Джером Чарин - Смуглая дама из Белоруссии

Бернштейн понурился.

— Ну так что же нам остается? Будем ждать.

Они сидели в темноте. Бернштейн клял Ици и Попкина. Миша смотрел на дверь.

Передаю по буквам!

Техас!

Аризона!

Род-Айленд!

Аризона!

Невада!

Пока Айки Бендельсон и его команда играли сплюснутой жестянкой в «Бей япошек» [52] Игра в пинбол, выпущенная в 1942 году компанией «Виктория геймз» наряду с другими играми под названием «Потопи япошек», «Вышиби япошек», «Шлепни япошек» и так далее. Здесь, вероятно, имеется в виду ее самодельный аналог на асфальте. или бегали с фонарем из тыквы с намалеванной на нем физиономией Тодзио [53] Тодзио Хидэки (1884–1948) — премьер-министр Японии в 1941–1944 годах, один из главных военных преступников. Казнен по решению Международного суда. и кричали: «Раз-два, дружно взяли!» — и прочую такую муру, которой понабрались в честерском «Эр-Ка-О» [54] «Эр-Ка-О пикчерз» — одна из пяти главных киностудий эпохи классического Голливуда. Специализировалась на недорогих фильмах категории В, преимущественно приключенческих и развлекательных. и в тремонт-ском «Лоеве» [55] «Театры чудес Лоева» — сеть роскошных кинотеатров, в которых также выступали артисты. , я зубрил, сколько рот в батальоне и сколько батальонов в дивизии. А когда Айки рассказывал одной из двоюродных сестер, как косоглазых выкуривали из пещер огнеметами, я его поправлял:

— Не огнеметами, Айки, а гранатами с белым фосфором.

Конечно, я знал, что американские солдаты, бывает, ставят огнеметы на танкетки, но очень уж мне нравилось осаживать Айки, особенно в присутствии его сестер. В ответ Айки всегда применял один и тот же хилый приемчик:

— Ну понятно, у Сола брат служит в морской пехоте.

А я неизменно его поправлял:

— Сколько тебе повторять, Айки, Лео действительно служит в пехоте, но не в морской!

Однако военных премудростей я набрался не от Лео. В них меня посвящал мой брат Алби. Каждое утро Алби вставал на кровать и вычеркивал в календаре еще один день. Затем отдавал честь стене и отчеканивал:

— Лео, до встречи на Соломоновых островах через двести шестьдесят девять дней!

Алби было шестнадцать, и он спал и видел, чтобы дни слились воедино и он смог наконец пойти в армию. Мать от этого бесилась, но понимала, что ни одна призывная комиссия в мире его не пропустит. Мне в то время было двенадцать, но я уже обогнал Алби на целую голову. Из-за перенесенного в детстве рахита у него было деформировано плечо. И весил-то он килограммов сорок пять, не больше. Но стоило кому-нибудь произнести «морская пехота», как скукоженное личико Алби суровело, и он становился похож на свирепого воина, готового ринуться на дракона, ну или на небольшой танк.

— Морская пехота — дерьмо собачье. Все победы в Тихом океане — заслуга двадцать седьмой пехотной дивизии.

Алби штудировал все армейские уставы, какие только мог найти, и заставлял Лео присылать ему каждый выпуск их дивизионной газеты «Тропик лайтнинг ньюз». Алби запросто мог стать официальным историографом полка, в котором служил Лео, так как знал о 27-й дивизии все: в скольких кампаниях она участвовала, начиная с испано-американской войны, сколько жертв понесла в первую мировую и за что ее солдат прозвали волкодавами. Лео прислал для Алби с Нью-Джорджии японский флаг, и тот повесил его над кроватью. Еще Лео добыл у убитого японского офицера короткий самурайский меч с рукоятью из слоновой кости, и теперь этот меч занимал почетное место рядом с флагом.

Алби требовал от Лео, чтобы тот писал каждую неделю. А когда однажды от брата три недели не было ни строчки и мать хотела телеграфировать в Военное ведомство, Алби ее отговорил:

— Не волнуйся, мам, Лео, наверное, выполняет секретное задание. Он напишет, как только сможет.

Однажды утром почтальон принес Алби письмо от брата, и он сломя голову скатился по лестнице и чуть не располовинил бланк от нетерпения.

— Алби, — взмолилась мать. — Не повреди письмо.

Выяснилось, что Алби был прав. Взвод Лео принимал участие в секретном контрнаступлении, в результате которого был отбит остров неподалеку от Лусона. Алби стукнул кулачком в грудь.

— Я знал, наш Лео не подведет!

Он сорвал со стены меч и размахивал им перед японским флагом.

— Банзай! — вопил он. — Банзай! Вот погодите, мы с Лео до вас доберемся. Загоним желтопузых обратно в их Токио!

Мама, прижимая ладони к щекам, качала головой:

— Сол, прошу, забери у него нож.

Я бегал по комнате и якобы передавал донесения по рации.

— Аризона, я Техас. Что слышно о Неваде?

— Два идиота, — бросила мама и ушла.

Я подкинул письмо в воздух и вдруг заметил, что в конверте еще что-то лежит.

— Ал, что это?

Алби повесил меч обратно.

— Ха, — сказал он, — обычная японская брошюрка с пропагандой.

Мы уселись на кровать и принялись читать.

— Прощайте, американские солдаты!

Вы еще живы? Удивительно! А знаете ли вы, что ждет вас на Филиппинах? МОГИЛА! Где именно она находится, я вам не скажу, но совершенно определенно где-то на Филиппинах рано или поздно, тут или там, вы ее обретете. Сегодня? Завтра? Кто знает!

— Ага, спешим и падаем! — вставил Алби.

— В мире есть только две реальные вещи. ЖИЗНЬ и СМЕРТЬ. И разница между ЖИЗНЬЮ и СМЕРТЬЮ колоссальна. На мертвого нельзя положиться; с мертвым нельзя водить дружбу; живому с мертвым ни поговорить, ни пообщаться. Если вы упорствуете в своем продвижении на запад, мы (то есть все живущие) вынуждены с вами попрощаться и забыть о вас, потому что нам, живущим, есть чем заняться вместо того, чтобы возиться с мертвецами.

Итак, командиры и солдаты, я с сожалением с вами прощаюсь. Сегодня вы еще среди живых, а завтра — среди мертвых. Так что еще раз — прощайте, американские солдаты!.. Прощайте!.. Прощайте!..

До начала войны Лео преподавал биологию в средней школе Джеймса Монро. Профессию эту сочли «полезной», так что призыву Лео не подлежал. Но когда Германия объявила войну Соединенным Штатам, он пошел и записался добровольцем. Брат не любил насилия, он отродясь ни с кем не дрался, но теперь он жаждал уничтожить всех немецких солдат до единого.

«Мы примыкаем штыки и тренируемся на чучелах, подвешенных на железном рельсе, — писал Лео из лагеря „Килмер“ в Нью-Джерси, — сержант покрикивает: „Коли, коли“, и я, стиснув зубы, наношу удары по чучелу, и его соломенные кишки разлетаются окрест. Дай срок, и я научусь всей душой ненавидеть. Ма, я не дурак. И знаю, что многие — и с той, и с нашей стороны — наживаются на войне, что правители пускают в расход живых людей и предают других, лишь бы самим уцелеть, и все равно я хочу сражаться. Слишком много гитлеров стало в мире. И хотя бы от одного я попробую нас избавить».