Глеб Черкасов - Как мы не стали бандой

— Игорь Петрович, ты выбрал, я согласился, станешь первым образованным Кислицыным, не то что я дурак.

— Ты не дурак, папа, просто девяностые лихими были у вас, — успокоил фразой из телевизора сын.

Петя молча курил. Время было странное, не все дожили до другого, но вот босс агента из него выбрался.

Петя помнил его с тех пор, как его звали Лимончиком. И меньше всего он хотел, чтобы он имел хоть какое-то отношение к его сыну.

Хорошо, что фамилию не вспомнили — или не знали.

Игорь даже и не представлял себе, какой своим отказом сделал подарок отцу.

Петя решил при случае съездить по адресу, указанному в визитке, и чуть-чуть поболтать, поделиться воспоминаниями.

А потом предстояло что-то решить с работой. Ох, не вовремя решил соскочить Галушкин, ох, не вовремя.

Петя ни секунды не верил, что шеф мертв. Разбитую машину и сгоревшее дотла тело видел, около закрытого гроба стоял, а в смерть «старшего» не верил. Не такой был он человек, чтобы взять и разбиться. Явно соскочил и прихватил с собой кассу.

С новым начальником общий язык не нашелся сразу, а денег Кислицыну платили много. Обошлись без спора. Петр выговорил три оклада, проставился ребятам и впервые за двадцать лет пошел в свободное плавание.

Сначала он пристроился в другой ЧОП, но там быстро затосковал. Функционал начальника смены охранников двадцати японских забегаловок его не слишком увлекал, хлопот много, денег — маловато. Суши Кислицын как еду не понимал.

Следующим этапом стал пост начальника службы безопасности строительного холдинга. Денег там уже не водилось, делать ничего не собирались, но надо было следить, чтобы не разворовали строительную технику. И там тоже Петя не задержался — оказалось, все уже разворовано. Жаль, не успел перехватить господина директора, когда тот пер в Шереметьево, можно было бы стрясти на память пару-тройку зарплат.

Теперь нужна была настоящая работа — раз уж сын решил получить хорошее образование.

Антон Маяков

(РОССИЯ — ИРЛАНДИЯ, 0:0)

Антон с трудом впихивал себя в пространство между креслом и столом, вместившись, тяжко вздохнул и осуждающе посмотрел на зазвеневшие на столе стаканы, чего, мол, испугались. Потом так же осуждающе посмотрел на Толю Крипуна.

— Все-таки твоему шоферу надо говновозами повелевать, а не приличных людей возить, это катастрофа — какой-то твой Митяй: воняет, жрет все время, да так, что все в брызгах, и добро бы водила был резвый, так нет, Москвы не знает.

— У тебя что-то личное к водилам как классу, — засмеялся Толя, изучая меню. — Девчонку у тебя Гаврила никогда не уводил?

Антон недовольно улыбнулся в ответ.

Нет, такого не было. По крайней мере, хотелось бы в это верить. Лиза рассказывала как-то, что ее первый спонсор — ныне председатель совета директоров «PR-Ассамблеи» — так достал ее, что она стала трахаться с охранником. Но это было явно до знакомства с Антоном, а кроме того, охранник — это не шофер.

Нелюбовь к водилам пришла из детства.

Маяков помнил взгляд водителя деда, когда тот привозил сановного мужа посмотреть на нищую родню. И когда вдруг доводилось катать ее, всячески давал понять, что воспринимает это как ненужное обременение, особенно когда с ними был отец. А однажды в такси денег у отца хватило в обрез. Водитель с видимой брезгливостью катал по ладони четыре пятачка, как бы давая понять, что с такими финансами в такси не садятся. А деньги и правда были последние, просто у матери разболелись ноги.

Антон не мог забыть и бомбилу, который вытащил у него из бумажника двадцать долларов. Для Маякова января 1995 года это были значительные деньги.

Приключений вообще было много. Однажды редакционный шофер не встретил самолет, на котором Антон возвращался из командировки. Прождав полтора часа и не имея никаких известий о машине, Маяков ловко вписался в маршрутку до метро. Выяснилось, что машина приехала на два часа позже. Водила наверняка бомбил, но сослался на пробки. А потом отловил юного корреспондента и долго читал ему нотацию о том, как журналисты, прежде всего начинающие, по-скотски относятся к рабочим людям.

Именно шоферы, а не официанты или милиционеры стали для Антона символом того, от чего он бежал и чего боялся, — бедности и непризнанности.

На самом-то деле бедности он практически и не застал, деда поперли из горкома в 1985 году, а уже в 1987-м отец стал нормально зарабатывать. А пока дед был в силе, в помощи никогда не отказывал. Но обязательно настаивал на том, чтобы просил отец, а не мать, и выдавал просимое с какими-то оскорбительными нюансами: вроде конверта на столе, как для горничной. Часть пайка опять же посылал с шофером. Причин нелюбви деда к отцу он не знал и спрашивать, после одного случая в детстве, не решался.

Но всего этого Толе говорить не следовало.

У них был куда более существенный сюжет для беседы. Антон еще летом помог нескольким своим «партнерам» из регионов вклеиться на проходные места в список обновляемой партии «Правое дело», которую как раз возглавил миллиардер Михаил Прохоров. Делал он это руками Толи. Дело выглядело крайне простым и удачным.

Ситуация теперь решительно менялась.

Принятые решения, о которых стране предстояло узнать через пару недель, оставляли и «Правое дело», и ее импозантного лидера фактически вне думской кампании. Вбухивать ресурс не имело никакого смысла, надо было понять, как аккуратно выйти из ситуации. Возвращать деньги было бы против всяких традиций, да и не было под рукой свободных денег: большие доходы — большие расходы.

Но только было друзья, насладившись первыми закусками, приступили к деловому разговору, за столик хлопнулся Кряжев, бизнес-чиновник из госкорпорации, от которого зависел небольшой по деньгам, но важный для репутации конторы контракт. Отвязаться от него не было никакой возможности. Незваный гость плеснул себе винца и, иронически, как ему казалось, улыбаясь, начал рассказывать, как у одного из членов совета директоров молодая жена взбесилась от безделья и стала «сосать у шофера», а товарищ, расстроившись, налепил херни на совещании с первыми лицами…

Антон давно научился слушать неинтересного себе человека так, что слова проскакивали как-то мимо.

«Дотащить выборы, думские и президентские, потом попросить должность поспокойней в чем-нибудь газовом, или нефтяном, или без разницы, — или просто с близнецами умотать на курорт, помириться с Дашей наконец, книжку написать».

Антон ловко чокнулся бокалом с Кряжевым, прилежно захохотал вслед за Толей и, чуть привстав, обнялся с нежданным гостем, которого, к счастью, понесло к другому столику.

— Знаешь, Толя, а давай завтра обсудим с утра, что делать, а сегодня просто винца попьем?