Люсинда Райли - Сестра ветра

– Приношу свои извинения за некоторый беспорядок в доме. Я перебрался сюда всего лишь несколько месяцев тому назад, после смерти мамы. И вот все еще руки не дошли, чтобы заняться интерьером. Сам я большой поклонник минимализма. Этот стиль нынче очень моден в современной Скандинавии. А все эти реликвии прошлого оставляют меня совершенно равнодушным.

– А я как раз сидела и думала о том, как мне по душе такая патриархальная старина. От этих вещей веет…

– Реальностью! – снова заговорили мы хором.

– Прочитали мои мысли! – усмехнулся Том. – Но коль скоро вы копаетесь в прошлом, изучаете жизнь Йенса и Анны, то я подумал, что вам будет интересно увидеть своими глазами тот первозданный интерьер, в котором они когда-то обитали, пока я не вышвырнул отсюда большую часть вещей на свалку. Ведь большинство мебели в доме – это еще их мебель. Всем этим вещам более ста двадцати лет. Собственно, все в доме, включая даже водопровод, насчитывает приблизительно такой же возраст. Они купили этот участок земли, точнее, его купила Анна, в 1884 году. Потом год ушел на то, чтобы построить здесь дом.

– Я никогда ничего не слышала о них обоих, пока не прочитала эту книгу, – извиняющимся тоном проговорила я.

– Что ж, это и не удивительно. Правда, Анна была более известна в Европе, но в свое время Йенс тоже снискал некоторую славу, особенно в Бергене. Можно сказать, что после смерти Грига в 1907 году он обрел наконец свой голос, хотя его музыка всегда была немного вторичной по отношению к музыке маэстро. И даже откровенно подражательной, если уж быть честным до конца. Не знаю, насколько вам известно, как тесно была переплетена жизнь Грига с жизнью Йенса и Анны, но…

– О, мне известно достаточно много, то есть мне известно все, о чем написал сам Йенс. Особенно то, как Григ, можно сказать, спас Анну в Лейпциге, вызволив ее из рабской кабалы у хозяйки пансиона.

– Да. Но вы еще не знаете самого главного. Это станет вам известно, когда вы прочитаете уже мою книгу. Ведь это Григ разыскал Йенса в Париже, где он на тот момент жил с какой-то натурщицей на Монмартре. Баронесса, его покровительница, уже бросила его, и Йенс перебивался случайными заработками, играя на скрипке. Пил беспробудно, баловался опиумом. Ну да все это было типичным явлением в богемных кругах Парижа того времени. Наверняка Григ устроил ему разнос, поговорил с гуленой, так сказать, по-мужски. После чего купил ему билет до Лейпцига и буквально в приказном порядке отправил обратно, велел явиться к Анне и вымаливать у нее прощение.

– Кто вам рассказал все эти подробности?

– Мой прадедушка Хорст. А ему, в свою очередь, это рассказала сама Анна, уже лежа на смертном одре.

– И когда Йенс вернулся к Анне?

– Где-то приблизительно в 1884 году.

– То есть спустя несколько лет после того, как Григ спас Анну. По правде говоря, Том, финал книги меня разочаровал. Я так и не смогла понять Анну, которая приняла мужа обратно, и это после стольких лет отсутствия и такого предательства, которое он совершил по отношению к ней. С другой стороны, мне непонятно, зачем Григу понадобилось разыскивать Йенса в Париже. Ведь маэстро прекрасно знал, какие чувства питает к нему Анна. Что-то здесь не стыкуется, как мне кажется.

Какое-то время Том молча изучал меня, словно что-то прикидывая в уме.

– Да, в истории постоянно случаются подобные казусы. Я это понял, когда занялся изучением истории своей семьи, – заговорил он после некоторой паузы. – Вроде факты тебе известны, но истинной мотивации тех или иных человеческих поступков нам никогда не узнать. Во всяком случае, такие знания даются большим трудом. Не забывайте, мы ведь изучаем историю жизни Халворсенов, рассказанную Йенсом. Это он написал биографию своей жены, это его интерпретация тех давних событий. То есть я хочу сказать, что мысли самой Анны нам фактически не известны. Мы не знаем, что она думала, что и как переживала… Да и книга была опубликована уже после ее смерти, стала, по сути своей, таким подношением в ее честь.

– Лично я на месте Анны схватилась бы за разделочный нож, увидев Йенса на пороге своего дома. Нет, что ни говори, а ее жених Ларс был во всех отношениях более предпочтительным вариантом.

– Вы имеете в виду Ларса Трулссена? Вы же знаете, он уехал в Америку. И даже приобрел там некоторую известность как поэт. Женился на одной состоятельной барышне из семьи ньюйоркцев в третьем поколении, но с норвежскими корнями, обзавелся целым выводком ребятни.

– Правда? Вот это хорошая новость. У меня даже настроение улучшилось после такого сообщения. Я очень за него переживала. Но мы, женщины, все так устроены. Не всегда выбираем лучших парней, верно?

– Пожалуй, мне лучше оставить ваше заявление без комментариев, – рассмеялся в ответ Том. – Скажу лишь одно, что, впрочем, лежит на поверхности. Остаток жизни они прожили счастливо, в любви и согласии. Наверное, Йенс до конца своих дней был глубоко признателен Григу за то, что тот вытащил его из парижских подворотен, и Анне за то, что она простила его. Кстати, эти две супружеские пары были очень дружны, много времени проводили вместе, да и жили по соседству, совсем рядом друг с другом. После смерти Грига Йенс помогал в организации музыкальной кафедры и факультета музыки в университете Бергена на средства, которые завещал для этих целей Эдвард Григ. Сегодня факультет преобразовался в Академию Грига. Ее я и окончил в свое время.

– Я ничего не знаю об истории семьи Халворсен после 1907 года. Этим годом, между прочим, и заканчивается книга Йенса Халворсена. И музыки его я никогда не слышала.

– Мне кажется, что среди его сочинений не так уж много достойных, заслуживающих того, чтобы их услышали. Впрочем, когда я разбирался в его нотах, которые многие годы пылились в коробках на чердаке, то отыскал пару-тройку очень любопытных произведений. К примеру, концерт для фортепьяно с оркестром. Насколько мне известно из моих изысканий, его никогда не исполняли на публике.

– Неужели?

– Между прочим, в рамках празднования столетия со дня смерти Эдварда Грига запланировано множество всяких разных мероприятий, в том числе и большой концерт здесь, в Бергене, который станет финальным аккордом всех празднований.

– Да, Вильем говорил мне об этом.

– Как вы понимаете, программа концерта будет составлена таким образом, чтобы максимально полно представить слушателям норвежскую музыку. Как было бы здорово, если бы на этом концерте состоялась и премьера сочинения моего прапрадедушки. Я побеседовал на этот счет с членами организационного комитета и с самим Эндрю Литтоном. Это наш известный и уважаемый дирижер, а на данный момент еще и мой непосредственный руководитель. Они прослушали фрагмент сочинения, один из самых вдохновенных, по моему мнению. Короче, концерт для фортепьяно с оркестром внесен в программу концерта, запланированного на седьмое декабря. Как только я отыскал ноты на чердаке, то тут же переслал их одному талантливому парню для дальнейшей оркестровки. Но вчера, вернувшись из Нью-Йорка домой, нашел на своем автоответчике удручающую новость. Оказывается, у этого человека заболела мать, серьезно заболела. Это случилось несколько недель тому назад, а в результате он даже еще не приступал к работе над оркестровкой.