Дэвид Солой - Турбулентность

Со стены на них безучастно смотрел Иисус с шелковистыми волосами в золотистой дымке. Под картинкой была надпись: «Dona Nobis Pacem [15] Даруй нам мир (лат .). ».

— Я думаю, ты должна это сделать, — сказала Анита. — Он должен как-то ответить за это. Нельзя такое спускать с рук. И это уже не первый раз. Я это поняла.

Было невозможно сказать на данный момент, о чем думала Налини. Она смотрела на свои руки, на сплетенные пальцы. Она была всего на два года старше Аниты, но ее руки выглядели постаревшими на двадцать лет. Казалось, она погрузилась глубоко в свои мысли, и Анита надеялась, что ее слова окажут на сестру какое-то воздействие. Она чувствовала, что должна дать сестре понять важность не мириться со всем подряд как с неизбежностью. Она хотела дать ей понять, как важно прилагать усилия для достижения каких-то положительных изменений в мире. Именно пассивность сестры возмущала ее сильнее всего.

— Ему все равно придется посылать деньги на детей, — сказала она, думая, что это прежде всего заботит сестру. — А если не будет, я буду.

Но даже после этого Налини не подняла на нее взгляд.

А затем они услышали голос ее сына — он играл в песке перед домом — и стал кричать:

— Ашан! [16] Отец (санскр .). Ашан!

Они услышали мужской голос, сказавший ему что-то неразборчивое.

Анита — ее пульс подскочил — подумала, а знает ли он вообще о том, что она приехала?

Он возник силуэтом в дверном проеме. Мальчик возбужденно скакал позади него.

— Аммайи [17] Тетя (хин .). Анита приехала! Аммайи Анита приехала! — кричал он, как будто его отец должен был обрадоваться этому не меньше его.

На это было непохоже.

— А ты чего тут делаешь? — спросил он.

И отпихнул дочь, чтобы войти в дом. Анита встала. Ее стул отчетливо скрипнул по полу.

— Как ты посмел ударить мою сестру? — сказала она.

Вошедший тупо пялился на нее и молчал, и она повторила:

— Как ты посмел ?

Она подумала, что еще никто не смотрел на нее с большей ненавистью.

Она стала дрожать.

Она почувствовала, что он мог ударить ее. Он внушал угрозу. Это было видно по его потному лицу с густыми усами, и Аните стало страшно.

— Она уйдет от тебя, — сказала она.

И тут же она услышала голос Налини, резко возразивший ей:

— Не уйду.

Вошедший не взглянул на жену, а продолжал пялиться на Аниту. Он постоял так еще несколько секунд — достаточно долго, чтобы Налини успела повторить: «Не уйду». А потом повернулся и вышел из дома, остановившись на секунду, чтобы смачно плюнуть в грязь у крыльца, и пошел дальше, а за ним сын, спрашивая, что случилось.

САМОЛЕТ ПРИЗЕМЛИЛСЯ в Дохе на рассвете. Недолгое время, пока он кружил по аэродрому, небо сохраняло нежно-розовый оттенок, и мир выглядел таким умиротворенным из окошка самолета. Шамгару был знаком этот час. Единственный час за весь день, когда было приятно находиться под открытым небом, а все свои дни он проводил вне дома, склонившись над каким-нибудь растением, и его руки всегда были в земле. Он провел пять дней в Кочине и успел заскучать по своему саду. Своему не в том, конечно, смысле, что он им владел. А в том, что сад был поручен его заботам и он знал и понимал его как никто другой, и, пожалуй, как никто другой любил. Иногда миссис Урсула говорила ему сделать что-то определенное — посадить или удалить то или иное растение, но в основном она полагалась на его чутье.

Шамгар был благодарен ей за такую приятную работу, хотя часть времени приходилось уделять и другим обязанностям: мыть машины и садовую мебель, чистить бассейн с прилегающим пространством, убирать каждое утро листву, мертвых насекомых и прочие посторонние вещи с воды с помощью мелкой сети на длинном шесте. Он работал с шести утра до шести вечера — с рассвета до заката — с двумя часами на отдых в разгар дня, с апреля по сентябрь. Кроме того, каждое воскресное утро ему полагались два часа для посещения сиро-малабарской церкви Св. Фомы, а раз в два года ему давали месячный отпуск, чтобы он мог навестить семью в Индии.

Миссис Урсула была его «спонсором», как это здесь называли, а по сути, его хозяйкой. Она держала у себя его паспорт и рабочую визу, и он не мог без ее согласия никуда уехать или устроиться работать. Она занимала главенствующее место в его жизни, и он понимал, что ему повезло с такой хозяйкой. Она платила ему больше, чем большинство мужчин получали за подобную работу — почти сотню долларов в месяц, — и обходилась с ним по совести, даже по-доброму. Когда он ей сказал, что его дом в Кочине сгорел, она первой сказала, что ему надо немедленно лететь туда, и одолжила денег на самолет. Она сказала, что он сможет выплачивать ей эту сумму по десять долларов в месяц следующие три года. Он был благодарен миссис Урсуле.

Пока он был в отъезде, кто-то должен был поливать растения дважды в день рано утром и вечером, и Шамгар договорился с работником из соседнего дома по имени Криш.

Когда Шамгар добрался до коттеджного поселка, было еще утро. Пока он шел, под его ногами ломались хрусткие семянки красного жасмина, деревья которого были в цвету. Простые цветы с пятью лепестками отсвечивали кремовым на фоне темно-зеленой листвы. Тени от деревьев протянулись по упругому газону перед домами. Дома были трех видов: маленькие, средние и крупные. Дом миссис Урсулы был среднего размера.

Подойдя поближе, Шамгар сразу отметил, что Криш отнесся к поливке халатно. У него возникло неприятное чувство, что его подвели, и он направился в свою комнату или, точнее, пристройку в другой части дома, с одной стороны бассейна, у стены, отделявшей участок от соседнего. Снаружи, с крохотным окошком, пристройка напоминала сарай — и действительно там хранился инвентарь для ухода за бассейном. Шамгар положил свои вещи, снова вышел и подсоединил шланг к крану в саду.

Когда он обходил сад со шлангом, направляя струю воды большим пальцем, на веранде дома показалась миссис Урсула в солнечных очках и с чашкой в руке.

— Привет, Шамгар, — сказала она.

Он кивнул.

Она спросила его, как дела в Кочине. Он сказал ей, что все окей. Дом, как оказалось, только слегка пострадал.

— Я очень рада это слышать, — сказала она.

Он добавил, что ему, по большому счету, было необязательно лететь туда.

Он увидел, как она напряглась, пытаясь разобрать его слова. По-английски он говорил с очень сильным акцентом. Иногда ему приходилось повторять что-то по два-три раза, чтобы она поняла его.

— Что ж, — сказала она, наконец, уловив смысл его слов, — тебе все равно было нужно побывать там, Шамгар. Я думаю, это было важно. Как твоя жена?

— Она в порядке, миссис Урсула, — сказал он.