Шэн Кэи - Красные туфельки

Как-то я ненароком заговорила о родных местах, упомянув, что в деревне ещё есть люди, которые спят на кроватях с цветочной резьбой поздней Цин. Верблюд тут же загорелся желанием отправиться за этими сокровищами. Лопух решительно поддержал его, и вскоре мы втроём уже были в пути. Увидев меня с двумя мужчинами сразу, мама прищурилась и усмехнулась. Отец пожарил рыбы, зарезал курицу, старший брат отправился в поле и принёс полкорзины угрей. [77] Имеется в виду залитое водой рисовое поле. После этой бойни весь задний двор дома был залит кровью. Стол отец поставил на свежем воздухе, под софорой, принёс рисового вина собственного изготовления, и, овеваемые деревенским ветерком, мы сдвинули рюмки. Ему понравились эти прибывшие издалека гости, и после третьей рюмки пошли рассказы о революционном прошлом. Верблюд очень заинтересовался, его отец тоже принимал участие в революции. Лопух пытался пообщаться с моим пятилетним племянником, но необычные вопросы мальчика повергали его в смущение: «Почему у тебя на штанах столько карманов? Ты — мужчина, а почему носишь серёжку в ухе? А где в городе заходит солнце?»

Мама тут же отвела меня в сторону и принялась расспрашивать: этот, что ли, с серёжкой в ухе? Чем более она принимала всё всерьёз, тем больше давила на меня. И появись я в следующий раз без Верблюда, она со своими консервативными взглядами так бы меня раскатала, что живого места бы не оставила, её убийственные козыри я давно уже на себе испытала. Вообще-то я и сама ещё не разобралась, что он, в конце концов, за человек, этот Верблюд. Призадумавшись, сама пугалась: у нас с ним ещё ничего не произошло, я никак не могла признать, что между нами существуют какие-то отношения. Будто они вступают в силу лишь после того, как мужчина поставит печать на теле женщины. Думаю, я недалеко ушла от мамы. Но мамины убеждения естественные и искренние, а мои пустые и притворные.

Я этот вопрос замяла, мама допытываться не стала, но самой мне было не успокоиться. Испытывая страшное презрение к себе, я удалилась на кухню. Прихлопнула таракана, ещё одного загнала в таз, где моют овощи, открыла кран и медленно утопила. Маме было и невдомёк, что у входа в мой дом человек перерезал себе горло и что с тех пор все сны у меня окрашены кровью. Что поделаешь, чужая душа потёмки. Вот если бы психическое расстройство можно было распознать с первого взгляда, если бы оно выделялось, как вошь на лысине, не было бы и моего тёмного как ночь ужаса. Шов у Верблюда в шагу, конечно, преувеличение, сама сделала его препятствием для себя. Его воробьиные подскоки — неутраченное озорство из невинного детства, а в том, что это кажется смешным, проявляется моя зажатость. Решив, что уже перенастроилась, я убрала тараканьи трупики и в прекрасном расположении духа вернулась за стол. Отец уже захмелел, говорил громко, размахивая руками, значит, его рассказ достиг кульминации.

Глянув на Верблюда и вспомнив про одинокого изгнанника на сибирских просторах, я решила: пусть приходит сегодня вечером. Старик отец от вина свалится, будет храпака задавать.

Стоя неподалёку, Верблюд с Лопухом осматривали окрестности. Я помогла матери убрать со стола, кротко вынося её болтовню. Глянула в окно: эти двое ещё курят, любуясь красотами пейзажа. Опускались сумерки, на их спины падали последние лучи заката. Я думала о том, как славно будет сегодня вечером, и на лице у меня разливалась радость. Заметив моё хорошее настроение, мать больше не критиковала, а стала говорить многозначительно и проникновенно. Сказала, что зарядку начала делать. Потому что, рожу вот я ребёнка, потребуется полная сил нянька. У меня после таких слов даже слёзы выступили. Нужно и мне для мамы постараться, иначе о каком почитании родителей можно говорить!

Опять глянула в окно. Верблюда с Лопухом уже куда-то ушли. На ветке две птахи клювиками чистят друг другу пёрышки. Пользуясь случаем, почистила пёрышки и я. Быстренько помылась под душем. Никогда ещё не делала ничего с таким энтузиазмом. Полфлакона геля для душа извела, голову три раза помыла. Вентилятор в ванной сломался, и от сильного запаха шампуня чуть не задохнулась.

Во время этой основательной помывки меня охватила любовь к родительскому дому, как невесту перед свадьбой. Я вспоминала детство, растроганная до слёз предстоящей славной ночью.

Высушив волосы, я принялась, как говорится, «наносить перед зеркалом жёлтые лепестки». [78] Так в Древнем Китае называли немудрёный макияж незамужней девушки. Прибежал маленький племянник, стал играть с разложенными на столе карандашом для бровей, пудреницей и флакончиками с косметикой, без конца задавая вопросы. Когда до него дошло, что всё это я собираюсь нанести на лицо, он пренебрежительно скривил рот:

— С вами, женщинами, хлопот не оберёшься.

Улыбнувшись, я чмокнула его в щёчку и продолжала краситься.

— Тётушка. — Опершись на край стола, он внимательно наблюдал, как я наношу макияж. Я что-то буркнула, а он продолжал: — А эти два дяденьки в мандариновом саду целуются.

Замерев, я уставилась на своё отражение в зеркале. Оттуда на меня глянула морда животного. Я медленно стирала с лица только что нанесённые румяна с пудрой, и они закружились в воздухе, как ивовый пух в марте.

Перевод И.А. Егорова

Когда мне было четырнадцать, в моей голове царил полный кавардак. Кроме походов в школу за два с половиной километра, всё остальное время я проводил дома либо на пристани. Там, со стороны Великого канала, проплывало множество самых разных судов, но меня они не интересовали. Я вообще не знал, чем хочу заниматься, постоянно пребывая в каком-то смятении. Казалось, изнутри меня с бешеной скоростью заполоняет дикий бурьян. Я никак не мог найти себе применения, да и не хотел. В школу и обратно домой я перестал ездить на велосипеде, предпочитая передвигаться пешком или бегом, в стороне от кого бы то ни было. Мне нравилось ощущение, когда я, взмокнув, добирался до места назначения. Струившийся по телу пот дарил чувство освобождения, одежда переставала сковывать, и казалось, что, потея, я сливаюсь в единое целое с мирозданием, и благодаря такому взаимопроникновению всё тело словно оживало. Я бежал или шёл быстрым шагом, пока не появлялся пот, и даже дождливая погода не была помехой. Мне запомнилось, что сезон сливовых дождей [79] Период дождей, который длится 2–4 недели весной и совпадает со временем созревания сливы. в тот год длился необычно долго, практически всю его половину шёл сильный или слабый дождь. И без того мокрый, я ещё обливался потом, так что всё, от одежды до одеяла, у меня уже покрылось плесенью.