Анатолий Луцков - Африканский связной

Они тогда засиделись допоздна, что и привело к опустошению большой бутылки “смирновки”. Но Вьюгин уже давно заметил, что у Ляхова соотношение количества выпитого и качества поведения выпивающего всегда было таковым, что внешнего проявления действия этого выпитого никак не проявлялось.

Позднее Вьюгин не спрашивал, удалось ли, умело применяя шантаж, завербовать африканского чиновника, с которым он виделся в Макуру и Ляхов по этому поводу не произнес ни единого слова. В конце концов, это Вьюгина уже не касалось. А о том, что были высланы не два, а даже три работника посольства, он от Ляхова узнал. И он сказал об этом сам, причем, без всяких псевдозначительных недомолвок, которые иногда себе позволял.

— Дорогой Вьюгин, имейте в виду, что вас они вычислят после этого вашего подвига и постараются устроить какую-нибудь пакость. Поэтому не забывайте английскую поговорку о том, что чрезмерной осторожности не бывает.

Вьюгин молча ему кивнул в знак признательности, а сам подумал, что жизнь в постоянном ожидании нападения из-за угла назвать нормальной можно только с большой натяжкой, хотя смысла она пока еще не теряет.

Ляхов посоветовал ему купить недельную путевку в заповедник, названия которого Вьюгин даже и не слышал, а потом дал краткое описание его прелестей, в том числе и редкого озера, где живут тысячи розовых фламинго.

— Заодно вы бы проверили, насколько вы интересуете наших противников. Если за вами с самого начала не будет хвоста, значит, пока еще можно спать спокойно.

“А что если действительно поехать туда и пригласить с собой Мегги?” тут же подумал Вьюгин с вдохновенной дерзостью, но начисто забыв, что это не останется незамеченным для тех, кто им интересуется. Мегги же сама сказала ему открыто, что с Парксом уже не живет много лет, но поддерживает деловые отношения, так как у нее есть доля от продажи кофе. От развода их вначале удерживала забота о дочери. Сейчас она в этой заботе не нуждается, вернее, она приняла теперь чисто монетарный характер и выражается в регулярной присылке ей определенной суммы. Мегги также дала понять, что сам бракоразводный процесс дело долгое и дорогостоящее. Придется решать и судьбу дома, где она теперь принимает Вьюгина. Да и ей самой надо будет определиться и в выборе места жительства и вообще в том, как строить свою дальнейшую жизнь.

— У Паркса неплохой дом в Ньянгвени, там, где одна из двух его плантаций, — сказала она с легким вздохом. — Это край зеленых предгорий и быстрых холодных ручьев. Я не знаю, с кем он сейчас живет, раньше он менял своих сожительниц каждые несколько месяцев.

Вьюгину хотелось спросить, интересует ли Паркса ее личная жизнь, но счел этот вопрос бестактным. А Мегги с ее невероятной способностью о многом догадываться, что-то, видимо, прочла на его лице и сказала с обезоруживающей простотой и некоторым вызовом:

— То, что вы хотели бы знать обо мне, я вам не скажу из принципа. Обо мне, возможно, ходят сплетни в столичной белой колонии, но мне на это просто плевать. Давать отчет я никому не собираюсь.

Ни в какой заповедник Вьюгин решил не ездить, а стал почти через день захаживать в гости к Мегги. В последний раз, когда он приближался к ее дому, ему показалось, что дверца автомобиля, стоявшего на противоположной стороне улицы, захлопнулась и он через какое-то время отъехал.

А на следующий день Ляхов по телефону огорошил его вестью, что его отзывают в Москву. Вьюгин связывал это с тем, что Шатунов стал формировать свои кадры, работающие в Африке. Было уже ясно, что новый глава здешней разведки будет развивать курс на вооруженный захват власти оппозиционными силами, а выборы нового президента страны считать не стоющими внимания. Но Ляхов отмалчивался и только неопределенно усмехался, когда Вьюгин намекнул ему в разговоре на происки Шатунова. “Считает меня слишком мелкой сошкой”, пришел к нелестному для себя выводу Вьюгин, “или боится критиковать высокое партийное начальство”.

— Сейчас я просто жду приезда того, кому я сдам все дела и сразу же уезжаю, — сказал Ляхов с какой-то холодноватой отрешенностью и тоном своим будто заранее давал понять Вьюгину, что не поощряет его интерес к причинам кадровых перемен, решения о которых принимаются в верхах. В связи с этим Вьюгин не перестал считать Ляхова опытным профессионалом-аналитиком, но человеческие качества шефа заметно потускнели в его глазах.

Вьюгин же не строил иллюзий относительно своей дальнейшей службы. Ляхов освободил его от работы с агентами, а склонять какого-нибудь африканского чиновника к продаже каких-то сведений было бы для Вьюгина делом почти наверняка провальным. Даже поездка к мятежному военачальнику в далеких горах казалась ему намного предпочтительнее. Правда, теперь, в связи с усилением помощи Мукамби не исключена была и его повторная вылазка в горы с какой-нибудь миссией уже по инициативе нового начальника. В том, что он вообще может оттуда вернуться, большой уверенности у Вьюгина не было. Его побег из лагеря, да еще и с изменником Нкили был еще, должно быть, свеж в памяти Мукамби.

Прибыл Петр Андреевич Дутиков для принятия дел у Ляхова. Вьюгин отметил выражение вежливой недоверчивости на его толстоватом лице и сразу понял, что симпатий у него он вызвать не может. Но он мудро рассудил, что человек может выбрать только друга или так называемого спутника жизни, но уж никак не начальника. Возможность такого выбора бросало бы тень на саму идею начальственности, граничащую разве что с божественной предопределенностью. Ляхов их познакомил, держась почти официально, но сказал с тенью одобрительности в голосе:

— Алексей Вьюгин, наш африканский связной.

Это у него прозвучало как некое звание, которое дается не каждому.

Дутиков был моложе Ляхова, но был полноват, изрядно лыс и он неторопливо ощупал Вьюгина небольшими глазками свинцового цвета. “Недоверчивый взгляд не слишком умного разведчика”, отметил Вьюгин и подумал, что вот Ляхов умел маскировать свой взгляд легкой насмешливостью или наигранным любопытством.

Дутиков сразу проявил полемическую готовность пересмотреть ляховскую характеристику Вьюгина. Он сказал немного скрипучим голосом:

— Ну, от слишком узкой специализации нам лучше отходить. Вы разве не привлекали его к работе с агентурой, Михаил Семенович? Я думаю, что в наших условиях это главное.

Он говорил таким тоном, будто Вьюгина здесь не было и в помине.”А они оба, пожалуй, не очень-то и знакомы”, отметил он.

Ляхов сказал в ответ что-то уклончиво-оправдательное относительно пользы разделения функций в работе, хотя повсюду, заметил он не без ехидства, и ширится движение за совмещение профессий, где надо и не надо.