Люсинда Райли - Сестра ветра

Собственно, само издательство располагалось в том же доме, где жил Макс. Анне нравилось спускаться на цокольный этаж и разглядывать там стопки свежеотпечатанных нот в красивых переплетах, с запоминающимися обложками светло-зеленого цвета. Она могла часами любоваться нотами таких корифеев музыки, как Бах или Бетховен. Да и сам полиграфический процесс, который совершался в полуподвальном помещении внизу, тоже привлекал своей новизной. Так интересно было наблюдать за тем, как из печатных машин буквально на твоих глазах на огромной скорости выскакивают страница за страницей, испещренные нотными знаками.

Хорошая еда, полноценный отдых, а главное – забота и внимание всех домочадцев сделали свое дело. Постепенно Анна окрепла и обрела прежнюю уверенность в собственных силах.

Конечно, вероломство Йенса, его предательство по отношению к ней нет-нет да и напоминали о себе, и тогда Анна моментально вскипала от холодной ярости. А потому она старалась изо всех сил гнать из головы мысли и о муже, и о его поступке. К тому же она уже больше не наивная девочка, свято верящая в любовь, а взрослая женщина, чей талант может обеспечить все ее потребности.

Приглашения для участия в концертах теперь поступали регулярно, не только из Германии, но и из-за рубежа. На сей раз Анна озаботилась тем, чтобы взять под свой контроль все финансовые дела. Больше она не попадет в денежную кабалу и не будет всецело зависеть от мужчины. Она рачительно откладывала каждую заработанную копейку в надежде на то, что в один прекрасный день обзаведется собственной квартирой. Эдвард Григ поощрял ее в этом начинании, оказывая всяческое покровительство. И чем больше они общались, тем сильнее возрастала духовная близость между ними.

Порой, просыпаясь на рассвете, Анна слышала печальную музыку, долетавшую снизу. Это Эдвард Григ музицировал на рояле, сочиняя новые произведения, иногда ночами напролет.

Однажды ночью, уже в последние дни весны, она проснулась от одного и того же, часто повторяющегося в последнее время сна. Будто ее крохотная дочурка лежит в земле совсем холодная и одна-одинешенька. Анна подхватилась с постели, кубарем скатилась вниз, села на последнюю ступеньку лестницы прямо напротив гостиной и стала слушать меланхоличную мелодию, которую наигрывал Григ. Слезы сами собой полились по лицу, и Анна зарыдала навзрыд, обхватив голову руками и одновременно чувствуя, как вместе со слезами из души вытекает вся та боль, которую она пережила, потеряв ребенка.

– Моя дорогая девочка, что случилось? – Анна даже подпрыгнула от неожиданности, почувствовав руку на своем плече. Подняла глаза и увидела добрый взгляд голубых глаз Грига.

– Простите меня. Это так на мою душу подействовала ваша прекрасная музыка, которую вы только что играли.

– Думаю, не только музыка. Идемте сюда. – Григ взял Анну за руку и повел в гостиную, потом плотно прикрыл за ними дверь. – Садитесь рядом со мной и вытрите глаза. – Он протянул ей большой шелковый платок.

Однако участливое отношение композитора вызвало лишь новые потоки слез, совладать с которыми у Анны уже не было сил. Выплакавшись всласть, она смущенно подняла на него глаза, понимая, что просто обязана объяснить своему благодетелю истинную причину столь бурных слез. После чего сделала глубокий вдох и рассказала Григу о том, как потеряла ребенка.

– Бедное мое дитя! Представляю, через что вам пришлось пройти. Такие страдания… Наверное, вам известно, что я тоже похоронил своего ребенка, и тоже девочку. Александра умерла в два годика. Она была прелестным созданием. Самое дорогое и светлое, что было в моей жизни. Ее смерть разбила мне сердце. Как и вы, я на какое-то время потерял веру в Бога. Да и сама жизнь утратила для меня всякий смысл. Признаюсь, уход дочери наложил свой отпечаток даже на нашу с Ниной супружескую жизнь. Жена была безутешна в своем горе. У нас не было сил хоть как-то облегчить то ужасное состояние, в котором мы оба пребывали.

– К счастью, хоть сия чаша меня миновала на тот момент, и мне не пришлось никого утешать, – сухо обронила Анна, и Григ невольно издал короткий смешок.

– Моя дорогая Анна, признаюсь, вы стали мне очень дороги… Я безмерно восхищаюсь силой вашего духа, вашим мужеством, вашей стойкостью. Мы с вами оба на собственном опыте пережили горечь утрат, знаем, каково это – терять дорогих твоему сердцу близких… И вот что я вам скажу. Наверное, единственным утешением для нас может стать только наша музыка. В ней одной должны мы черпать свои силы и вдохновение. И… – Григ взглянул на Анну, а потом бережно взял ее за руку, – вполне возможно, и друг в друге тоже.

– Да, Эдвард. Вы правы, – ответила Анна, прекрасно поняв, что именно композитор имел в виду. – Думаю, у нас получится.

* * *

Спустя год с небольшим Анна смогла с помощью Эдварда Грига обзавестись своим жильем. Она переехала с Талстрабе в собственный комфортабельный дом на улице Себастьяна Баха, в одном из лучших районов Лейпцига. Сейчас она разъезжала по городу исключительно в шикарных экипажах и могла позволить себе роскошь обедать в самых дорогих и элитарных ресторанах города. Имя ее стало известным всей Германии. Вместе с Григом она выступила с концертами в Берлине, Франкфурте, других городах. Значительно расширился и ее репертуар. Помимо произведений Грига, она стала исполнять Арию с колокольчиками из оперы Делиба «Лакме», премьера которой недавно состоялась в Лейпциге, а также трогательную арию Иоанны «Простите вы, холмы, поля родные…» из оперы Чайковского «Орлеанская дева».

Анна наведалась и в Христианию. Выступила с концертом в том самом театре, на сцене которого когда-то состоялся ее дебют. Она заранее сообщила о предстоящем концерте родителям и фрекен Олсдаттер, пригласила их на концерт, присовокупив к своему приглашению достаточное количество крон, чтобы они смогли расплатиться за билеты, и забронировала для всех номера в Гранд-Отеле, в котором остановилась сама.

Анна с некоторым душевным трепетом ожидала ответной реакции родителей на это приглашение. Ведь в свое время она поступила очень скверно, можно сказать, подвела их во всем. Но все ее страхи оказались напрасными. Родители с великой радостью откликнулись на приглашение, приехали, и наконец-то состоялось долгожданное воссоединение семьи. За праздничным ужином после концерта фрекен Олсдаттер тихонько шепнула Анне на ухо, что герр Байер недавно скончался. Анна высказала самые искренние соболезнования экономке своего бывшего наставника, а потом стала упрашивать ее переехать к ней в Лейпциг и стать экономкой уже в ее новом доме.

И фрекен Олсдаттер с радостью приняла ее предложение. Анна тоже была очень довольна. Ведь теперь в ее доме появится человек, которому она всецело доверяет.