АlshBetta - Созидая на краю рая [СИ]

Побыстрее отдергиваю руку.

— До скорой встречи, Белла, — уверенный в себе, и как ни странно в том, что я приму его предложение (какое, кстати, я ещё не знаю), мужчина встает со стула, кладет в счет четыреста долларов, а затем протягивает сотку мне.

Поспешно качаю головой.

— Чаевые, — улыбаясь, объясняет он. Несколько раз моргаю, дабы убедиться, что все вокруг действительно происходит на самом деле.

Словно под действием какого-то странного дурмана забираю деньги, и перевожу взгляд на визитку.

На ней изящным почерком белым по черному выведено «Эдвард Каллен — 199-91-41-0».

Когда мои глаза отрываются от пластиковой поверхности визитки, странного незнакомца и след простыл.

Встряхиваю головой, силясь прогнать наваждение, и оглядываюсь, ища его среди посетителей. Он бы не успел выйти так быстро!

Почему он уверен что я позвоню? Почему не сказал мне, что хочет от меня за такие деньги?

С прискорбием замечаю, что вокруг нет ничего, что могло бы свидетельствовать о его присутствии здесь. Наверное, мне почудилось…

Но потом взгляд падает на стол.

И только деньги в счете уверяют в том, что все это — не сон.

Просыпаясь следующим утром, с трудом открываю глаза. Так хочется понежиться в тёплой постели ещё хотя бы часок. Сегодня я поспала, наверное, всего часа три. Поздно закончила в баре, да ещё и этот странный посетитель Каллен со своими предложениями. До сих пор от его взгляда у меня трясутся поджилки.

Лениво смотрю в окно. Вижу дождевые капли, медленно стекающие по стеклу. Погода — лучше не придумаешь. Видимо, сегодняшний день будет хуже предыдущих.

Наполняя сознание мыслями о сыне, невероятным усилием воли заставляю себя подняться и, пошатываясь, дойти до ванной. Смотрю на своё уставшее лицо в зеркало, подмечая, что от вчерашнего макияжа ещё видны не до конца смытые тени. Похоже, я настолько устала, что просто не удосужилась, как следует умыться.

Брызгаю холодной водой на лицо. Помогает. Я начинаю просыпаться.

Вытираю лицо махровым полотенцем, чищу зубы. Из одежды выбираю то, что первое попадается под руку. Этим оказываются синие джинсы и чёрная водолазка. Самое то, при такой погоде.

Гоняя кукурузные хлопья по тарелке, все ещё ощущая себя слишком слабой, для того что бы возиться с полноценным завтраком, задумчиво поглядываю на стрелки часов. Они ползут медленно. Стрелка то и дело тормозит на очередной цифре. Видимо, сегодня не мой день.

Больница открывается для посещений в девять, но я стою у дверей палаты Энтони только в половине десятого. Неловко рассматриваю деревянную поверхность, а затем беру дверь за ручку и открываю.

От скрипа петель невысокая рыженькая медсестра, спящая в кресле, открывает глаза. Её взгляд затуманен, а лицо почти такое же уставшее, как и у меня.

Я сильно удивлена её приходу. Будь я немного в лучшем состоянии, чуть более отдохнувшая, сразу бы поняла, в чём дело. Но теперь, когда моё сознание заторможено, до него не сразу доходит происходящее.

— Кто вы? — едва шевеля языком, спрашиваю её.

— Виктория Нерроу.

— Что вы здесь делаете? — теперь мой голос слегка раздражён, потому что я смотрю на медсестру, вместо того чтобы смотреть на своего мальчика.

— Ночью у Энтони поднялась температура, и меня попросили…

Мою усталость снимает так быстро, что на миг я даже забываю, что почти не спала сегодня. Глаза расширяются от ужаса, а на губах застывает немой крик. Резким движением, опуская сумку с деньгами и телефоном на небольшое кресло у дальней стены, кидаюсь к ребёнку. Одновременно садясь на кушетку, прикладываю свою ладонь к его лобику. Кожа под рукой отдает едва слышным теплом. Ощутимой температуры нет.

