Люсинда Райли - Сестра ветра

– Даже не знаю, что и сказать, – промолвил Пип наконец, присаживаясь к инструменту. – Разве что огромное спасибо вам обоим.

– Это такой пустяк, Пип. Особенно в сравнении с тем, что ты и твои родители сделали для нас, – негромко обронил Бо. – С днем рождения тебя.

Пип прикоснулся рукой к клавишам и наиграл первые несколько тактов знаменитого Итальянского каприччио Петра Чайковского. Бо оказался прав, у инструмента действительно было очень приятное звучание. Какое счастье, подумал взволнованный Пип, что теперь он сможет работать над своим концертом в любое время дня и ночи.

* * *

Карин становилась все объемнее. Близились сроки появления младенца на свет. А Пип урывал каждую свободную минуту, чтобы поработать за своим любимым инструментом. Лихорадочно испещрял нотные листы пометками, экспериментировал со струнами, вносил изменения в мелодический строй. Страшно торопился, понимая, что с рождением ребенка о покое и тишине в доме придется забыть, и надолго.

15 ноября 1938 года на свет благополучно появился Феликс Мендельсон Эдвард Халворсен, получивший свое первое имя в честь дедушки, отца Карин. Как и предполагал Пип, все страхи Карин оказались напрасными, и в роли матери она моментально почувствовала себя, как утка в воде. Конечно, Пипу было радостно наблюдать за тем, как жена с удовольствием хлопочет вокруг их дитяти, но одновременно у него возникало странное чувство, что в этой трогательной идиллии взаимоотношений матери и ребенка он явно третий лишний. Сейчас все внимание Карин было сосредоточено исключительно на их дражайшем сыне. А Пипу это одновременно и нравилось и не нравилось, поскольку он сам уже не находился в фокусе внимания своей жены. Что определенно вызывало недовольство. Особенно злило его то, что Карин, которая в прошлом сама побуждала его работать над композициями, сейчас, стоило ему присесть к инструменту, тут же начинала покрикивать на него:

– Пип! Малыш спит, а ты его можешь разбудить.

Была лишь одна веская причина, заставляющая Пипа радоваться тому, что жена с головой ушла в свои материнские обязанности. Она перестала читать газеты, а следовательно, была не в курсе того, как стремительно, буквально день ото дня, нарастает напряжение в Европе. После того как Германия аннексировала Австрию в марте 1938 года, к концу сентября появились некие проблески надежды на то, что войны все же удастся избежать. Франция, Германия, Британия и Италия подписали так называемое Мюнхенское соглашение, согласно которому Судетская область Чехословакии отошла к Германии. При этом Гитлер пообещал, что впредь никаких территориальных претензий со стороны Германии не последует. Британский премьер-министр Невилл Чемберлен даже заявил в своей речи, что подписанное соглашение «гарантирует мир на долгие времена». Всем сердцем Пип надеялся на то, что Чемберлен окажется прав в своих оптимистичных прогнозах. Но уже к осени стало понятно, что надежды тщетны. И в оркестре, и на улицах Бергена только и было разговоров о том, что война неизбежна. Немногие верили, что Мюнхенские соглашения будут соблюдаться.

Рождественские праздники внесли хоть какое-то приятное разнообразие в эту унылую обстановку, царившую вокруг. Молодая пара встречала Рождество в доме родителей Пипа вместе с Элле и Бо. Накануне Нового года Карин и Пип устроили небольшую вечеринку уже у себя. Под перезвон курантов, оповещающих жителей Бергена о наступлении нового, 1939 года, Пип обнял жену и нежно поцеловал ее.

– Любовь моя, всем, что у меня есть, я обязан тебе. Мне никогда не отблагодарить тебя за все то, что ты мне дала, чем ты стала в моей жизни и в моей судьбе, – прошептал он. – Свой первый тост я поднимаю за нас троих.

* * *

В первый день Нового года Карин, которую с трудом уговорили на короткое время вверить Феликса заботам любящих бабушки и дедушки, вместе с Пипом, Элле и Бо поднялись на палубу парохода «Хуртигрутен» в бухте Бергена, чтобы совершить круиз вокруг величественных красот западного побережья Норвегии. Карин даже на время забыла о своих материнских переживаниях, любуясь бесконечной чередой красивейших пейзажей, мимо которых они проплывали. Особенно ее впечатлил водопад Семь сестер в Гейрангер-фьорде, словно подвешенный в воздухе над самым краем фьорда.

– Дух захватывает от этой красоты, дорогой! – восклицала она, стоя на палубе вместе с Пипом, укутанная с ног до головы в шерстяные вещи, спасающие от любых морозов. С замиранием сердца все они восторженно разглядывали невероятные по своей красоте скульптуры изо льда, созданные самой природой, когда в самом начале зимы падающие сверху потоки воды замерзали прямо на лету, едва соприкоснувшись с холодными водами океана.

Пароход прошелся вдоль всего побережья, поднимаясь все выше и выше на север, поочередно заходя во все фьорды, делая короткие остановки в небольших портовых городках для пополнения запасов продовольствия и для того, чтобы забрать корреспонденцию от местных жителей, связывая таким образом эти отдаленные населенные пункты, разбросанные вдоль всего побережья, с остальной частью страны.

Когда они наконец достигли самой северной точки своего путешествия, деревушки Мехамн, расположенной на побережье Северного Ледовитого океана, Пип принялся пространно объяснять своим друзьям явление северного сияния.

– Северное сияние – это такое чудо. Кажется, сам Господь задумал и поставил это грандиозное световое шоу, – начал он свой рассказ и тут же понял, что бессилен объяснить обычными словами всю красоту этого поистине фантастического зрелища. Оказывается, в его словаре нет даже таких слов, с помощью которых можно описать столь необыкновенное по своей красоте природное явление.

– А ты сам видел северное сияние?

– Да, но только один раз. Так сложились тогда погодные условия, что северное сияние можно было наблюдать даже в Бергене, расположенном намного южнее. А в этих северных широтах я раньше и не бывал никогда.

– А как оно начинается, это сияние? – поинтересовалась у Пипа Элле, разглядывая ясное, усыпанное звездами небо, раскинувшееся над их головами.

– Наверное, есть какое-то сугубо физическое объяснение этому явлению, но я не силен в физике, а потому не смогу объяснить все, как должно, – честно признался Пип.

– Да нам и ни к чему сложные теоретические объяснения, – сказал Бо. – Главное, что красиво.

Очередной переход до Тромсё оказался сложным, море все время волновалось, и обе женщины предпочитали отсиживаться в своих каютах. Наконец пароход пристал к конечному пункту путешествия, к побережью мыса Нордкап, самой северной точке Норвегии. Капитан объявил пассажирам, что это самое лучшее место для наблюдения за северным сиянием. Но Пип, зная, как измучилась Карин от морской болезни, был вынужден оставить Бо в одиночестве любоваться природным световым шоу, а сам пошел вниз, чтобы хоть как-то помочь жене.