АlshBetta - У меня есть жизнь [СИ]

Ее синие губы дрогнули в улыбке, оторвавшись от кофе. Эдвард второй раз получил теплый карий взгляд, залитый благодарностью и незаметными огоньками смешинок.

— С утра погода была куда лучше, — объяснилась она. В салоне горела лампочка, пусть и тусклая, а значит, его лицо она видела достаточно хорошо, прямо перед собой. Но не дрогнула и не испугалась. Улыбка была все той же, искренней. Шрам не вызывал в ней отвращения… она понимала, каково это.

— Вы здесь с утра? — недоумевающий от ее спокойствия, которого сам добивался еще три минуты назад, спросил Эдвард, чтобы хоть как-то вернуться к разговору. Отвлечение было слишком близко…

Сделав еще глоток, Изэль неспешно кивнула. Медленно, но верно из посиневших, практически лишенных цвета, губы становились красными.

— Эта работа всего на десять дней, потому график достаточно жесткий.

— И до какого времени вы здесь?

— До десяти. С восьми до десяти.

Бросив взгляд на часы, Эдвард уловил, что стоять ей здесь еще полтора часа. Время сравнительно небольшое, тем более после того, как погреется и выпьет еще кофе… должно хватить. Но непонятное опасение, забравшись внутрь, запершило в глотке.

— И что же, вы здесь совсем одни?

Этот вопрос по вкусу ей не пришелся. Едва отогревшись, Изель снова вздрогнула, крепко поджав губы — сомневалась, какой ответ правильнее дать. Окончательно, значит, еще не поверила, зачем в этой машине.

— Хозяин обещал заехать за час до закрытия, — в конце концов, медленно проговорила она, нервно облизав кофе с губ, — рабочие вопросы…

Эдвард с единого взгляда уловил ложь в этой фразе. Как опытный маркетолог, обученный по движениям губ, блеску глаз и даже самым незначительным морщинкам определять правдоподобность слов своих «жертв», не повел и бровью, никак не продемонстрировал этого, но для себя подвел окончательный итог — сказала исключительно в целях самообороны.

Будто бы если они хотели бы что-то сделать, получаса им бы не хватило…

…Изель пробыла в машине еще пять с половиной минут — не смогла отказаться, хоть и очень хотела, от второй кружки заготовленного Джасом кофе. Глоток за глотком, движение за движением — осушила и эту. И уж тогда засобиралась уходить.

— Большое вам спасибо, — с неподдельной благодарностью произнесла, открывая дверь наружу. Осторожно сняла пальто Каллена, возвращая его хозяину, и выпустила наружу специально заготовленный для него взгляд. Проникновенный, добрый и теплый. Эдвард даже не поверил, что улыбается она ему.

— Не за что, — поспешно проговорил он, смутившись.

И на сей раз хмыкнула девушка.

— Вы ведь заберете ёлку, Эдвард?

Точно. Рождественское дерево…

Каллен вышел следом, впервые обрадовавшись тому, что решил все же последовать новогодней традиции. Пальто накинуть поленился, шествуя рядом с продавщицей все в том же тонком пиджаке.

— А вы простудиться не боитесь? — негромко поинтересовалась она, чуть прищурившись.

Эдвард хмыкнул.

— Вряд ли это возможно.

Изель посмотрела на него из-под опущенных ресниц, с ноткой снисхождения, но все же мягким призывом думать головой о том, что делает. Исключительно о тепле, конечно. Исключительно о здоровье.

— Я так не считаю, — и коснулась пальцами его плеча, практически ударив током. Эдвард вздрогнул, ощутив этот знакомый разряд, пробегающей по венам и ударяющий в самое сердце. Электричество. Самое настоящее.

И его присутствие мужчина расценил как предупреждение от собственного сознания. Посчитал его своевременным и верным — нельзя заводить новых связей. Еще старые саднят…

— Благодарю, — сухо произнес он, мгновенно стирая с лица любой намек на улыбку, отстраняясь от девушки и забирая голыми руками, тут же защипавшими от мороза и замерзшие от снежинок, ель со снега, — счастливого Рождества, мисс.

Продавщица понимающе кивнула, за робостью скрыв свою обиду. Поспешно убрала руку, пристыдившись предыдущего жеста, и с подрагивающей улыбкой отозвалась:

— И вам счастливого Рождества, сэр. Спасибо за покупку и… кофе.

Тот удивился такому взгляду. Он не хотел задеть ее и уж точно не имел никакого отвращения к поврежденным пальцам, наоборот, все это время лишь хотел их коснуться, чтобы как следует согреть. А то, что Изель восприняла его реакцию как отторжение… резало. По живому.

Он остановился с ёлкой на полпути к автомобилю. Обернулся, не выдержав, и посмотрел ей в глаза. Прямо в глаза, которые от удивления отвести не успела.

Вернулся быстрее, чем мог ожидать. Подошел слишком близко, все еще не выпуская из рук плюгавенького дерева.

— Изель, — произнес, шумно сглотнув и постаравшись сделать все, чтобы голос не дрожал, — а какие у вас планы на это Рождество?

На ее лбу прорезались несколько морщинок. Порозовевшие щеки, кажется, опять покраснели, но не от холода, а глаза наполнились чем-то волшебным.

— Я… — думала, говорить или не говорить. Но заметив то, с каким ожиданием на нее смотрел поздний покупатель, все же решилась, — я особенного не планирую… равиоли с грибами, теплая ванна… да, ванна. И какой-нибудь фильм, наверное.

От приятных мыслей ее лицо посветлело, глаза мечтательно прикрылись — такие рассуждения явно доставляли ей удовольствие. Все же не согрелась до конца.

— И что же, никого не позовете?

Она мотнула головой, задумавшись.

— Ко мне обычно никто не ходит… да и звать некого.

Эта фраза предала Каллену решимости. Той недостающей, той так жизненно важной. По крайней мере, он хотел попытаться и, если придется, смириться с отказом. Но не уехать, зная, какого Рождества себя лишил.

— Изель, а можно я приду? — тихо спросил он.

Девушка растерялась.

— Я… — выдохнула, стараясь правильно отреагировать, — Эдвард, вы, наверное, просто не представляете себе моей квартиры…

— Мне все равно где она и как выглядит.

Продавщица нервно облизала губы, сведя туже ворот своего пальто. От метели ее волосы снова припорошило снегом.

— Вы просто не видели…

Эдвард всеми силами старался удержать внутри надежду и нетерпение, пряча их все глубже и глубже. Оставляя лицо беспристрастным.

— Значит, это «нет»?

Уголки ее губ опустились, глаза наполнились раскаяньем.

— Я все равно не уйду отсюда раньше, чем через два часа, — сожалеюще произнесла она, поморщившись, — только когда хозяин заберет ели, я смогу… уехать. Вы замерзнете до этого момента.

— Я надену пальто.

Эдварду уже хотелось уйти. Хотелось, проглотив все эти ненужные слова, оставив хоть немного гордости внутри, развернуться и уехать восвояси. Он ненавидел навязчивых людей, он их просто не терпел! И никогда не стал бы таким же, если бы не… своя квартира. При одной-единственной мысли о предстоящем торжестве среди молчаливых темных стен, у него чуть не потемнело в глазах. Пытки, сравнимой по жестокости с этой, еще стоило поискать. А боль заставляет переступать все принципы и, порой, даже самого себя.