— Что с ним? — обращая взгляд на Викторию, как-то неумело сжавшуюся у двери, спрашиваю я.

— Ничего слишком серьёзного. Вирусная инфекция. Видимо, он простыл.

— Он же поправится, правда?

— Конечно. Это просто простуда, — она пожимает плечами и ищет повод, чтобы уйти из палаты. Наверное, я похожа на сумасшедшую. Но я — мать. Я — мать, ребёнок которой сейчас находится на грани между жизнью и смертью. И это «плёвое» заболевание сейчас совсем не на руку ни мне, ни Тони.

— Когда сбили жар?

— Ближе к восьми, — сообщает девушка, отводя от меня взгляд. — Температура поднялась около трёх ночи.

— Господи, — тихо шепчу я, наклоняясь ко лбу сына, и запечатлев на нём поцелуй, поглаживаю светлые волосы. Сиреневые веки спящего малыша медленно приоткрываются, произнося одно единственное слово, которое заставляет меня ощутить в себе водоворот чувств: — Мамочка?

— Мама тут, Энтони, тут, — выдавливая улыбку, проговариваю я, продолжая целовать его лицо и гладить по кудрям. — Мамочка с тобой, малыш.

— Не уходи, — просит он и обхватывает мою руку своими ладошками.

— Не уйду, — не подумав, быстро обещаю я, целуя теперь и его руки.

— Позовёте, если что-то будет не так! — подаёт голос медсестра, видя, что теперь действительно лишняя здесь. Не говоря ни слова и не спуская глаз с ребёнка, быстро киваю. Дверь негромко хлопает.

— Без тебя мне плохо, — обиженно говорит Тони, сжимая и разжимая свои пальцы вокруг моих рук.

— Мне без тебя тоже очень плохо, солнышко, — заглядываю в самые дорогие на свете голубые глаза, подмечая сонливость и усталость, скопившуюся в них. Мой ребёнок. Мой маленький ангел. Я должна тебя охранять, я должна тебя оберегать, но что я могу? Уходя, чтобы сделать лучше, я могу пропустить нечто настолько важное, что способно отнять у меня тебя! И как же мне разорваться между всем этим? Как вытерпеть, как выжить?

— У тебя что-нибудь болит? — озабоченно спрашиваю, нежно проводя свободной рукой по его щёчкам, и не теряя зрительного контакта.

— Головка, — не задумываясь, отвечает он, грустно смотря на меня растерянным взглядом.

— Ничего, малыш, ничего. Всё пройдёт, — наклоняюсь к его макушке и целуя её, разглаживаю нежную кожу под белокурыми кудрями.

— Где ты была?

— На работе, — отвечаю осторожно, но не задумываясь. Слова слишком быстро слетают с языка. И когда я научусь его контролировать?

— И ты пойдёшь на неё сегодня?

— Нет, зайчик, сегодня буду с тобой.

— Всю ночь? Весь день? — в глазах Тони такое неподдельное счастье, что мне становится до боли горестно за него. Он растёт один. Я прихожу и ухожу. Его жизнь — череда болезненных уколов, процедур, операций… Всё это он переживает внутри себя. Я всегда рядом во время наиболее сложных и болезненных процедур, но он прячется даже от меня. Видит, как горько мне, когда он показывает свою боль, и поэтому старается этого не делать. Он уже заботится обо мне. В то время как я пытаюсь хоть как-то добиться для него лучшей жизни. Работаю без перерыва, не сплю ночами, ем на завтрак кукурузные хлопья, и ни свет ни заря несусь в больницу. Он мой мир, центр моего мироздания. Каждый раз, заглядывая в эти голубые глаза, я представляю, как послушавшись своего парня, пошла на аборт и лишилась бы этого чуда. Нет, никогда бы не пошла. Жизнь ребёнка не стоит никаких денег. Если такое счастье уготовано судьбой, его нужно принимать, как бы ни было сложно. И я приняла. Он — неотъемлемая часть моего жалкого мирка. То, ради чего я живу и дышу.