Дитер Нолль - Киппенберг

Мы посмотрели друг другу в глаза… Я понял, что фрау Дегенхард намерена судить меня строгим судом.

— Люди ничего не значат для вас — вот в чем я вас упрекаю, — продолжала она. — Все. Даже ваша жена. Разве она сама себе хозяйка? Она всегда была только тенью шефа. А вам это совершенно безразлично.

Последняя фраза звучала уже как будто издалека, более того, мне пришлось выдержать короткую борьбу с самим собой, чтобы не погрузиться, как это часто случалось последнее время, в размышления. Но каким бы усталым и измотанным я ни был в тот богатый событиями день, я все же сумел осмыслить обвинения фрау Дегенхард и остаться хладнокровным и объективным человеком, с трезвым, как всегда, умом, правда, как-то по-новому взволнованным. Босков в последнее время все больше наседал на меня. Трудные мгновения мне пришлось пережить в комнате фрау Дитрих нынче утром. Потом шеф на меня накинулся, и то, что он просто хотел отыграться на мне за свои страхи, не имело сейчас значения. Следующим был Вильде. Возможно, его нападки были несправедливы и бил он мимо цели, но какую-то болезненную струну все-таки задел. А теперь вот фрау Дегенхард.

Это не могло быть простой случайностью. Тут одно сошлось с другим. Началось все несколько лет назад и копилось постепенно: странная опустошенность, скрытое разочарование, наконец, мысли о бегстве: пусть все идет, как идет, а самому просто куда-нибудь удрать. Поступок должен был изменить ситуацию в корне, однако выйти из этой истории без потерь мне бы едва ли удалось. В ту минуту я не знал, насколько права или не права фрау Дегенхард. Но, прими я ее слова без всяких возражений, могло бы получиться, что я невольно перешел грань между самокритикой и саморазрушением, а это значило бы отказаться от самого себя, утратить веру в собственные силы, а следовательно, и способность действовать. Поэтому я стал защищаться.

Мы решили сказать друг другу откровенно все, что думали, невзирая ни на что, и я отнюдь не собирался щадить чувства фрау Дегенхард — она меня не щадила. Правда, я сохранил до конца нашего разговора спокойный, размеренный тон.

— Вы затронули мою личную жизнь, — сказал я, — я вам это позволил, и не из-за того только, что ранее был свидетелем, как Босков сунул нос в вашу собственную, но прежде всего потому, что человеческую жизнь нельзя делить на личную и общественную. Итак, поговорим о личном. Я оторван от жизни, забыл о своем происхождении, я — это все по вашим словам — беззастенчивый карьерист, который делает ставку на социализм, потому что он дает больше шансов, я эгоцентрист, который презирает людей и попирает их, чтобы самому забраться повыше. Но тогда объясните мне, как получилось, что вы в такого монстра по уши… то есть, что вы многие годы им увлекались.

Она торопливо зажгла новую сигарету и, пожав плечами, сказала:

— Иногда нужно время, чтобы разобраться в человеке.

В самом деле, подумал я, иногда нужно много времени, чтобы разобраться в самом себе. И, обратившись к фрау Дегенхард, заметил:

— Так ли уж вам нужно время. Я совсем не уверен, что вы удосужились как следует разобраться в собственном муже, от которого у вас как-никак трое детей.

Она сказала:

— Во всяком случае, я сама делаю выводы и сама за них расплачиваюсь.

— Сомнительно, — возразил я. — Что значит: делать выводы? Это когда человек сталкивается с фактами, которые, как ему кажется, должны иметь последствия, хотя на самом деле эти последствия бывают часто непредсказуемы. И он взвешивает эти факты, обдумывает предполагаемые последствия и делает заключения, которые у нас именуются выводами. Ведь так было, когда вы решили развестись, верно?

Она энергично и, как мне показалось, негодующе замотала головой.

— Я вам скажу, как это было, — продолжал я. — Тем более что вы мне сами рассказывали. Когда в свое время до вас дошли сплетни о вашем муже, вы сказали себе: «Не думала я, что такое может случиться!» А это значит, что вы вообще ничего не думали.

— Думала! — выдавила она. — Не всегда же поступаешь обдуманно!

— А вот давайте разберемся! — сказал я. — Плыть просто по течению, пока куда-нибудь не прибьет, — это отнюдь не значит действовать! Вы не выводы сделали, вы дали дикую реакцию, точно так же, как сегодня. Потому что опять не смогли обуздать так называемые чувства, по выражению Боскова. Вы, должно быть, опять не думали, что такое может случиться. Всегда виноват поток за то, что он несет, а не сам человек, который так легко в него попадает. — И я закончил по-деловому: — Обоснованную критику я могу принять, но отнюдь не бесконтрольные эмоции.

— Вы меня не понимаете, — горячо возразила она. — Да и как может меня понять человек, для которого существуют только «так называемые» чувства!

— Где мне вас понять, — сказал я. — Вы непонятая женщина. — И спросил: — А вы хотите, чтоб вас поняли? Если да, то наступило время что-то для этого сделать, прежде чем мысль, что вы проживете всю остальную жизнь в роли непонятой женщины, достойной жалости жертвы неверного и эгоистичного мужа, начнет доставлять вам удовольствие. Достаточно есть на свете женщин, которые свою долю вины возводят в добродетель, и ко всем этим Иренам, Мариям, или как их там зовут, прибавится еще и Дорис! В молодости я не раз наблюдал, как мироощущение, возникшее на развалинах брака, разрушительно действует на детей: они растут в атмосфере ненависти, жалости к себе и ожесточения. Почему вы замыкаетесь в себе? Ведь у вас тоже есть дети! Если бы вы захотели, чтобы вас поняли, с непонятой женщиной было бы покончено! Вы ведь умны, язык у вас хорошо подвешен, и каждому человеку, к которому вы относитесь с доверием, вы можете рассказать о себе так, чтобы вас поняли.

В движениях, которыми она тушила сигарету в пепельнице, а потом нервно поправляла волосы, сквозило какое-то отчаяние и упрямство.

— Рассказывать, стремиться быть понятой, да как вы это себе представляете, вы, которому знакомы лишь «так называемые» чувства!

— Только без паники, — сказал я. — Когда я говорю о так называемых чувствах, то сознательно отделяю чувства вечные и непреходящие от того суррогата, который нам всюду норовят подсунуть. У вас не меньше, чем у любого другого, оснований, обращаясь к пережитому, еще раз продумать, чего стоило, к примеру, то приторно-сладкое чувство в лесу у Мюггельхорта. Извините, я, быть может, выражаюсь грубо, но легкость, с которой вы впоследствии сделали выводы, доказывает, как мало осталось от ваших тогдашних чувств! — Я пристально смотрел на фрау Дегенхард: — Необходимо осознать наконец, что мы, люди, можем значить друг для друга, когда не замыкаемся в себе. — И следующую фразу я произнес, уже обращаясь не только к ней: — Чувство, какая бы неизвестная мозговая функция под ним ни скрывалась, может оказаться более чем преходящим, если оно направлено только на удовлетворение сексуальных потребностей. Вероятно, каждый из нас должен прежде всего научиться создавать нечто вместе с другим человеком. Это нечто и станет непреходящим, переживет минутные порывы. Такое чувство будет настоящим и прочным, оно свяжет и удержит вместе на всю жизнь.