Люсинда Райли - Сестра ветра

Пип смутно помнил, что было потом, после того, как он уже закончил играть. Бурные аплодисменты, крики «браво» и радостный гул, когда на сцену поднялись и остальные пятеро композиторов. Но одно он знал точно: в этот вечер он выложился по полной. Сыграть лучше было бы уже просто невозможно. И это было для него самым главным.

В фойе его окружили студенты и преподаватели. Все поздравляли, дружески хлопали по плечу. И все в один голос предрекали ему великое будущее. Какой-то газетный репортер даже попросил у Пипа интервью.

– Вот теперь у меня есть собственный Григ, – весело хихикнула Карин, когда ей наконец удалось протиснуться сквозь толпу и обнять его. – Дорогой, впереди у тебя блестящая карьера, а сегодняшний успех – это всего лишь начало твоего творческого пути.

* * *

На следующее утро кто-то разбудил Пипа громким стуком в дверь. Накануне, празднуя свой первый успех, он выпил слишком много шампанского, а потому не пришел в особый восторг от того, что кто-то ломится к нему в такую несусветную рань. Кое-как он сполз с кровати, шаткой походкой подошел к двери и открыл ее. На пороге стояла квартирная хозяйка. Она была еще в ночной сорочке, и вид у нее был крайне недовольный.

– Герр Халворсен, какая-то молодая дама ждет вас внизу, – раздраженно бросила она. – Говорит, ей нужно срочно повидаться с вами.

– Благодарю вас, фрау Приве.

Пип торопливо натянул на себя первую же попавшую под руку рубашку и побежал вниз.

На ступеньках крыльца его поджидала белая как мел Карин. Даже в такой экстраординарной ситуации фрау Приве не поступилась своим принципом «Никаких девушек в доме» и не пустила Карин на порог.

– Что стряслось?

– Минувшей ночью в Лейпциге подожгли три дома. В них во всех жили евреи. Сгорел и дом, в котором квартировал Бо.

– О господи! А он сам…

– Он жив. Ему удалось спастись. Выпрыгнул из своей комнаты, расположенной на первом этаже, и убежал. Вместе со своей ненаглядной виолончелью, разумеется. – Карин грустно усмехнулась. – Бо и Элле покидают Лейпциг немедленно. Думаю, и мне пора сделать то же самое. Пошли, выпьем где-нибудь кофе. Ужасно хочу кофе. Да и тебе он не помешает.

Маленькая кофейня, расположенная рядом с консерваторией, еще только-только распахнула свои двери для посетителей. В зале было пусто. Они уселись за столик возле окна и сделали заказ. Пип стал энергично растирать лицо руками, стараясь окончательно проснуться и начать осмысливать все произошедшее. Его мутило и подташнивало. Словом, типичное состояние похмелья.

– От родителей пока еще нет ответа?

– Если бы был, то ты бы знал об этом еще вчера. Нет, пока письма от них нет. А сегодня еще слишком рано для почтальона, – немного раздраженно бросила в ответ Карин. – Ведь с того момента, как я отправила им письмо, не прошло еще и двух недель.

– Что собираются предпринять Элле и Бо?

– Как можно скорее покинуть Германию. Однако денег у них, чтобы уехать далеко, нет. Да и потом, кто знает, где сегодня можно надежно спрятаться. Что касается меня… Наша парижская квартира сейчас сдана внаем, пока родители в Штатах. Так что и мне фактически некуда ехать, – сказала Карин, обреченно пожимая плечами.

– Тогда… – начал Пип, сразу же догадавшись о том, что осталось недоговоренным.

– Да, Пип, я согласна. И если твое предложение все еще в силе, то я готова поехать в Норвегию хоть сейчас и побыть там какое-то время. По крайней мере, до тех пор, пока не получу весточку от своих. Иного выбора у меня нет. До конца семестра остаются считаные дни, твое сочинение уже прозвучало на публике. А потому я не вижу никаких особых причин тянуть с отъездом. Как сказали Элле и Бо сегодня утром после этих ночных пожаров, видно, в Лейпциге решили взяться за евреев по-настоящему. А потому надо бежать немедленно, пока у нас еще остаются шансы на спасение.

– Ты права, – согласился с Карин Пип. – Надо уезжать.

– Знаешь… Я хочу кое о чем попросить тебя.

– О чем именно?

– Ты же знаешь, что с того времени, как я приехала в Лейпциг и познакомилась здесь с Элле, она мне стала как сестра. Родителей у нее нет. Погибли во время Великой войны. Их с братом отдали в сиротский приют. Но брата еще совсем маленьким ребенком усыновила какая-то семья, и с тех самых пор она о нем ничего не знает. Элле повезло меньше. Ее так никто и не взял на воспитание. Однако учитель музыки сумел разглядеть ее талант. Он же помог ей выхлопотать стипендию, чтобы она смогла получить образование в Лейпцигской консерватории и у нее появилось какое-то будущее.

– Получается, что дома у нее нет?

– Только сиротский приют. А потому ее дом здесь, в Лейпциге, в той самой комнате, в которой мы с ней живем. Кроме меня и Бо, у нее нет близких. Вот я и спрашиваю тебя, Пип: можно они тоже поедут вместе с нами в Норвегию? Останутся там хотя бы на пару недель… Понаблюдают из своего убежища, как будет развиваться ситуация в Европе, а потом решат, куда им двинуться дальше. Понимаю, я прошу слишком многого. Но я просто не могу бросить Элле здесь. А поскольку она не сдвинется с места без Бо, то получается, что и он должен ехать вместе с нами.

Пип глянул на страдальческое выражение лица Карин, мысленно прикидывая, каково это будет, когда его родители увидят на пороге своего дома сына в компании еще трех друзей, которых он привез с собой в Норвегию на все летние каникулы. Однако он знал, его родители – гостеприимные и добрые люди. К тому же все трое тоже музыканты.

– Конечно, пусть едут вместе с нами. Что за разговор! Если ты считаешь, что так будет лучше для них, любовь моя, то, разумеется, они поедут с нами.

– И давай максимально ускорим наш отъезд, ладно? Чем скорее мы уедем из Лейпцига, тем лучше. Ну пожалуйста, прошу тебя… Да, тебе придется пропустить официальную церемонию вручения дипломов, но…

Теперь уже и Пип понимал, что каждый очередной день здесь, в Лейпциге, таит для Карин все новые и новые угрозы. К тому же в любой момент может прийти письмо из Америки, в котором ее родители дадут добро на переезд к ним. А потому он без лишних колебаний сказал:

– Конечно. Уедем прямо сейчас. Все вместе.

– Спасибо тебе! Огромное спасибо! – Карин обвила его руками за плечи, и он увидел, как просветлела она лицом.

– Пошли же! Скажем Элле и Бо, что они тоже едут вместе с нами.

39

Через два дня Пип в сопровождении своих измученных и смертельно уставших друзей спустился по сходням парохода, доставившего всех четверых в бухту Бергена. Короткий телефонный звонок, который позволил ему сделать ректор консерватории прямо из своего кабинета, все же хоть как-то помог Пипу предупредить родителей о появлении в их доме нежданных гостей. Потом торопливые прощания с друзьями, однокурсниками, преподавателями. Слова благодарности, бесконечные рукопожатия, дружеские похлопывания по спине, восторги по поводу его благородства и бескорыстия. Надо же! Везет друзей к себе на родину, спасает их в Норвегии.