Анатолий Луцков - Африканский связной

В Бунгване уже шла предвыборная компания. А сам Вьюгин приехал из страны, где всенародного избрания главы государства не было за все время ее существования, по каковой причине ее гражданам не надо до сих пор ломать себе голову по поводу выбора этого главы. Просто у них страна подчиняется тому, кто возглавляет единственную партию и это фактически признано уже во всем мире. Сознавая все это, Вьюгин не мог не чувствовать своей гражданской ущербности и избегал говорить на политические темы не только с западными людьми, но и с африканцами. Все-таки они имели право избирать главу своего государства.

Время от времени Вьюгин задумывался о том, какое возмездие ему уготовано за столь гнусный обман агента противника. Кара должна быть неожиданной и еще неизвестно, в какой форме. А, может, он преувеличивает свои опасения? Вьюгин надеялся, однако, что это возмездие будет разумно соответствовать серьезности содеянного, а ведь оно, повлекшее за собой высылку из страны троих сотрудников посольства, теперь напоминало неизбежность оплаты некоего гипотетического счета, о сумме которого можно было только догадываться.

Ляхов уехал и прощание прошло в некоторой спешке и без обычной, почти ритуальной передачи наставлений и пожеланий. Он явно старался не пропустить авиарейс и ему, возможно, было не до Вьюгина. И он еще не знал, что его ожидало в Москве. Правда, за два дня до отъезда он впервые, кажется, заговорил об общем положении дел в разведке, но быстро остановил себя, словно вдруг вспомнил, что Вьюгин работник чисто оперативный и знать слишком много ему просто ни к чему. Но одну фразу Ляхова он запомнил.

— Сейчас вся наша разведка напоминает головку швейцарского сыра. Внешне она кажется целой, а внутри вся в дырках. Но у сыра они естественные, а у нас это следы работы многочисленных кротов.

Что означало “крот” на профессиональном жаргоне, Вьюгин тогда не знал, но в западной прессе, которая попадала сюда, хоть и с опозданием, он читал сообщения о том или ином разведчике, который оказался “невозвращенцем”, да еще и стал работать на своих бывших противников. “Советский шпион выбрал свободу” — таков был обычный заголовок заметки о перебежчике.

Дутиков, как и ожидалось, жил теперь в прежней квартире Ляхова, а встречи с ним происходили на работе, где фиктивно числился Вьюгин. Там был один маленький и душный, временно необитаемый кабинетик со столом и двумя стульями. Встреч этих было пока немного.

— Скоро вам придется всерьез заняться нашей агентурой, — сдержанно напомнил ему его новый шеф. — Сначала со всеми установите контакт и потом обо всем будете докладывать мне.

Вьюгин молча кивнул и это почему-то раздражало Дутикова, видимо, считавшего, что молчание подчиненного, когда тот получает указание, может выражать только недовольство.

— Кроме того, Вьюгин, — сказал шеф, покалывая его острыми глазками, — когда будет готова военная техника для отправки в лагерь Мукамби, вас снова перебросят к нему, чтобы вы вели там свой учет того, что он получит. А то будет потом жаловаться на недопоставки.

— Он мне особенно не обрадуется, — хмуро сообщил Вьюгин. — Я ведь от него просто сбежал, когда он стал меня у себя удерживать.

— Вы на службе, Вьюгин, — напомнил ему Дутиков с подчеркнутым невниманием к его словам. — Ваши личные соображения, а также переживания никого не должны интересовать, если речь идет о важном деле.

Дутиков был сторонник строгого, но педагогически оправданного отношения к подчиненным, а этого Вьюгина Ляхов, по его мнению, немного распустил. Правда, судя по отчетам Ляхова, у него неплохой послужной список, но оперативную работу и делает тот, кто не способен к более важной аналитической. Разве можно сравнить по степени их важности обыкновенного командира взвода и пусть даже самого младшего штабного офицера?

За это время Вьюгин еще один раз побывал в гостях у Мегги. Пришлось ей наконец сказать кое-что и о себе. Совсем, впрочем, немного: из какой он все-таки страны. Этим он частично раскрыл себя, хотя узнать, где он работает официально, было проще простого. В американском посольстве о нем знали гораздо больше к этому времени.

Разговор об этом затеяла сама Мегги.

— Я не страдаю чрезмерным женским любопытством, но поймите, Алекс, есть всему свой предел. Не вынуждайте меня узнавать о вас через знакомых.

Она все облекала в шутливую форму и сама при этом посмеивалась, но надо было ей что-то говорить.

Когда Вьюгин ей сказал, откуда он, она заметила:

— Я допускала, что вы с той стороны этого самого занавеса. Ну, скажем, поляк, чех или венгр. Но только не восточный немец. Немцев я распознаю почти сразу.

Этим тема идентификации Вьюгина была исчерпана. Он был, конечно, оставлен на поздний английский обед, потом были долгие разговоры за кофе и Вьюгин поймал себя на том, что видит в доме Мегги единственное место в городе, да и во всей этой стране, где ему по-настоящему нравится.

Прошла почти неделя. Неприятель, видимо, решил отсрочить расплату за свой провал и Вьюгин стал понемногу успокаиваться. Ляховских агентов он не разыскивал, хотя их данные у него уже были и решил пока морочить голову Дутикову тем, что не так просто установить с ними контакт. Законы в стране суровые, они не хотят рисковать и ему не очень доверяют.

И вот однажды шеф вызвал вызвал его по телефону:

— Жду вас на нашем месте встречи. Получено серьезное сообщение.

Вьюгин таких предупреждений не любил, считая, что под ними скрывается для него что-нибудь малоприятное, но на этот раз он ошибся.

— Шатунов больше не курирует Африку, — сказал Дутиков тоном, отражающим борьбу нейтральности с осторожностью в его душе. Он, видимо, всего опасался и боялся сделать неверный шаг.

— И где он теперь? — задал наивный вопрос Вьюгин.

— Оставил свой пост в аппарате ЦК в связи с переходом на другую работу, — строго сказал Дутиков, будто цитировал официальное сообщение. — И есть уже новое указание из центра. Помощь этому Мукамби отменяется, он даже назван политическим авантюристом. Следует продолжать оказывать поддержку кандидату в президенты. Забыл его имя. Сразу столько всего.

Вьюгин подсказал. Вспыхнула, как почти уже погасший костер под порывом ветра, обида на Шатунова. Вот приехал, наделал шума, заставил его куда-то ехать и даже побывать под артобстрелом, хоть и не очень серьезным, и вот конец всему. “Куда, интересно, его референты девались?”, подумал он без особого любопытства. “Ну, они-то не пропадут, ушлые ребята”.

Вьюгин был отпущен без всякого задания. Видимо, Дутиков, считавший себя серьезным аналитиком, собирался разрабатывать оптимальную последовательность действий в изменившихся условиях.