Татьяна Виноградова - Непростые истории о самом главном [сборник рассказов]

Позади них мегаполис Мехико расползается по холмам гигантской кучей разноцветных кубиков.

— К сожалению, если проводить аналогию с аксолотлями, то вся мезоамериканская цивилизация оказалась гениальным подростковым периодом. Она погибла, так и не повзрослев и не усвоив чужих технических достижений. Колеса не изобрели, оружие осталось примитивным, жесточайшие кровопролитные человеческие жертвоприношения — по нескольку тысяч в год… И это на фоне странной любви к культивации цветов и бабочек.

— Они просто остались язычниками, которых победили внешние завоеватели. И не забывайте про подобные культы в античности или про крестовые походы. Европа тоже все это пережила. — Мария-Хосе любит спорить, но у Майка своя сложившаяся концепция. На самом деле им просто скучно сидеть без дела.

Они уже попытались несколько раз забросить сетку в разных частях каналов, из которых и состоит озеро Шочимилько. Безрезультатно, разумеется, но Мария-Хосе утверждает, что именно здесь они ловили предыдущие «образцы» летом. Однако закинуть снасть придется раз пятьсот, не меньше. Это не один день — как раз на каникулы хватит.

«Очень продуктивное времяпровождение», — вздыхает про себя Эми.

— И тогда Тескатлипока оболгал Кетцалькоатля, и тот стал совершать недостойные поступки, а потом отправился на Восток в добровольное изгнание. В общем-то, неудачная у него вышла карьера для божества, но его хотя бы не убили, — раздумчиво произносит Чава.

— А кто твой нагваль [3] Нагваль и тональ — мифические двойники человека в религиозных культах Мезоамерики. Нагваль — дух-хранитель, высшее существо, духовная, творческая сторона личности. Тональ — двойник (чаще всего в животном мире), материальная, разумная сторона личности. Термины стали популярны благодаря переосмыслению в учении Кастанеды, но первоначально типичны для тотемической религии индейцев. ? — спрашивает Эми, откусывая от припасенного сэндвича с огурцом и тунцом. Она нашла применение вычитанной информации о духах-хранителях и двойниках. Чава энергично жует такос, распространяя вокруг притягательный запах специй и жареного мяса. Эми избегает мексиканской кухни из-за аллергии на перец и… в общем, специи вызывают слюноотделение и приступынездорового аппетита, что современной девушке ни к чему. Сейчас обеденный перерыв — время для философских бесед и невинного флирта.

— У меня его еще нету, — в тон ей отзывается Чава и тут же поправляет себя — Я же католик, так что мой покровитель — Спаситель Христос, Salvator.

— А тональ? — Эми настаивает, ей кажется, что выявить сущность собеседника можно через раскрытие его истинных убеждений. Во всяком случае, так говорила на факультативе по психологии мисс Мак-Кирни.

— А ты еще не догадалась? — юноша смотрит серьёзно и неожиданно в упор. Этот темный таинственный взгляд можно было бы счесть даже интересным, если бы не полоса соуса над верхней губой.

— Неужто та мелкая водяная тварь, которую мы ищем четвертый день?

Он молча смеется, почти беззвучно, и не отвечает, но она-то знает, что молчание — знак согласия.

— Твой магический двойник — головастик?

Сальвадор неожиданно встает и бросает остатки такос в воду. «А он обидчив?»

Дракон дремлет, но ждет новой добычи. Сегодня приплывал грубый самец карпа и попытался откусить кончики его нежных перьев. Он не дался, захватив огромным ртом хвостовой плавник рыбины, и та в испуге рванула с места своего позора. Чужакам здесь не место. Приплыли из-за большой воды, расплодились, пожрали все священные цветы и осквернили целебный ил. Он ждет. Когда придет время, он станет огромным, длиннотелым водяным змеем, его тонкие руки с хваткими пальцами будут держать посох с длинным когтем, его колышущиеся в потоке воды перья станут огромными зелеными крыльями, и дракон взлетит над землей в порыве бушующего ветра и станет господином всех змей, бабочек и покорившихся ему людей…

Чава просыпается от собственного вскрика. В нем плещется восторг полета и ужас одновременно.

— Тональ, — бормочет он, засыпая вновь, и теперь ему снится белокожая девочка с золотыми волосами, которая носит на шее вместо камеры длинную гирлянду из красных цветов, растущих на островах Шочимилько.

Шестой день — Майк уже отчаялся запечатлеть неуловимого водного жителя — приносит неожиданный успех. В сетке вместе с мерзко пахнущей черной жижей попадается крупная амфибия. Шнайдер должен признать, что это животное отличается от всех виденных экземпляров. Он привык к бледным альбиносам с розовыми жабрами и нежной почти человеческой кожицей. А этот — сильный, крупный, отбивающийся задними лапами, тыкающийся большеротой головой, глянцево-черный — от грязи, слизи и собственного насыщенного цвета. Да уж, головастиком это тридцатисантиметровое существо не посмеют назвать.

Майк в восторге демонстрирует чумазого аборигена Шочимилько, говорит о его статях и возможностях, о необыкновенной удаче, а Эми удерживает в кадре лобастую трапециевидную голову с маленькими гневными — как ей кажется — глазками. Параллельно она обращает внимание на их юного проводника и коллегу, сжимающего в руках ненужное весло и непонятно, то ли радующегося, то ли готового долбануть журналиста деревяшкой. Глаза сверкают, ноздри раздуваются, хотя губы растянуты в улыбке. Чава словно копирует своего тотемного двойника. Он смотрит на Эми, а она понимает, что миссия выполнена, редчайшая животина заснята, завтра самолет в Калифорнию, но сейчас, пожалуй, на пике удачи, эта будущая маленькая потеря не осознается ею в полной мере.

Майк смотрит на пойманное животное как на законную добычу, но неожиданно зверь цапает его за палец и скользкой тушкой вырывается из облепленных слизью пальцев.

— Не-е-ет!

Это восклицание Марии-Хосе, которая искренне жаждала подержать аксолотля в собственных руках и препроводить в лабораторию. Теперь она готова придушить неуклюжего американца.

— Черт! Черт! Черт! Эми, выключи камеру, наконец!

Они прощаются в аэропорту перед стойкой регистрации. Сальвадор пожимает руки Эмили и Майку Шнайдерам и оставляет в ладони девушки маленькую фигурку из дерева. Темно-коричневый аксолотль [4] Аксолотль (на языке науаль произносится «ашалотль») — личинка амбистомы, способная жить и размножаться в неотенической форме. Вечный подросток амфибии. Действительно способен «возрождаться», отращивая утраченные органы. с тонкими поджатыми лапками и изогнутым хвостиком, через который пропущено металлическое колечко.

— Я забыла спросить. Как твое имя?

— Сальвадор-Хосе-Мария.

— Нет, индейское имя.

О, женщины! Она знает и улыбается понимающе и загадочно.