Люсинда Райли - Сестра ветра

* * *

Когда Пип и Карин объявили о своем решении пожениться, Астрид устроила для всех шестерых торжественный ужин.

– То есть вы с Карин решили обосноваться у нас в Бергене? – поинтересовалась она у сына.

– Пока да, – ответил тот. – Но просьба к тебе, папа. Не сможешь ли ты помочь мне с трудоустройством?

– Конечно, я немедленно наведу справки, – пообещал Хорст. При этих словах Астрид вскочила из-за стола и заключила свою будущую невестку в объятия.

– Все! Хватит о делах! – радостно объявила она. – Сегодня у нас особый ужин. Мои поздравления, дорогая Карин. Приветствую тебя в качестве полноправного члена семейства Халворсен. Я счастлива. И отдельное тебе спасибо за то, что вернула нашего сына домой. Я ведь была уверена, что Пип станет развивать свои музыкальные таланты где-нибудь в Европе или в Америке.

Пип перевел слова матери Карин и увидел, как глаза обеих женщин заблестели от слез.

– Примите и наши поздравления, – неожиданно подал голос Бо. – Надеюсь, мы с Элле в скором будущем последуем вашему примеру.

* * *

Астрид, хорошо знавшая пастора местной церкви, отправилась к нему для разговора. Она не стала рассказывать, поставила ли она священника в известность, что невеста Пипа – еврейка, но лишь сказала, что пастор согласился безотлагательно окрестить ее. Все семейство Халворсен в полном составе присутствовало на этой сравнительно короткой церемонии. Вернувшись домой, Хорст отвел Пипа в сторону.

– Хорошо, что Карин окрестили. Во всех смыслах хорошо. Один мой приятель из оркестра недавно вернулся из Мюнхена. Выступал там с концертом. Рассказывал, что антисемитская кампания в Мюнхене набирает обороты.

– Неужели она докатится и до нас?

– Хочется думать, что нет. Хотя кто его знает, что взбредет в голову этому полоумному… Ведь у него полно сторонников не только в Германии, – задумчиво обронил Хорст. – Одному богу известно, чем это все в итоге закончится.

Вскоре Бо и Элле объявили, что они тоже остаются в Бергене. С руки Бо уже сняли гипс, но еще предстояло разрабатывать локтевой сустав, чтобы можно было начинать играть на виолончели.

– Мы оба молимся, чтобы этот процесс не затянулся надолго. Бо, он ведь такой талантливый, – поделилась с Карин Элле, когда они вечером укладывались в своей комнате. – Все его мечты только о музыкальной карьере. Но пока Бо нашел себе работу картографа в портовом магазинчике, там изготавливают и торгуют всякими картами. Прямо над магазином имеется небольшое помещение, и нам предложили поселиться там. Мы сказали хозяину, что мы супружеская пара. Так что отныне я – жена картографа.

– Вы уже настолько хорошо освоили норвежский, что можете вести разговоры и на подобные темы? – поинтересовалась у подруги Карин, не скрывая зависти по поводу их лингвистических успехов.

– У Бо результаты гораздо заметнее. Ему вообще легко даются языки. Но я тоже стараюсь изо всех сил. Сам хозяин – немец по национальности, так что никаких проблем в общении с ним у нас не возникло. Мы ведь оба хорошо говорим по-немецки.

– А вы когда-нибудь поженитесь по-настоящему?

– Мы очень хотим этого, но нужно еще подсобрать хоть немного денег. Так что пока придется жить во грехе и творить ложь. Впрочем, Бо говорит, что наша с ним правда запечатлена в наших сердцах, а не на бумаге.

– Согласна, – ответила Карин и взяла Элле за руку. – Обещай мне, что мы с тобой останемся близки и после того, как вы переедете в город.

– Само собой, Карин. Ведь ты мне не просто подруга. Ты мне как сестра. Я люблю тебя всем сердцем. У меня даже нет слов, чтобы выразить тебе и Пипу свою благодарность за все, что вы сделали для нас.

* * *

– А у нас с тобой скоро появится собственная крыша над головой? – спросила Карин у Пипа, объявив ему на следующее утро новость об Элле и Бо.

– Если завтрашнее собеседование пройдет нормально, на что я очень надеюсь, то тогда – да, – ответил Пип. Отец выхлопотал ему аудиенцию у Харальда Хейде, дирижера, руководящего Филармоническим оркестром Бергена.

– Уверена, что так оно и будет, дорогой, – подбодрила его поцелуем Карин. – Все у тебя будет хорошо, вот увидишь.

* * *

Пожалуй, Пип, отправляясь на собеседование в Концертный зал, волновался даже больше, чем при поступлении в консерваторию. Возможно, потому, размышлял он, напрягаясь всем телом, что от итогов его прослушивания теперь уже зависит многое в реальной взрослой жизни. А что там какой-то юнец-абитуриент, у которого нет никаких обязанностей ни перед кем и который отвечает только за самого себя? На входе Пип представился билетерше, и та провела его коридором в один из репетиционных классов, просторное помещение с роялем и множеством пюпитров. Вскоре в комнате появился высокий широкоплечий крепыш с густой темной шевелюрой и с живыми глазами, который отрекомендовался как Харальд Хейде.

– Ваш отец неоднократно рассказывал мне о ваших талантах, герр Халворсен. По-моему, он просто счастлив, что вы снова вернулись в Норвегию, – сказал Хейде, обмениваясь крепким рукопожатием с Пипом. – Как я понимаю, вы в равной степени владеете и скрипкой и фортепьяно?

– Да, герр Хейде, это так. Хотя основной мой инструмент – фортепьяно. Я надеюсь когда-нибудь в будущем стать композитором.

– Что ж, тогда давайте начнем прослушивание. – Герр Хейде жестом указал Пипу на табурет возле рояля, а сам уселся на узенькую скамью, примостившуюся возле стены. – Если вы готовы, герр Халворсен, я вас слушаю.

Пип вскинул руки над клавиатурой. Они слегка дрожали. Но, как только он заиграл первые такты, похожие на отдаленные удары колокола, Второго фортепьянного концерта до минор Сергея Рахманинова, он тут же забыл все свои страхи. Музыка мгновенно заполнила его накалом своих страстей. Он закрыл глаза, всецело погрузившись в стихию звуков и мысленно воспроизводя партии струнных и духовых инструментов оркестра, а пальцы в это время легко порхали по клавишам, подчиняясь стремительному ритму мелодии. На середине медленной лирической части ми-бемоль мажор герр Хейде остановил его.

– Думаю, достаточно. То, что я сейчас услышал, действительно прекрасно. Если вы владеете скрипкой хотя бы наполовину так же хорошо, как фортепьяно, то скажу, что не вижу никаких препятствий к тому, чтобы вы получили место в нашем оркестре, герр Халворсен. А сейчас попрошу вас проследовать ко мне в кабинет, и мы продолжим наш разговор.

Пип возвратился домой через час, окрыленный первым успехом. Он тут же оповестил Карин и родителей, что отныне он – полноправный музыкант в составе Филармонического оркестра Бергена.

– Пока я буду работать на подмене. Буду подменять то пианиста, то скрипача, работающих на постоянной основе, в случае, если они заболели или отсутствуют по каким-либо иным причинам. Но, по словам герра Хейде, пианист, работающий сейчас в оркестре, уже довольно стар и часто болеет, не всегда может выступать. Скорее всего, в скором времени он покинет оркестр.