Люсинда Райли - Сестра ветра

Карин, как никто, понимала чувства и переживания своих друзей. Ведь после переезда в Берген вся ее жизнь сосредоточилась исключительно вокруг домашних дел. А что касается музыки, то свои музыкальные таланты она лишь изредка демонстрировала на семейных концертах, которые они устраивали у себя дома, во Фроскехасет. Впрочем, она понимала и другое. Ее нереализованные артистические амбиции – это ничто в сравнении с теми проблемами, которые приходилось решать Элле и Бо.

– Прости меня, Элле, – уже в который раз повинилась Карин перед подругой. – Я такая эгоистка.

– Да нет, сестричка! Ты совсем не эгоистка. Просто для всех нас музыка – это смысл жизни, и потому нам так тяжко приходится без нее. Но в нашей с Бо нынешней жизни есть и кое-что хорошее. Пока он не может играть, но он не на шутку увлекся картографией, с энтузиазмом изучает разнообразные методы и приемы, используемые в навигации. Работа ему нравится, а раз так, то и я довольна.

– И я тоже рада за вас, – сказала Карин. – И счастлива, что все мы живем в одном городе и можем встречаться, когда захотим. Не знаю, что бы я без тебя делала, Элле.

– А я без тебя.

* * *

В начале мая Пип объявил Карин, что подсобрал немного денег, которых должно хватить на то, чтобы снять себе небольшой домик на Театергатен, театральной площади, расположенной в самом центре Бергена, буквально в двух шагах от Концертного зала.

Услышав эту новость, Карин даже расплакалась.

– Как здорово! – воскликнула она сквозь слезы. – Как раз вовремя, дорогой! Потому что… потому что я должна сообщить тебе нечто очень важное. Дело в том… Ах, боже мой! Я беременна.

– Вот это действительно потрясающая новость! – Пип с восторгом заключил жену в объятия. – И пожалуйста, не делай такое страдальческое лицо, – шутливо попенял он ей и, взяв за подбородок, развернул жену к себе так, чтобы встретиться глазами. – Ты-то, со всеми своими натуралистическими воззрениями, должна понимать, как никто. Ребенок – это просто результат работы двух любящих сердец, бьющихся в унисон.

– Все это я знаю, но каждое утро меня тошнит, выворачивает наизнанку. А что, если я не смогу полюбить этого ребенка? Что, если из меня получится плохая мать? Что, если…

– Тише, тише, дорогая. Успокойся. Ты просто напугана. Все беременные женщины ведут себя в подобной ситуации точно так же.

– Нет и еще раз нет! Я знавала многих беременных женщин. И все они страшно гордились собой и упивались своим новым состоянием. Сидят, развалившись, разомлев от любви к себе, и поглаживают свои огромные животы, наслаждаясь всеобщим вниманием. А я пока чувствую совсем другое . Внутри меня поселилось какое-то инородное тело, которое вскоре вздует мой плоский живот, а пока оно высасывает из меня энергию. Все мои силы!

С этими словами Карин упала к Пипу на грудь и снова разрыдалась.

Пип с трудом подавил улыбку, сделал глубокий вдох и принялся утешать свою безутешную половину.

Вечером того же дня они сообщили новость Астрид и Хорсту, объявив им, что в скором времени те станут бабушкой и дедушкой. А также сказали, что в обозримом будущем съезжают от родителей в собственный дом.

Конечно, радостные возгласы, поздравления и все прочее, приличествующее такому случаю. Хотя при этом Хорст благоразумно не налил Карин водки, когда была откупорена бутылка.

– Вот видишь! – недовольно пробурчала Карин, укладываясь рядом с Пипом в кровать. – Отныне все мои удовольствия уже в прошлом.

Пип лишь рассмеялся в ответ, привлек жену к себе и, запустив руку под ночнушку, стал гладить крохотное вздутие на ее животе. Подумать только! Скоро у них будет ребенок… Рождение ребенка, подумал он, можно сравнить с появлением серпа молодого месяца на небе, сплошь усыпанном звездами. И они с Карин сотворили это чудо вместе.

– Потерпи, Карин! Недолго ведь ждать. Всего каких-то шесть месяцев. Обещаю тебе, что в ночь, когда на свет появится наш младенец, я принесу тебе в постель целую бутылку тминной водки, и ты выпьешь столько, сколько захочешь. Хоть целую бутылку.

* * *

В первых числах июня Пип и Карин переехали в свой новый дом на Театергатен. Домик был небольшой, но хорошенький, как картинка. Снаружи обшит дранкой, выкрашенной в зеленовато-голубой цвет. Прямо с кухни имелся выход на деревянную террасу. Все лето, пока Пип был занят на работе, Карин вместе с Астрид и Элле трудились не покладая рук, обустраивая дом изнутри и облагораживая его снаружи. Так, вскоре вся терраса была уставлена горшками с цветущей петуньей и лавандой. Несмотря на скромный бюджет молодой семьи, им в сравнительно короткий срок удалось превратить свое жилище в настоящий райский уголок, в котором воцарились спокойствие и уют.

* * *

В октябре, аккурат в день своего рождения (Пипу исполнилось двадцать два года), он, вернувшись вечером домой после очередного концерта, застал в гостиной Карин, Элле и Бо. Все трое встречали его стоя.

– С днем рождения, любимый, – поздравила мужа Карин. Глаза ее горели от радостного возбуждения. Но вот друзья расступились в разные стороны, явив взору именинника пианино, стоявшее в углу комнаты. – Понимаю, это пока не «Стейнвей», но для начала неплохо, – добавила Карин.

– Но как? Откуда? – воскликнул Пип, сраженный наповал столь щедрым подарком. – У нас ведь нет денег, чтобы позволить себе такую дорогую вещь.

– Это уже моя забота, дорогой, а ты должен получать лишь удовольствие от подарка. Каждому композитору нужен собственный инструмент. Так было во все времена. А как иначе сможет он творить, вдохновляемый своей музой? Ступай же, Пип, к пианино и дай нам послушать твою игру.

– Сейчас.

Пип приблизился к пианино и осторожно прошелся пальцами по крышке, закрывавшей клавиатуру. Потом какое-то время любовался простой, но очень милой инкрустацией, украсившей панель корпуса, изготовленного из древесины золотистого цвета. На инструменте не значилась марка производителя, но конструкция пианино была хорошей, да и сам инструмент находился в отличном состоянии. Достаточно было взглянуть на его сияющую, покрытую лаком поверхность. Явно кто-то долго, старательно и с любовью полировал дерево, доводя его до полного блеска. Пип поднял крышку над сверкающими клавишами и осмотрелся по сторонам в поисках того, на что можно было бы сесть.

Тут Элле поспешно выступила вперед.

– А вот это тебе подарок от нас.

Она извлекла из-за стоявшего рядом стула обитый материей табурет и поставила его рядом с пианино.

– Бо сам вырезал его из дерева, а я обшила тканью сиденье.

Пип растерянно глянул на изящно выгнутые ножки табурета, явно выточенные из сосны, на сложный узор ручной работы, которым Элле украсила сиденье, чувствуя, как его переполняют эмоции.