Роман Шмараков - Автопортрет с устрицей в кармане

— Мистер Годфри? — изумленно сказала Джейн.

— Остается, конечно, еще несколько вопросов, — сказал инспектор, — но в основном мои дела в Эннингли-Холле можно считать законченными.

— Мистер Годфри! — воскликнул викарий. — Скажите же что-нибудь!

Мистер Годфри улыбнулся какой-то отрешенной улыбкой, наклонил голову и вдруг с быстротой, которой трудно было ждать от человека с больной поясницей, развернулся, пустился с места и скрылся в кухне. В следующее мгновение инспектор ударил плечом в захлопнутую дверь.

— Мистер Годфри, — укоризненно сказал он, — это смешно. Выходите.

— Нет, спасибо, — отозвался мистер Годфри.

— Вам же некуда деваться. Впрочем, как знаете.

— Подождите, — сказала Джейн, — я за вами не успеваю. Это мистер Годфри убил Эмилию?

— Да, — сказал инспектор.

— Зачем?

— Потому что она хотела отодвинуть шкаф.

— Что?..

— Если позволите, все по порядку, — академическим тоном начал инспектор, стоя у кухонной двери. — Некоторое время назад мистер Годфри, человек неутолимого и деятельного любопытства в отношении бэкинфордских достопримечательностей…

— Ради Бога, — сказал невидимый мистер Годфри, — таким языком пишут буклеты для туристов. Нельзя ли как-нибудь иначе.

— Хорошо, — сказал инспектор. — Некоторое время назад мистер Годфри просто начал разбирать бумаги, оставшиеся от сэра Джона. Как всем известно, они лежат в библиотеке и никому до них нет дела. Считается, что это в основном выписки из книг, которые читал сэр Джон, но никто не удосужился проверить это мнение. Читая эти бумаги, мистер Годфри с удивлением обнаружил, что сэр Джон считал индийское наследство, о котором здесь принято говорить как о легенде, несомненной реальностью и думал всерьез взяться за его поиски — намерение, пресеченное его внезапной смертью. Не знаю, на чем основывалась уверенность сэра Джона, но мистер Годфри, судя по его дальнейшим действиям, счел его доводы убедительными. Как я могу понять, сэр Джон не знал точно, в чем состоит это наследство и где оно находится. Мистер Годфри продолжал изучение его бумаг, одновременно проводя изыскания в местах, почему-либо привлекавших его внимание. Полагаю, именно ему мистер Эдвардс обязан изрытыми окрестностями фонтана, которые до сих пор представляют предмет его жалоб.

— Вот как, — сказала Джейн. — А я-то думала, это какой-нибудь зверь из леса.

— Кроме бумаг сэра Джона, — продолжал инспектор, — был еще один источник, из которого мистер Годфри почерпал много полезного. Здешний старожил, можно сказать. В один прекрасный день он открыл мистеру Годфри глаза на вещи, о которых мы теперь можем узнать только от мистера Годфри. Что он вам сказал, а? — спросил он у двери.

— Кто-то из нас? — спросил викарий.

— В некотором роде, — сказал инспектор. — Попугай, я имею в виду.

— Танкред?...

— Да, Танкред. Как вы знаете, у него в репертуаре было много фраз сэра Джона. Видимо, особо важные вещи сэр Джон не доверял бумаге, зато повторял их, раздумывая вслух, — неосмотрительная привычка, если держишь при себе попугая. Обычно Танкред крошил и перемешивал свои реплики, как… — Он остановился, подбирая сравнение.

— Потом спросим у миссис Хислоп, — предложила Джейн.

— Да, — сказал инспектор. — Но однажды (повторяю, это лишь мои предположения) он произнес подряд несколько фраз покойного сэра Джона, которые проливали свет на судьбу и местоположение индийского наследства. С этого мгновения Танкред был обречен, а мистер Годфри испытал новое вдохновение. Наконец он утвердился в мысли, что сокровища должны быть в чулане — или же в каком-то тайном помещении, в которое есть вход из чулана — того самого чулана, который, как я понимаю, долгие годы заброшен и задвинут шкафом. Кто-нибудь видел его открытым?

— Я — нет, — сказала Джейн. — Ни разу.

— И я нет, — сказала мисс Робертсон.

— Нет, никогда, — сказал викарий.

— Так вот, мистер Годфри собирался туда наведаться, — сказал инспектор. — Полагаю, его останавливали очевидные затруднения. Нельзя же обыскать этот чулан так, чтобы никто этого не заметил. Можно, конечно, попробовать ночью, да искать впотьмах неудобно, и потом, всегда есть опасность, что кто-нибудь придет на шум и спросит, что здесь творится; к тому же и шкаф без посторонней помощи не отодвинуть. А чтобы делать все это днем, нужен хороший предлог; и вдруг там на самом виду окажется что-нибудь ценное, а кругом люди ходят.

За дверью что-то покатилось, и задыхающийся голос мистера Годфри произнес:

— Вот она! Наконец-то! Видимо, она вывалилась из кармана, когда я… когда я сюда заходил.

— Мистер Годфри, — невозмутимо продолжал инспектор, — не один день бился над сочинением этого предлога и продолжал думать о нем в тот момент, когда спустился вниз и мисс Меррей, занимавшаяся своей выставкой, сообщила ему о намерении открыть чулан и спросила, не поможет ли он ей со шкафом.

— Откуда вы знаете, что он не один день бился и еще продолжал? — спросила Джейн.

— Иначе слова мисс Меррей не вызвали бы в нем такого неописуемого раздражения, — сказал инспектор. — Конечно, он никак не мог допустить, чтобы кто-нибудь другой открыл чулан и начал там копаться — в тот момент, когда он сам после столь долгих безмолвных трудов был в шаге от блистательной удачи. Но если бы он подумал хоть минуту — повторил бы в уме алфавит, как говорится, — он нашел бы сотню способов отговорить мисс Меррей от этого намерения, причем так, что она ничего бы не заподозрила. Но в нем вскипела желчь. Он видел угрозу всем своим замыслам и был взбешен тем, что люди от большого простодушия хотят сделать то, над чем тщетно билась его изобретательность. Он схватил со стола что попалось под руку и ударил мисс Меррей по виску. Полагаю, он никак не хотел этого и уже через минуту раскаивался в том, что сделал. Но мисс Меррей была мертва и этого не поправить, а у мистера Годфри были свои планы и чулан, куда нельзя было никого пускать.

— Так вот почему он отказался лезть туда за медалью! — сказала Джейн, глубоко потрясенная.

— Извините?..

— Нет, ничего… Но ради чего все это? Мистер Годфри, зачем вам деньги? — укоризненно спросила она.

— Надеюсь, я не оскорблю мистера Годфри, если отвечу за него, — сказал инспектор. — У него были большие замыслы и шаткое положение. Как я понимаю, сэр Генри не унаследовал приязни к нему; их отношения довольно натянутые, и нельзя поручиться, что это гостеприимство длилось бы вечно. Между тем мистер Годфри возлагал надежды на серьезные археологические работы в Бэкинфорде и окрестностях. Это, собственно говоря, его главная мечта, высокое честолюбие. Конечно, ему нужны были деньги.

— Но вы ведь не сразу все это поняли, да?