Андраш Беркеши - Друзья

— Я продолжаю стоять на своем. — Зала оглядел присутствующих. — Товарищ Чонгради совершенно прав. Фабрика на военном положении. Подумали вы об этом? Мы не можем играть в бирюльки. Подвергать опасности наших лучших людей только ради того, чтобы заявить о своем существовании? Нет, товарищи, я считаю это бессмысленной затеей. Ну конечно, если руководство нашей партии примет решение провести забастовку, я подчинюсь и сделаю все, что от меня требуется. Какими бы ни оказались последствия.

Очень не понравился Зале незнакомец. Не понравилось его картинное поведение, его речь, изобилующая лозунгами. К чему все это? Тут не митинг, и обращаться сейчас надо не к сердцам, а к разуму.

В плохом настроении возвращался он домой.

Весь вечер его мучили дурные предчувствия, он буквально задыхался от желания выговориться. После ужина, выпив стакан вина, он позвал Миклоша во двор. Уже выходя, поймал разочарованный взгляд Имре. Махнул и ему:

— Имре, иди и ты с нами.

Глаза подростка вспыхнули радостью, он вскочил из-за стола и поспешил во двор.

— Давайте пройдемся, ребята, — сказал Зала, и они двинулись в сторону речки Терцель. Был теплый лунный вечер, река с тихим плеском катила мутные волны. Невдалеке от шлюзов они уселись на траву под ивами. Миклош чувствовал: произошло что-то серьезное. Отец никогда прежде не вел себя столь многозначительно, не разводил таких церемоний. С любопытством и некоторой опаской он глядел на отца, который набил табаком трубку, раскурил ее и, сделав пару затяжек, тихо заговорил:

— Ребята, то, что вы сейчас услышите, строжайшая тайна. Предупреждаю: чтоб без моего ведома никому ни слова об этом! — Он подобрал колени, облокотился на них левой рукой. — Все знают, и вы в том числе, что я коммунист. Из-за этого и сидел не раз. Вы уже не дети, поэтому я и говорю с вами как со взрослыми. Коммунисты скоро организуют на фабрике забастовку. Это нельзя разглашать, но я чувствую, что должен быть с вами откровенным. Думаю, для меня вся эта история плохо кончится. Дай бог, коли я ошибаюсь. Но если все же со мной что-нибудь случится, знайте: я был против забастовки. К сожалению, такие дела иногда решаются без нас, а мы обязаны подчиняться руководству. Миклош, береги маму и бабушку.

Мальчики молчали, хотя их одолевало любопытство и о многом хотелось спросить. Кто, интересно, решил устраивать на фабрике забастовку? Откуда взялись эти люди и почему они сами не бастуют? И какой смысл в забастовке? И почему Михай Зала должен выполнять чьи-то указания, если он с ними не согласен? Однако Зала уже перевел разговор на другую тему. Поинтересовался, не ухаживают ли они за девушками. Кто-то ему сказал, что в воскресенье Миклоша видели с Марти, горничной Йожефа Шиллера. Что ж, симпатичная, очень даже милое создание, но ведь она совсем еще ребенок.

— Ей четырнадцать лет, — ответил Миклош. — Просто она выглядит моложе.

— А мне нравится Бори, — сказал Имре. — Надеюсь, и я ей тоже.

— Боришка Кулчар? Служанка Ирмы?

— Ага. Она на несколько лет постарше меня, но это пустяки.

— И вы встречаетесь? — спросил Зала.

— Да. Когда к тете Ирме приходит любовник.

— Любовник? Неужели? А кто же это?

— Господин Зоннтаг. Мне Бори все рассказывает. Я думаю, это плохо кончится. Вот вернется дядя Жига — убьет их обоих.

Когда они вернулись домой, уже совсем стемнело.

Однажды в июле на фабрике остановились станки. Рабочие избрали стачечный комитет, и руководителем его стал Зала. Скрепя сердце он согласился возглавить комитет: не смог отказать товарищам. Большинство рабочих доверяло ему. Они требовали повышения заработной платы, а также выплаты сверхурочных согласно существующим нормам. Кроме того, были жалобы на директора Маркуша, который обращался с ними бесчеловечно и всячески третировал. Зоннтаг согласился говорить только с Залой. Члены комитета начали было совещаться, но Хайдушка предложил не обострять ситуацию. Пусть, дескать, Зала идет на переговоры к Зоннтагу от имени комитета.

Зоннтаг принял Залу в своей конторе, где присутствовали также директор Маркуш и Казмер. Лейтенант с такой ненавистью взглянул на вошедшего Залу, что тому стало не по себе. «Ну и влип же я в историю!» — мелькнула у него мысль.

— Я в вас ошибся, Зала, — начал Зоннтаг. — Если мне не изменяет память, несколько лет назад мы с вами заключили соглашение. Суть его была в том, чтобы не заниматься на фабрике коммунистической агитацией. Вы нарушили это условие.

— Я не собирался его нарушать, господин Зоннтаг. — Зала бестрепетно смотрел в лицо фабриканту. — Однако с тех пор многое изменилось. Господин директор Маркуш ничего не платит нам за сверхурочную работу, кроме жалких крох. Уже два года не было повышения зарплаты, хотя цены постоянно растут. И вообще господин директор за людей нас не считает. Порядочный человек со свиньями так не обращается, как он с нами.

— Отец, избавь меня от этих хамских речей, — буркнул Казмер и с раздраженным видом заковылял из конторы. Зоннтаг досадливо поглядел ему вслед. Побагровевший от ярости Маркуш, даже не спросив позволения у Зоннтага, начал орать на Залу, обзывая его грабителем с большой дороги, красным большевистским разбойником и угрожая, что, мол, скоро бунтовщики узнают, почем фунт лиха, а Зала еще пожалеет, что родился на свет божий. Зоннтаг поднял руку.

— Ну хватит! — сказал он. — С меня довольно, любезнейший. Оставьте нас.

Маркуш, набравший полные легкие воздуха, злобно клацнул челюстями и, чуть ли не скрежеща зубами, с перекошенным лицом выскочил за дверь. Зоннтаг закурил сигару и некоторое время задумчиво мерил шагами помещение конторы. Потом внезапно приблизился почти вплотную к Зале и уставился ему в глаза немигающим взглядом.

— Должен признаться, — тихо заговорил он, — что я обо все этом не имел ни малейшего понятия. Просто не понимаю, почему вам не выплачивают положенные по закону сверхурочные. У нас нет необходимости получать прибыль незаконным путем. Теперь — что касается повышения зарплаты. Я с этим вопросом тоже разберусь. Но, прежде чем дать вам определенный ответ, мне надо проконсультироваться. Вы должны знать, что я связан картельным договором с другими предпринимателями и не могу ничего решать единолично. Так что наберитесь терпения. Я не ухожу от ответа, просто нужно для начала уяснить наши возможности. И третий пункт ваших требований, если я правильно понял, касается поведения директора Маркуша. Тут я могу вам твердо обещать, что господин Маркуш в корне изменит свои манеры. Прошу вас передать комитету, что я очень сожалею о случившемся. А в следующий раз, когда возникнут какие-либо проблемы, обращайтесь прямо ко мне; и уж если мы не договоримся, тогда можете бастовать.