих страданий. Она сама тому, не веря, отдалась им в плен, позволяя убивать её изнутри. Только вот про то, что рядом Каллен, она забыла…

— Вот видишь! — радуясь затишью в поведении девушки, прошептал Эдвард, мягким, тающим и спокойным, словно топленый сахар баритоном. Неимоверного усилия ему стоило сейчас держать себя в руках, что бы помочь Беллы. Он имел догадки о том, что теперь её боль переместилась внутрь, оставив на поверхности лишь обездвиженное, изнеможенное тело. Его путь лежал к сознанию Беллы, к её демонам, поселившимся там. Он изгонит их, избавит её от этой чертовой боли… Каждый кто причинит вред его девочке будет уничтожен! — Видишь, родная, все в порядке! Ничего не бойся!

И с этими словами он принялся со всей лаской и нежность, со всей любовью и осторожностью прикасаться губами к её лицу, осушая слезы. Через пару минут он подметил, что не осталось и миллиметра кожи, который он бы не поцеловал. Ему несвойственная была такая нежность даже с Белль, но сейчас, с Беллой он открывал нового себя. Того, которого за все эти тридцать пять лет толком и не знал. Закончив с лицом, Эдвард переместился на её руки, поглаживая и целуя их одновременно. Она перевела на него усталый, остекленевший и болезненный взгляд, следя за каждым его движением. Если бы сейчас она могла думать, говорить, мыслить… она чувствовала себя куском дерева, ни на что не годным и никому не нужным. Если бы не Эдвард, она, наверное умерла бы сегодня. Умерла от всей той боли и страданий, что до сих пор истязают её, будто бы соревнуясь между собой.

— Красавица, — отрываясь от её левой руки, прошептал Эдвард, и на губах его взыграла улыбка. Эта улыбка была не только прекрасна, но ещё и правдива. Он высказывал всю свою любовь к ней это искренней улыбкой. Она не могла шевельнуть ни одной часть своего тела, лица, и поэтому просто продолжала молча смотреть на мужчину, вернувшегося к своему прежнему занятию. Она смотрела на него со всей любовью и мольбой, какая могла быть в её маленьком теле. Вся она желала, что бы он никогда не разлюбил её, всегда был рядом. Сегодня как никогда она ощутила его отсутствие. Она звала его, громко кричала,… а теперь она разбита, убита горем. Но она не знала, что её боль может начать отступать, возвращая ей власть над собственным телом. Может быть, поэтому она и не поверила, когда шевельнула пальцами своей правой руки. Эдвард в этот момент как раз целовал именно её, и движение со стороны девушки обрадовало его. Он уже понял, что идет по верному пути, пытаясь с помощью нежности успокоить своего ангела.

Он поднял на неё глаза, в которых она прочитала всю его радость и счастье от того что она стала приходить в себя, прочитала всю боль, которую он испытывал вместе с ней, увидела всю ту нежность, с коей он целовал её руки и осушал слезы, заприметила всю его любовь и преданность… А он же в её взгляде обнаружил те слова, которые от терзавшей её боли не могли были быть произнесены:

«Я люблю тебя!» — твердил взгляд преданных, изболевшихся шоколадных глаз. Самых важных и любимых для него глаз на свете. Он не представляя, что может быть в этой жизни важнее, чем его девочка. Страх потиху отпускал его, хотя изначально он перенервничал не меньше Беллы. Это ведь ужасно — видеть мучения любимого человека, и не иметь возможности помочь! — теперь, хвала небесам, он может сделать эту её ночь терпимой, заставить её поспать хотя бы немного…!

Что-то подсказывало ему, что эта ночь решающая. Решающая битва между Беллой и её страхами. Если назавтра у неё хватит сил отпустить их, значит, она выиграла,… а если проиграет?

Нет, ему все равно. Она нужна ему любой. Так же как и она, говорящая ему о том, что ей плевать в каком он состоянии, он преданно смотрел на неё, выражая вечно преклонение перед ней. Этой хрупкой девочкой, покорившей его неприступное сердце.

— Солнышко мое, подожди секунду! — прикасаясь теперь уже пальцами к её щекам, попросил мужчина. Белла вздрогнула, испугано глядя на него, но новая ободряющая улыбка Каллена заставила её отвести взгляд. Он сам же быстро встал, направляясь к комоду, и зажигая неяркую ночную лампу, достал оттуда пакетик с успокоительным. Так же быстро направляясь к бару, как ранее к комоду, он извлек оттуда фужер и бутылку с водой. Со своего лежачего места, да ещё и не в силах шевельнуться, позвать его, Белла мало что видела. Страх снова сковывал её, пока в сердце боролись боль и жажда отпущения прошлого. Её терзало изнутри, и она не знала, как погасить это пламя, все ещё бушующее в ней, несмотря на все старания Каллена. Его поцелуи делали эту боль слегка терпимее, не более — но ведь малое облегчение тоже важно! — особенно сейчас, когда она обессилила, и не может сражаться. Так где же он, тот, кто помогает ей бороться с самой собой?