Би Фэйюй - Китайский массаж

— Иди, делом займись да дверь с другой стороны затвори.

Сяо Тан спросила:

— А чего шёпотом-то? Вон как храпит! Наверняка уснул.

Ша Фумин рассмеялся, и правда, чего это он? Больше он не проронил ни слова и, бесшумно двигаясь, целый час делал клиенту массаж, а потом в качестве вспомогательной терапии наложил горячий соляной компресс, отчего «господин начальник» проснулся. Причём проснулся он свежим и бодрым, словно заново родился. Сел на кушетке, хлопая глазами, потом подбородком написал в воздухе иероглиф

— «всегда», приговаривая:

— Мать моя женщина, как мне полегчало-то!

Ша Фумин сказал:

— Полегчало? Хорошо, что полегчало!

«Господин начальник» на этом не успокоился. Он закрыл глаза и вывел подбородком иероглиф

— «приходить», причём последнюю черту, откидную вправо, — особенно изящно, сделав длинный росчерк подбородком, как искусный каллиграф кистью. На этом водитель, наконец, закончил сеанс «каллиграфии», радостно опустил подбородок и сообщил:

— Я тут позавчера в бане был, девчонка там меня и так, и сяк мяла, вроде и неплохо, но, мать мою за ногу, пользы ни хрена, а ещё кабинет отдельный! Всё-таки вы, слепые, лучше мнёте!

Ша Фумин повернул голову чётко в направлении лица «начальника» и проговорил:

— Мы тут никого не мнём. Это древняя массажная техника, называется туйна, она отличается от современного массажа. Приходите ещё, господин начальник!

Первые серьёзные деньги доктор Ван (все слепые в массажных салонах обращаются друг к другу «доктор») заработал в Шэньчжэне. Салон, в котором он трудился, находился неподалёку от вокзала. Это был конец века и золотая пора для слепых, занимавшихся традиционным массажем. Ну, «золотая пора» звучит слишком по-книжному, так сказали бы студенты, а доктор Ван считал, что в тот момент деньги словно обезумели и так и норовили застрять между его пальцев.

Почему в тот момент деньги легко зарабатывались? Ну, самая непосредственная причина — передача Гонконга Китаю. Жители Гонконга проявляли горячий интерес к китайской медицине в целом и к традиционному массажу в частности, ведь это, можно сказать, их обычаи и культурные традиции, но цены на подобные услуги кусались. Массаж — это ручная работа в прямом и переносном смысле, а с учётом стоимости рабочей силы в Гонконге, разве мог простой человек себе позволить такое удовольствие? Однако, когда Гонконг вернулся в состав Китая, ситуация изменилась, и толпы гонконгцев ринулись в приграничный Шэньчжэнь. Из Гонконга до Шэньчжэня доехать — раз плюнуть, так же просто, как мужчине с женщиной обняться, а воссоединение с материковым Китаем разве не сродни объятиям? В итоге гонконгские «золотые», «белые» и «синие воротнички», преисполнившись энтузиазма, хлынули в объятия исторической родины. Жители Шэньчжэня сразу же ухватились за эту возможность делать деньги, и бизнес местных массажных салонов тут же стал развиваться. Если подумать, то в любом виде деятельности, если она завязана на стоимости рабочей силы, материковые китайцы заткнут за пояс всех, тем более если учесть, что Шэньчжэнь — особая экономическая зона. А что это значит? Это значит, что рабочая сила здесь ещё дешевле.

Нельзя не упомянуть ещё об одной причине. Это был конец века. Накануне перехода в двадцать первое столетие люди внезапно испытали приступ паники. У этой паники не было особой причины, да и не паника то была, скорее, горячка, которая выражалась в агрессивном настроении. Глаза у всех горели лихорадочным огнём, и каждый мускул в теле трепетал — нахапать бы деньжищ! Скорее бы! Кто не успел, тот опоздал! В такой обстановке люди обезумели. Люди обезумели, и деньги закрутились ещё более сумасшедшие. И тогда люди обезумели ещё больше. Помешанные быстро устают. А что надо предпринять, когда устал? Ну, например, неплохая идея — сделать традиционный массаж.

