Иоахим Новотный - Избранная проза

«Неужели в конце концов мы отдадим корону какому-то слабаку?» — говорили они. Об этих разговорах прослышала Герлинт.

«Ну что, получил?! — вскричала она. — Твое непостижимое терпение по отношению к какой-то служивой девке приведет сейчас к расколу государства твоего отца».

Хартмут поспешил от постели больного Людвига к Гудрун. Он решительно потребовал от принцессы согласия на женитьбу.

«В вашей воле обойтись со мной так, как вы захотите, — ответила она, — но женой вашей я никогда не буду. Лучше уж снова стану служанкой».

«Но ведь ты можешь стать королевой!» — воскликнул Хартмут.

«Став королевой твоей страны, я нарушу свое слово, а этого я боюсь больше всего».

Хартмут не мог более настаивать. На страну снова напали враги, прослышавшие о неурядицах в королевской семье и решившие этим воспользоваться. Хартмуту не оставалось ничего другого, как вновь доказать им свое могущество в боевом походе.

Сразу же после отъезда Хартмута Герлинт вновь сорвала с Гудрун красивую одежду, бросила ей старую рубашку из муслина и приказала стирать белье обитателей замка. День за днем в ледяном холоде и под палящим солнцем носила Гудрун тяжелую корзину с бельем вниз к морю. Там, где в море впадал ручей, она раскладывала грязную одежду и стирала ее в холодном потоке. Она мучилась еще больше, чем женщины ее свиты. Хильдебург, принцесса из окружения Гудрун, заявила однажды с состраданием:

«Я не могу видеть, как моя повелительница проносит мимо моих окон грязное белье. Лучше уж я буду делить с ней ее участь».

Герлинт услышала об этом и с насмешкой спросила:

«Ты хочешь получить это удовольствие? Я не думала, что вы болтаете между собой! Теперь вы будете стирать обе, и каждую рубашку я вечер за вечером буду проверять. Если найду на белье хотя бы одно пятнышко, то сурово вас накажу».

Теперь две прачки шагали с бельем к морю. И хотя Гудрун и Хильдебург часто оплакивали свою жестокую судьбу, они сумели разделить и горе и работу, чтобы сделать свою жизнь более сносной. Шесть с половиной лет они носили грубое платье. Дошло даже до того, что в холодную зиму знатные дамы ходили по снегу босиком. Только однажды, когда в бухту вошла лодка и направилась прямо к ним, они застеснялись своего почти обнаженного тела. Прачки увидели в лодке двух мужчин и стали искать место, где бы укрыться, но младший из находившихся в лодке уже заметил их.

«Это берег норманнов?» — спросил он. Хильдебург ответила утвердительно.

«А кто здесь король?»

«Хартмут».

«А королева?»

«Королевы у нас нет. Если вы имеете в виду Герлинт, которой мы служим, то она мать Хартмута».

«А что, Хартмут не женат?»

«Нет!»

Мужчины стали грести к берегу. Девушки в страхе спрятались за кустами, но голос старшего из мужчин внушил им доверие.

«А известна ли вам судьба принцессы хегелингеров? — спросил он. — Ее много лет назад похитил Хартмут и привез в эту страну».

«Никакой принцессы хегелингеров более не существует, — отвечала Гудрун, — но судьба ее нам хорошо известна».

«Одним словом, Хартмут сделал ее своей любовницей и обесчестил?» — гневно спросил старший.

«Нет, — возразила Гудрун. — Он унизил ее, но не обесчестил».

«Значит, она жива?»

«Она жива и стирает сейчас белье для знати в этом ничтожном замке при этом ничтожном дворе».

«Так ты и есть Гудрун! — радостно вскричал старший. — Ты что же, не узнаешь меня, я Гервиг, твой жених, а рядом со мной твой брат, Ортвин».

Тут Гудрун расплакалась, а Хильдебург сказала:

«Не считайте нас дурочками, Гервига и Ортвина давно нет в живых, иначе разве оставили бы они нас так долго мучиться на чужбине?»

Мужчины выпрыгнули из лодки на берег:

«Да нет же, это мы и есть на самом деле, посмотрите на нас получше!» — закричали они. Долго разглядывали друг друга чужестранцы и женщины. Время изменило и тех и других. Тяжелый труд оставил след на лицах Гудрун и Хильдебург. Ортвин из юноши стал мужчиной, а на умном лице Гервига появились морщинки от тревог и забот.

«Посмотри! — сказал он Гудрун. — Вот кольцо, которое ты мне подарила в день нашей помолвки».

Гудрун узнала своего желанного жениха. Они обнялись, и радость встречи засияла в их глазах.

Ортвин настаивал на том, чтобы поскорее уехать отсюда. Никто не должен был видеть их у берегов норманнов. Гервиг уже собирался перенести Гудрун в лодку, но Ортвин воспротивился этому.

«Если бы у меня было даже сто сестер, то я предпочел бы, чтобы они все погибли, но не стал бы похищать их. Что у меня злейший враг отнял в бою, то должен я получить обратно также в бою».

И как ни умоляли его Гудрун и Хильдебург, Ортвин оставался непреклонен.

«Подумайте о своей свите, Гудрун, — сказал принц, садясь в лодку. — Подумайте, какой беспощадной мести подвергнутся они, если мы, следуя зову наших сердец, увезем тайком вас».

Тут и Гервиг сел в лодку. Ортвин взялся за весла, а Гервиг все еще продолжал утешать Гудрун.

«Ты должна знать, — кричал он ей. — Мы прибыли сюда с большим войском, чтобы освободить вас и проучить норманнов. Все твои родственники, все хегелингеры и зеландские князья, даже Зигфрид, мавр, — все последовали моему призыву. Они высадились в бухте на одном из островов и ожидают, когда мы вернемся из разведки. Завтра утром мы встанем перед замком Хартмута».

Долго смотрели женщины вслед удаляющейся лодке. Гудрун понимала: как невозможно повернуть течение реки, в которой они полощут белье, так не зависит теперь от нее, как будут складываться дальнейшие события. Право было попрано силой, силой же оно должно быть восстановлено. И она решительно бросила в воду реки белье и бедных и богатых, и чистое и грязное.

«Что ты делаешь!» — испуганно вскричала Хильдебург.

«Если нужно сражаться, тогда в битву должна вступить и я. Я королевская дочь, — ответствовала ей Гудрун. — И не надо ничего бояться».

Она взяла дрожащую Хильдебург за руку, отправилась к Герлинт и призналась ей, что утопила белье. Старая норманнка не могла сдержать гнева.

«Ты мне за это заплатишь!»

Она приказала раздеть Гудрун и привязать ее к спинке кровати. Герлинт хотела собственной рукой подвергнуть Гудрун самому унизительному наказанию, которое назначается только слугам: выпороть ее колючими розгами. Она решила бить принцессу, пока ее собственная рука не онемеет.

«Можете поступать со мной как вам будет угодно, — сказала Гудрун. — Но подумайте, стоит ли вам бить будущую королеву».

Моментально испарился весь гнев Герлинт. Ей показалось, что она поняла, почему Гудрун бросила белье в море. Десять лет тяжелой работы оказались слишком большим испытанием. Наконец-то она одумалась! Теперь Хартмут может жениться на ней и короноваться, вновь завоевав доверие князей. Герлинт тотчас же распорядилась приготовить баню для Гудрун и принести ей дорогие одежды. Собственноручно расчесала она ее волосы.