АlshBetta - Клоун, или Подарок на день рождения [СИ]

У Беллы перехватывает дыхание сразу же, как только под луной и светом фонаря прорисовывается пистолет. Обычный, даже банальный. Как голливудский реквизит. Кажется, что никакой опасности не представляет. Но вместе с тем прекрасно ясно, что это мнение ошибочно.

— Лучше не иди сюда… — тихо наставляет Эдвард не опуская руки — это правда он.

— Ты выстрелишь в меня? — её голос дрожит, что очень плохо.

— Нет, — ответ ровный, но как будто бы вынужденный, смиренный. А может, это все адреналин? Он искажает тон мужчины?

— Тогда чего мне бояться? — сглотнув, как можно спокойнее интересуется Белла. Опасается лишний раз пошевелиться, чтобы его решение не изменилось.

— Много чего. Иди домой.

Отпускает? Прямо так, без задней мысли? Или она развернется, а он спустит курок? Но не должен же!

— Домой?..

— Да. Домой. Только живее, — шипит, злится. Не нужно злиться. Не надо.

Белла разворачивается, не тратя драгоценные секунды на то, чтобы надеть туфли. Идет. Медленно, боязно, но идет. Ожидает выстрела — но не получает. До ужаса напуганное подсознание ликует. Правду говорил — отпускает.

— Я не думал, что это так сложно…

Шепот. Едва различимый шепот, надломленный. Впитавший в себя столько боли, сколько никакая иная фраза вместить не сможет. До дрожи пробирающий. До слез. Слышать не должна была — но услышала. То ли намерено, то ли случайно.

Девушка останавливается. Сама, как по команде. Поворачивает голову, вглядываясь в темноту.

— Что сложно? — звучит вопрос.

— Покончить со всем этим, — раздается ответ.

По телу словно пропускают электрические разряды. Больно уже везде. Страшно уже везде. А земля словно бы из под ног уходит от такого заявления. Пистолет чтобы… застрелиться?

— Зачем?.. — недоуменно, даже отчаянно, спрашивает она. Делает шаг обратно. Маленький шаг, незаметный. Но явный.

— Для всего нужна причина, да? — усмехается. Натянуто, скорбно усмехается. Уже не думает. Уже знает, что будет делать.

— Для этого — да.

— А их много. Выбирать одну слишком долго и глупо.

Белла сглатывает. Делает ещё шаг навстречу. Обратно.

— И никто не пытался уговорить тебя этого не делать?

— А кто-то должен? — улыбка. Дьявольская улыбка. Страшная. А самое главное, что искренняя.

— Та, из-за кого ты…

— Самое распространенное мнение, — он хмыкает, скрежетнув зубами, — что суицид совершается из-за женщин, да?

— Это логично… — ещё два шага. Уже о фонаря. Уже куда ближе.

— Это глупо, — отрезает Эдвард, качнув головой. Замечает, что она рядом. Сглатывает. Он сидит на небольшом пеньке возле одной из дорожек. Слева и справа — высокая трава. Темные волосы любителя латте высохли и теперь взлохмачены. Яблочные глаза широко распахнуты, горят. А кожа совсем белая. Ни один грим на такое не способен. Пистолет по-прежнему в руках. Длинные пальцы крепко сжимают его рукоять.

Ещё десять секунд — и дуло ложится на его висок. Упирается холодным черным ободком. Готовится к первой и единственной попытке — последней — попасть в цель.

Мужчина прикрывает глаза. Шипит, выдыхая:

— Не терпится увидеть мои мозги на соседнем дереве?

— Их не обязательно туда посылать.

— Уговоры не помогут.

— Я не уговариваю, — Белла прочищает горло, до крови кусая губы. Она сама дрожит. Точно так же, как Эдвард. Но обоим впадать в истерику им не позволено.

— Ищешь зрелища? Адреналина? Или это такая извращенная романтика, девочка? Какого черта ты ещё здесь стоишь? — он почти срывается на крик на последней фразе. Слова выходят острыми, хлесткими. Больно ударяют. Вонзаются в кожу. Как и взгляд, полный решимости и гнева. Полный нерастраченной злости, от которой нет избавления.

На какой-то миг Белла боится, что он переведет пистолет на неё и выстрелит, дабы прекратить этот разговор, но заставить себя уйти и дать произойти тому, что должно, она не может. Не сможет. Не переживет потом.

— Я хотела кое-что спросить… — всеми силами она держит планку. Всеми силами старается как-то отвлечь мужчину.

— Страшно ли мне? — он зажмуривается, кусая губы. Медленно мотает головой. Дуло двигается следом.

— Нет. Вопрос про кофе.

— Про кофе? — его глаза подозрительно распахиваются. Тело вздрагивает.

— Да. У моего друга скоро день рождение и он очень любит его пить… какой сорт лучше купить в подарок?

Белла говорит, но слов и даже голоса не слышит. Только смотрит. За каждым движением, за каждым шевелением мужчины. Смотрит, сжав зубы и пробуя не закричать. Получится. Обязательно получится.

— Ты за этим пришла в парк в два часа ночи? — неверие так и сквозит в вопросе. А ещё обреченность.

— Я забыла спросить у тебя в кофейне.

— И выбрала прекрасный момент для вопроса. Сейчас.

— А почему бы нет? Я вижу, ты разбираешься в этом…

Эдвард часто дышит. Удивленно, ошарашено, изумленно глядит на неё. Не верит. Не понимает. Зубы громко стучат друг о друга, зрачки становятся шире и шире, а руками — особенно той, что с пистолетом, — явно завладел тремор.

— Арабика, — наконец выдает, облизнув пересохшие губы, — или Бурбон. Мне нравятся оба.

— Хорошо, — Белла кивает, делая вид, что запоминает оба варианта. На деле же даже не имеет представления, что только что услышала, — спасибо.

И тут же лихорадочно пытается сообразить, что ещё спросить. Молчать нельзя. Молчать — непозволительно. Выстрелит и все будет кончено. А пока ещё есть смысл бороться. Пока она единственная, кто может его переубедить.

— А «Арабика», это потому, что кофе арабский?

Он поднимает на неё невидящие глаза. В свете луны они искрятся.

— Аравийский полуостров — вот где его попробовали европейцы.

— А «Бурбон»? Я знаю, есть такое вино…

Белла приближается. Говорит и приближается. Отвлекает внимание оттого, что собирается сделать. Занятый вопросами Эдвард явно не будет сопротивляться. К тому же она, как бы глупо это не звучало, как бы ужасно не выглядело, не боится за собственную жизнь. Хоть краем сознания и понимает, что вполне может остаться здесь, под фонарем, с пулей между ребер. Или во лбу — это уже как он выберет.

— Это остров… — мужчина поджимает губы, морщась, будто от боли, — когда-то французский.

— Остров, ну конечно… — совсем близко. Уже рядом. Она смотрит на него сверху вниз, смотрит в яблочные глаза, пустые и отчаянные, на сложенный в тонкую линию рот, ходящие желваки под кожей… и внутри все так и дрожит, так и разбивается на части от этого зрелища. Воздух в легких перегорает с утроенной силой.

— Эдвард, я хочу тебе помочь, — рука, выверяя каждое движение, каждое его колебание — и внутренне, и внешнее, — следует к пистолету очень осторожно. Неверное движение — и конец. Всему.

— Я не просил, — отрицательно шипит он, отстраняясь. Крепче прижимает дуло к виску.