На этом фоне дела у слепых, занимавшихся традиционным массажем в Шэньчжэне, резко пошли в гору. Даже не пошли, а скорее стремительно, как никогда раньше, помчались. Бизнес, если использовать метафоры, закипел и забурлил. Эта замечательная и воодушевляющая новость быстро разнеслась среди слепых по всему Китаю. Новость гласила, что в Шэньчжэне для слепых уже началась новейшая эпоха! Улицы там буквально усыпаны монетами, которые, словно живые карпы, бьются о землю. Вскоре взору приезжих в окрестностях шэньчжэньского вокзала открылось потрясающее зрелище — улицы кишели слепцами. Этот город будущего стал не только окошком политики реформ и открытости, но ещё и одной большой приёмной и по совместительству раем для слепых. Слепые оживились. Надев чёрные очки и взяв в руки трости, они шагали, придерживаясь левой стороны улиц и пешеходных мостов, пересекая город во всех направлениях. Они непрерывной чередой входили и выходили друг за дружкой, создавая огромные толпы. И все счастливые, занятые! А с наступлением темноты появлялась ещё одна толпа — на этот раз измученные гонконгцы, уставшие японцы, американцы и европейцы, живущие в Гонконге, ну а больше всего, разумеется, изнурённых материковых китайцев, этой новой прослойки буржуазии, нуворишей, которые никогда в общественных местах не считали деньги пальцами, предварительно послюнявив их кончиком языка. Таких налетал целый рой. Они выбились из сил, их тела с головы до пят наполняла усталость, сопровождавшая смену столетий. Они устали настолько, что готовы были спустить с кого-нибудь шкуру, приходили в массажные салоны и не успевали поговорить с массажистами и пары минут, только ложились — сразу засыпали. Храп иностранцев и храп местных сливался в неслаженный хор. Слепые массажисты помогали гостям расслабиться, и многие клиенты, заскочившие в салон в спешке, так и проводили здесь ночь, просыпаясь только с рассветом. Потом, проснувшись, оставляли чаевые. А расплатившись, бежали снова зарабатывать деньги. Деньги кружились над ними, словно крупные хлопья снега, на расстоянии одного касания шпаги, стоило лишь вытянуть руку, сделать выпад вперёд и кончиком шпаги со свистом ткнуть их в самое нутро. Бескровный и беспроигрышный бой.

Доктор Ван тоже начал зарабатывать. Зарабатывал он то, что другие считали мелочью, но так за свою жизнь привык к бедности, что, приехав в Шэньчжэнь, даже перепугался. Где это видано, чтоб деньги так легко зарабатывались?! Вот ужас-то! Доктор Ван всегда жил своим трудом, а это что значит? Это значит: оделся, обулся, поел — и на том спасибо. Но теперь он не просто себя обеспечивал, а ещё и оставалось — прямо сон какой-то! Да и зарабатывал он не только китайские юани, но и гонконгские доллары, японские иены и американские доллары. Впервые доктор Ван дотронулся до американских долларов одним ранним субботним утром. Он обслуживал японца хрупкого телосложения, с маленькими ручками и ножками, и чаевые тот оставил тоже какие-то маленькие. Маленькие по размеру, купюра была короче и уже. Доктор Ван засомневался, уж не подделка ли. Но гость всё-таки был из-за границы, и неловко было спросить в лоб. Светало. Доктор Ван устал настолько, что близок был к состоянию прострации, но внутри та «мышца», которая отвечает за распознавание фальшивок, натянулась, как струна, и он так и продолжал стоять на месте, мяться в нерешительности и беспрестанно теребить бумажку в руках. Японец, глядя на растерявшегося массажиста, решил, что дал мало, подумал-подумал и добавил ещё одну купюру, всё такую же короткую и узкую, чем ещё больше сбил Вана с толку. Зачем он так сделал? Неужели эта бумажка и впрямь ничего не стоит? Доктор Ван взял деньги, но так и не сдвинулся с места. Японец тоже впал в ступор, а потом вытащил ещё купюру, сунул в руку Вану, а заодно схватил его за большой палец и поднял до уровня лица, сказав при этом: