Андрей Гуляшки - Новеллы и повести. Том 1

Утром пришли люди из строительной бригады и начали рушить дом Мусинского. Целое стадо крыс шарахнулось из погреба и как бешеное понеслось по улочке и и к соседним дворам. Дети кинулись за ними, возбужденно вопя. Других происшествий не было. Да, известили и старую Веселинову, чтобы освободила пристройку в течение двух дней. Предоставили ей двухкомнатную квартиру в общежитии завода. Она поговорила по телефону с бай Стефаном, звонила и директору. Оба они сказали ей, что квартира давно в ее распоряжении, остается только переехать.

Дочь и зять ее пригнали грузовик, погрузили свои вещи и переехали в новые дома завода. Они решили, что на другой день перевезут вещи и бабы Марийки, но вечером неожиданно вернулся Румен и нарушил их план.

Было поздно, когда запыленная машина въехала во двор. Все в пристройке уже легли, потому что на следующий день их ждала работа. Одна лишь старая не спешила ложиться, хоть ее и одолевала дремота. Время от времени она поднималась с кушетки и поглядывала в открытое окно. Все ей слышалось, что шумит мотор, что кто-то свистит во дворе. Но когда машина действительно приехала, усталость сморила бабку, она задремала.

Румен был очень удивлен переменами, случившимися в его отсутствие. Прежде всего, нельзя было узнать дом, который уже начали сносить. С другой стороны, в соседнем дворике торчал силуэт мощного экскаватора. Рамы окон были вынуты, двери сняты, и на их месте зияли дыры, словно пустые глазницы. На железном заржавленном балкончике висела только какая-то веревка. Больше ничего не осталось.

Встав посередине двора, Румен долго смотрел и удивлялся. Он ни о чем не жалел. Переживал за Лиляну. Где сейчас она? Что делает? Он внезапно обернулся к открытому окну пристройки. Приблизился на цыпочках, все еще веря, что Лиляна там. В комнате было тихо, ветер слегка шевелил белую занавеску, откинутую в сторону. Внутри как будто не было никого. Румен хотел было просвистать знакомый сигнал, но не решился.

Долго стоял он у открытого окна. Наконец, взявшись за подоконник, подтянулся и мигом очутился в комнате. Старая сразу встрепенулась. Румен испугался, увидев ее на кушетке. Быстро зажег свет и стал в дверях.

— Мама!

— Я, Румен.

— Ты одна, мама?

— Одна.

— Ее нет?

Он не смел пошевелиться. Неприятно было, что забрался в комнату, как вор, да и эта странная тишина угнетала его, словно он был один среди разрушенных бомбардировками зданий.

Мать с трудом поднялась с потели, поправила ночную рубашку и, сунув ноги в шлепанцы, пошла в кухню, где еще оставалось кое-что из еды.

— Я не голоден, мама, — сказал он, — разве что стакан молока…

Баба Марийка и не слушала его. Свое дело она знала. За несколько минут был накрыт стол на кухоньке. Румен сел, отломил кусок хлеба и взял ложку. Мать внимательно смотрела на него, видела, что он очень осунулся, и не хотела ни о чем расспрашивать, не накормив его. Она боялась испортить ему ужин. Румен наскоро съел простоквашу, которую она подала ему в глиняной миске, смахнул крошки, рассыпанные по столу, и сказал:

— Спасибо, мама. А сейчас расскажу тебе, что я надумал.

Мать вскинула голову, словно кто-то толкнул ее, взглянула на него и стала внимательно слушать.

— Я нашел работу в Пловдиве, мама… И лучше, и платят больше… Так что завтра же собираем вещи, укладываем в машину и двигаемся. Я должен торопиться.

— Но…

— Что было, то было… Здесь я больше не могу оставаться… Так все сложилось… К тому же, и не везет мне с Лиляной… Сама видишь… Наверно, мы оба поспешили… Но это не самое главное. Я ни о чем не жалею… Может, если разойдемся, больше полюбим друг друга… Попробуем… Если и тогда ничего не выйдет, то уж будем искать выход… Я говорю тебе совершенно серьезно, мама!

Последние слова он выговорил несколько сердито, как будто действительно кто-то сомневался в нем.

Баба Марийка вздохнула. Затем вдруг вспомнила о чем-то, сунула руку в карман фартука и вытащила оттуда письмецо.

— Лиляна тебе оставила.

Румен взял его, торопливо вскрыл и сразу же прочитал несколько строчек, в которых ему сообщался новый адрес.

— Хорошо, — сказал он, оставив письмо на столе, — только сейчас у меня нет времени заниматься ею.

— Она твоя жена, Румен.

Баба Марийка испытующе смотрела на него, но он не ответил на ее слова. Ему казалось излишним обсуждать сейчас эти семейные истории, которые и без того были ему не по душе. В конце концов, пусть время скажет свое слово, если случилось что-то непоправимое.

Старая вздохнула.

— Что ты вздыхаешь? — упрекнул он ее. — И там живут люди, как и здесь… У тебя пенсия, я буду получать хорошие деньги… А что? Сейчас не то время… Сейчас по-другому: куда поедешь, там и работу будешь иметь… Я не боюсь ничего…

— А на завод разве не сообщишь?

— Я сообщу им после… Главное сейчас устроиться в Пловдиве. Бай Стефан не будет иметь ничего против… Он свой человек. И директор — тоже свой человек!

— Все — свои люди, — сказала озабоченно старушка, — а как затронешь их интересы, они становятся другими.

— Никто не может держать меня насильно. Куда захочу, туда и поеду. Я свободный гражданин. Так-то.

Румен замолчал неожиданно, увидев новое, продолговатое зеркальце над умывальником. И добавил:

— А Лиляна — я взял бы и ее, если бы она согласилась… Только она что-то там задумала… Да и отец ее суется куда не следует… Что делать?

Он опять замолчал. И в этот миг громко и пронзительно прозвенел в коридоре электрический звонок. Румен с матерью обернулись к дверям.

— Кто же это звонит так поздно? — спросила старая и встала.

— Подожди, я открою! — сказал Румен и направился к двери.

Звонок прозвенел еще раз. Румен зажег в коридоре свет, сунул ключ и открыл дверь. На цементной площадке стояли, освещенные лампой, майор Младенов и бай Стефан. Увидев их, Румен попятился. Он менее всего ожидал сегодня этих гостей.

— Ну, легок на помине! — громогласно начал бай Стефан, шагнув внутрь. Нагнув голову, словно боясь споткнуться, двинулся за ним и майор. Румен стоял в стороне у двери и был настолько смущен, что забыл подать им руку. Бай Стефан вошел в комнату.

— Поздоровался бы, по крайней мере, — продолжал он, оставив за спиной испуганного хозяина. — Как видно, мы не заслужили! Ну и без «здравствуйте» войдем… Садись, майор, садись!.. В этот вечер нам везет!..

Майор Младенов был одет в свою новую летнюю форму. Поскольку воротник был ему тесен, он расстегнул его, и это придавало ему еще более добродушный вид. Он молчал и не смотрел на Румена. На лбу его, ближе к виску, был пластырь. Только он и Румен знали, почему он был там приклеен.

Гости распоряжались сами. Баба Марийка принесла им стулья, но они уже сидели — один на кушетке, другой на деревянной кровати. Румен остался за дверью, у вешалки.