Глеб Черкасов - Как мы не стали бандой

— Зинаида Ивановна умерла?

— О-о-о, уехал из городка как отрезал, а так нахваливал мне его тишину и покой. Умерла. Я приехала, с похоронами помогла, у нее, оказывается, сын жил на Севере, так он быстренько вселился в квартирку со всей семьей, на меня букой смотрел, пока я не объяснила, что ни фига не претендую на их мощную жилплощадь, погуляла по нашим местам, тебя вспомнила, поплакала чуть-чуть. Ну и на автосервис зашла, там мне про тебя и рассказали. Порадовалась, что пораньше на день уехала.

— Почему?

— Если бы узнала про руку, не смогла. Кинулась бы ухаживать. Осталась бы с тобой, стали бы заправскими идеальными запечными тараканами.

— Ты счастлива, Лиза?

— Пошел ты… Хубариев, ждешь, что раскаюсь, зарыдаю и у нас случится катарсис с сексом прямо в салоне автомобиля, не раскатывай губу.

— Просто хотелось добавить немного романтики.

— У тебя все получилось.

Машина неумолимо приближалась к Измайлову. Уже видны были башни гостиничного комплекса, в одной из которых и собиралась учредиться партия. Дима хотел было закурить вторую, но решил не травмировать собаку.

— А вообще женись, Хубариев, тебе надо, и детей заведи. Таких, как ты, надо размножать.

— Каких таких?

— Надежных, хороших, рукастых, без тебя цивилизация пропадет. О, вот и приехали, тебе сюда? На тебе визитку мою, звони, пиши, на самом деле рада была видеть, ой, прости, звонок. Мао, это Ли, да, скоро буду.

Дима уже шагал к входу в гостиницу. Визитку он незаметно выкинул в урну, все равно звонить незачем. Ему хотелось петь и смеяться от того, как же хорошо, что он не нашел Лизу несколько лет назад.

По итогам боев на юго-востоке Украины заключено перемирие «Минск-2», после которого заканчивается «горячая фаза» войны.

В центре Москвы убит оппозиционный политик Борис Немцов.

В марте арестован губернатор Сахалина Александр Хорошавин, в октябре глава Коми Вячеслав Гайзер.

В сентябре Россия начинает военную операцию в Сирии.

Выходят фильмы: «Пятьдесят оттенков серого», «Самый лучший день», «Левиафан», «Дети 90-х», «Молодость», «Шпионский мост».

Станислав Линькович

(РОССИЯ — БЕЛОРУССИЯ, 4:2)

«Большие города, вас ждет сковорода, и масла нам не жалко», — бормотал под нос Стас, примеряясь выйти из здания банка. Было жарко. До машины всего-то семь метров, не испечешься, там кондей, но он-то охлаждает, а куда ехать — не его забота. А вот дел на вечер не имелось никаких. Разве что домой — к бутылке белого вина и недочитанному Чайна Мьевилю.

Но так уже прошел прошлый вечер.

С детьми по скайпу он разговаривал позавчера. Следующий сеанс по расписанию был только через три дня.

Можно было бы поехать в центр и посидеть в каком-нибудь кафе, возможно, склеить юную менеджершу по продажам или продвижению. Это Стас сделал тоже позавчера, после того как обсудил со старшей дочкой последние события в жизни Тириона Ланнистера.

Жизнь стала монотонной, такой же, как и работа. Даже и приготовление еды Линькович чуть подзабросил. Он никогда не умел скучать — вся предшествующая жизнь не подготовила его к этому захватывающему занятию. Учиться пришлось на ходу, уже после сорока.

Куда-то спешила толпенька молодых менеджеров, почему-то в коротких, подчеркивающих задницы пиджачках. Хотя бы на выходе можно было б их скинуть, думал Линькович, что ж они такие дресс-кодированные или дрессировокодные. Все в телефонах, все в чатиках, всё как-то не по-людски. И пиджаки эти педерастического покроя…

Впрочем, Стас признавал, что просто завидует. Они молодые, у них все впереди.

Линькович наконец решил выйти на улицу (Чайна Мьевиль так Чайна Мьевиль), и тут к нему кинулся какой-то почти мальчишка. Ловко увернувшись от охранника, который тоже маялся от жары и скуки, он на бегу залпом спросил:

— Вы Линькович Станислав Иванович?

Стас жестом притормозил охранника, вежливо улыбнулся:

— Да, а вас как величать, уважаемый?

— Колпицкий Федор, — выпалил парень. — Мне нужно от вас три минуты.

— Вам нужно, а мне? — Стас улыбнулся снова, все какое-то веселье. — Только давайте зайдем в здание, там, кажется, попрохладней.

Они вернулись в банк. Линькович на правах вице-президента прошел в переговорку на первом этаже и повелел принести воды.

— Ну, Федор, изложите ваше дело.

Парнишка достал из сумки простенький планшет («неужели этот щегол пришел меня шантажировать, но чем, неужели Катя из «Доллз» такой план придумала, господи, какие клоуны»), открыл его, передал Стасу. Тот взял его в руки, посмотрел на фотографию и… улыбка улетела в дальние страны.

На фотографии был его отец, в военной форме, совсем молодой, такая была в домашнем альбоме, но в варианте на планшете, на фотографии была еще и девушка, которую Стас никогда не видел. Дальше было еще несколько фоток, на каждой отец девушку держал за руки, ел мороженое и вообще ухаживал. Этих снимков Стас не видел никогда.

— Федор, мне очень хотелось бы понять, откуда эти фотографии у вас, и, конечно, получить оригиналы, — Линькович бережно вернул улыбку из дальних странствий.

— Ведь это ваш отец на фотографиях? — парнишка оставался серьезным.

— Безусловно, а вот про девушку, увы, ничего не знаю, — Стас помахал рукой, чтобы им принесли кофе, потом, скосившись на собеседника, попросил и бутербродов. На всякий случай, в молодости всегда хочется есть.

— Это моя бабушка, — прозвучало так, как будто Федор хотел сказать: «Это моя бабушка, дурак, неужели непонятно».

— Достойная девушка, — улыбнулся Стас, — как она поживает? С удовольствием передам ей коробку хороших конфет.

— Она умерла шесть лет назад, сердце, — Федор загрустил. — Мы недалеко от Луганска жили, она туда переехала в 1967 году, когда мой папа родился.

— А теперь вы здесь, всей семьей, беженцы, наверное? — задавая вопросы, Стас размышлял, сколько денег стоит дать за фотки, долларов триста-четыреста, а уж если и предыстория не подведет — штуки не жалко. Времена теперь уже не прежние, раньше можно было и больше. Но прежде не было и беженцев из Донбасса.

— Да, — Федор с интересом посмотрел на бутерброды и почти так же — на секретаршу, которая их принесла. Парень явно хотел есть: девчонка была чудо как хороша, а вот еда — так себе. Линькович от души страдал из-за того, что в банке экономили на кнопках и колбасе.

— Ну ладно, про себя расскажешь еще, так откуда фотки и что за девушка? — Стас глотнул кофе.

— Это моя бабушка, а мужчина рядом — мой дедушка, — по всем канонам плохого кино Линькович обязан был в этот момент подавиться, но годы бизнеса научили всегда быть спокойным: он закончил глоток и только после этого переспросил, все ли правильно услышал.