Юрий Козлов - Новый вор

«Он сжёг второй том, — вспомнил Перелесов уроки литературы, — вместе с совершенным человеком. — Попробуй на Эле!» — вдруг вырвалось у него.

«Почему на Эле?» — спросил Авдотьев.

«Не знаю! — схватил с полки сразу две бутылки Перелесов. — Потому что её… не жалко! Ей хуже не будет, точно!»

— Зачем всё это? — спросил Перелесов у Анны Петровны, вернувшись из Большого театра. — Чего он хочет?

— Он? — Анна Петровна дисциплинированно поднялась из-за стола, как делала всегда, когда Перелесов входил в приёмную. — Или вы?

— Виорель, «Молот», синий луч, — перечислил Перелесов, — всероссийский молебен с медведями и кабанами, дирижабли, бессмертие, генератор, способный перенастроить душу народа. Это авантюра, Анна Петровна, зачем мне в этом участвовать?

— Вы не просто в этом участвуете, — ответила секретарша. — Вы — режиссёр-постановщик этой пьесы.

— Однажды, — вспомнил Перелесов, — мой отец ставил «Горе от ума» Грибоедова как «Ум на горе», или «Горе уму», точно не помню. У нашей пьесы два режиссёра. Мы идём встречными курсами. От «чем хуже — тем лучше» к «хуже быть не может, следовательно, будет лучше» . Но продюсер пьесы вы, Анна Петровна.

— Хуже — всегда может, — возразила секретарша, — это неисчерпаемая величина.

— Когда я смогу с ним встретиться?

— Вы задаёте вопросы, на которые я не могу ответить, — развела руками Анна Петровна.

— Потому что вы не его мать! — резко сказал Перелесов.

— Я не его мать, — согласилась Анна Петровна, — и, кстати, я вам этого никогда не говорила. Его мать… В своё время вы её не пожалели, господин министр.

— Где она?

— В монастыре на острове в Белом море. Она…

— Значит, Авдотьев испытал эти свои волны на ней, превратил её в совершенного человека? — перебил Перелесов. — Он никогда бы этого не сделал без её согласия.

— Он сделал это с её согласия.

— А потом она родила ему сына. — Перелесов вдруг ясно, как в цветном сне, увидел Элю, выпрыгивающую из кабины фуры. Юбка на ней взлетела вверх, как парашют, открыв до трусов длинные белые ноги. Но Эля не опустилась на землю, а продолжала лететь вниз, едва заметно перебирая в воздухе ногами. — Странно, — пожал плечами Перелесов, — он никогда мне не говорил, что она ему нравится.

— Когда он испытал на ней эти свои, как вы выразились, господин министр, волны, она была беременной, хотя, возможно, сама этого и не знала. Я поздравляю вас с сыном, господин министр!

— Хорошо, — спокойно, как учил господин Герхард реагировать на то, чего не могло быть, но что по какой-то причине произошло, не теряя головы и не впадая в панику, произнёс Перелесов, опять же, как учил господин Герхард, перенацеливая копьё судьбы в сторону, откуда оно прилетело. — Что вам до этого, Анна Петровна? Или, как говорит мой друг Грибов, в чём ваш интерес?

— Моя карта в этом раскладе невысока. Я всего лишь вырастила и воспитала вашего сына, господин министр.

— Она вам его отдала?

— Она умерла. В посёлке с милым названием Соловецкий не было роддома, а только медпункт. Пытались вызвать вертолёт, но он не прилетел. Не было керосина.

— Вы только что сказали, что она в монастыре!

— На монастырском кладбище на острове в Белом море. Вы меня не дослушали, господин министр. Она бросила всё и уехала в монастырь. Её приняли. Там жил старец, он сказал, что у неё родится… Ладно, не важно. Вы ведь атеист, господин министр?

— Скорее агностик, но это не имеет значения, — ответил Перелесов. — Я точно не святой Иосиф, а она не Дева Мария. Немедленно с ним свяжитесь, передайте отцовский наказ. Пусть готовит генераторы. Другого шанса реорганизовать Рабкрин… тьфу, бери выше, Россию! — не будет. Позвоните мне в машину, сообщите, куда ехать, где я смогу с ним встретиться. Вы не поверите, Анна Петровна, но у меня большие планы на моего внезапного сына. Подготовьте ему командировку, как привлечённому специалисту по обслуживанию дирижаблей. Полагаю, у вас имеются его паспортные данные. Пусть всё сам рассчитает и определит, где и как установить генераторы. Он знает, на какую волну их настроить. Понадобятся помощники — подберите приличных ребят из нашей технической службы. Помните, — Перелесов положил руки на плечи секретарши, притянул её к себе, — что сказал Лазарь Моисеевич Каганович, взрывая в тридцать втором году храм Христа Спасителя?

— Задерём подол матушке-России, — попыталась выскользнуть из-под рук Перелесова Анна Петровна, но он держал крепко.

— Последний вопрос, — посмотрел ей в глаза. Никогда ещё её лицо — чистое, ухоженное, но в сеточках морщин под глазами и усталыми уголками губ не было перед ним так близко. — Тогда в бане… Что это было?

— Должны же были мы с вами хоть на мгновение ощутить себя семьёй, господин министр, — и не подумала стыдливо зардеться, опустить взгляд долу Анна Петровна. — И у меня… тоже последний вопрос, — гибко вывернулась из объятий Перелесова. — Зачем вам это? Вы же ненавидите… — не договорила.

— Россию, — вздохнул Перелесов. — Так бывает, Анна Петровна. Ненавидеть Россию — старая исконно русская традиция. Высшая, но не последняя стадия этой ненависти — любовь. Правда, до неё поднимаются немногие. Моя биологическая волна уродлива, но это моя волна. Думаете, Ленин и Сталин не любили Россию, а Гитлер — Германию? Любили, но не могли отпустить на волю, потому что не знали, будут ли тогда нужны им? Вы правы, я не пожалел несчастную Элю. Сейчас я хочу пожалеть за неё Россию. Я хочу опустить ей подол, отпустить на волю. Я ничего от неё не прошу и не требую. Пусть впервые за тысячу лет живёт как хочет и как знает. Жду вашего звонка! — вернулся в кабинет, надел плащ, направился к лифту через комнату отдыха.

— А какая стадия ненависти, или любви, вы меня запутали, господин министр, последняя? — догнал его вопрос секретарши.

— Смерть, — ответил, не оборачиваясь, Перелесов.

Секретный с бегающими красными точками телефон Грибова задёргался у Перелесова в кармане на полпути к «Молоту».

— Не торопись, — услышал он довольный голос экономического чекиста, — а ещё лучше немедленно разворачивайся: обеднённый уран — штука вредная.

— Какой ещё уран? — не понял, точнее, понял, но наотрез отказался поверить, Перелесов.

— Достали этого маньяка, — продолжил Грибов, — бесшумной глубинной минибомбой — знаешь, сколько миллиардов на неё угрохали? Протыкает на километр, как шило, всё испаряется, а главное, никаких следов. И раньше пытались, но он каждый раз сбивал у спутников наводку синим лучом. Только сегодня удалось. Ребята уже сделали замеры — под «Молотом» до самого центра Земли жизни нет. Но я, собственно, по другому поводу. Сразу после инаугурации и молебна назначено совещание. Ты должен быть.