Саша Саин - Испытания сионского мудреца

«Зачем ты это сделал?» — засомневалась жена в правильности моей тактики. — «Я, как ты знаешь, всегда на стороне пациента, как адвокат, каким бы негодяем он не был! Я обязан его воспринимать таким, каким он является, не осуждая, давать ему возможность самооправдания, совершить сделку со своей совестью. Каждый этого хочет, и надо ему в этом помочь. У неё далеко ещё не всё завершилось! Она ещё не раз будет плакать — каждый раз при очередной неудачной попытке новых связей будет плакать, потому что его поступок будет для неё доказательством его истиной любви и её потери!». — «Зачем же ты его в плохом свете выставляешь?». — «Конечно, я могу и её довести до самоубийства, сказав: “Вы виноваты! Вы убили человека!” Но свою задачу, как психолога, я вижу не изменить человека, а помочь ему в кризисной ситуации! Конечно, её мама виновата, но не в воспитании, а в том, что родила её такой! Пусть себе такой и гуляет! А, кавалеры, — берегитесь вдов! Они уже одного убили!».

«Доктор, я того бегуна — джоггера всё-таки догнала!» — сообщила Кокиш на следующий день после «изгнания из рая» Вонибергер. — «Когда?». — «Вчера вечером! Я, помните, вам рассказывала, что когда вечером, совершаю пробежки в парке, ещё одного бегущего старичка, довольно бодрого, встречаю! Всегда здоровались, а вчера разговорились! Он вдовец, заведует похоронным бюро, неплохо зарабатывает! И я ему, оказывается, к тому же понравилась! И что теперь с Петером делать, как вы думаете?». — «Пока не вышли замуж за похоронщика-гробовщика, водитесь и с Петером!». — «А, если он узнает?!». — «Старайтесь, чтобы не узнал». — «А если узнает — выгонит? Как думаете, уйти к джоггеру или остаться с Петером?». — «Пока бегайте за джоггером, но не убегайте далеко от Петера — “экзистенции” своей, хотя джоггер может и неплохим женихом оказаться!». — «А Петер уйдёт ко мне, как думаете?». — «Думаю, нет». — «А что мне делать, чтобы ушёл?». «Познакомьте сестру Шнауцера с джоггером, он знает, как это делать!». — «Что делать?». — «Ну, отправлять людей на тот свет! Во-первых, жену свою отправил! А во-вторых, профессионал — “похоронных дел мастер”! Вот, когда он это сделает для сестры Шнауцера — “приберёт” её, тогда Шнауцер, возможно, к вам и переберётся!». — «Нет, нет, доктор, его сестра меня переживёт!». — «Не водите пока, джоггера к себе домой, не давайте ему свой адрес, а сами ходите к нему! А Шнауцера и дальше принимайте у себя дома, но разделите их пути, чтобы не пересекались!». — «Да, я больше этой ошибки не повторю, как с Иоганнесом! Вы правы, еле избавилась тогда от него! Завтра расскажу, как с джоггером было. Да, по-моему, я вам говорила, что Клизман предложила Пусбас сделать Oberarztin (старшим врачом). Думаю, будет лучше работать, чем Клизман».

«В России говорят: “Хочешь узнать, кто я? Посмотри на моего товарища!”» — «подтвердил» я мнение Кокиш о «хорошей» подруге Пусбас. — «Так мы же её знаем, она очень хорошо себя проявила! Ну ладно, может сегодня ещё забегу к вам к вечеру!».

В 12 часов все собрались на конференцию, все кроме Клизман и обещанной её заместительницы! Через 10 минут появились и они! Пусбас как подменили, из недобитой Дегенратом безграмотной недоучки она превратилась в «грамотного специалиста» — гадкая утка превратилась в важную безобразную гусыню! «Познакомьтесь: наша старо-новая Oberarztin — мой заместитель фрау Пусбас!» — объявила Клизман. Пусбас при этом уже не как гусыня, а как старая индюшка важно надулась! «Вот, что значит: «Зробы з Ивана пана (сделай из Ивана господина)! — как говорят хохлы, — подумал я. — А я, дурак, её зарезать Дегенрату не дал!». — «Мы с ней вместе работали и дальше будем работать. А, Гудрун, я права?» — задала риторический вопрос ей Клизман. «Да, конечно», — согласилась коренастая мужиковатая Гудрун, глянув на помятую, пережёванную, выпущенную не известно откуда в белом платье «саване» Ивону, как мне показалось презрительно и без особой благодарности. «Воздвигла на пьедестал свою могильщицу? Ещё и Шнауцер того и гляди влюбится назло Кокиш! В любом случае, будет любить больше, чем Клизман», — пронеслось у меня в голове.

«Какая противная! — прибежала к нам взволнованная Лариса Матвеевна после конференции. — И, по-моему, большая антисемитка!». «Да, хотя ростом и меньше Клизман, но толще и антисемитка не меньше!» — уточнил я. «Пусть только попробует! — отважно заверила Лариса Матвеевна. — Я, вообще, ничего не пойму! Здесь одни шизофреники лежат, а они с ними ещё и разговаривают!». «Здесь нет никого с психозами, а только с неврозами», — осторожно поправил я Ларису Матвеевну. — «Я два года работала психиатром в Туркестане и у нас таких не видела! Не забудьте, завтра шеф всех собирает к себе с Рождеством поздравить!». — «А раввин тоже будет?». — «Да нет, это же Рождество!».

«Они её выпрут, — подвела черту жена после ухода Ларисы Матвеевны, — она ещё, нахалка, тебя не слушает! Спросила бы, что такое психиатрия, психотерапия и какие книги почитать! Как ты тому горскому еврею написал и рассказал, какие существуют теории психического развития личности, какие здесь вкусы по глубинно-психологической психотерапии! А он тебе: “Это всё ерунда! Вот у меня книга психотерапевта Карвасарского, в 1980 году в Советском Союзе издана, здесь всё написано!” И вскоре пришёл у нас коробку от игл просить — вещи упаковывать, когда погнали!». «Да, жалко было “горскую птичку”, — согласился я, — не туда залетела, не использовала шанс!». «Тебе никто не помогал ни устроиться, ни работать», — вспомнила жена. «Почему же? Помогли — “хохляцко-еврейская” пара, не взять меня на бесплатную практику», — вспомнил и я.

«Вот и Кокиш привалила!» — объявила жена, увидев Силку через окно. «Ну что, объявила Клизман о новой должности Пусбас? Как сотрудники отнеслись?» — поинтересовалась Кокиш. — «Восторга не видел!». — «Серьёзно?! Что не обрадовались?!». — «Нет, а Шнауцер может её даже против вас использовать — изобразить влюбленность! Вы рискуете! Я бы её не повысил в должности! Зачем нужны две “Клизман”? Первая, хотя бы нелюбимая уродка! А эта вполне может во вкусе Шнауцера оказаться, с учетом его престарелого возраста, а главное вам насолить! Если бы со мной посоветовались, сказал бы: “Нет!”». «У неё нет никаких шансов с шефом! — заверила Кокиш. — Во-первых, она не имеет докторского титула и старая». — «А ему для постели необязательно и даже вредно! Вы тоже не имеете титулов и, тем не менее…! В любом случае, шеф может играть на вашей ревности, а эта очень даже непростая: она злобная, интриганка, притворная и всё делает из-за спины, при этом изображая приветливость на лице!». — «Ну, если что, поможете мне её выгнать! Во-вторых, доктор, у меня есть про запас джоггер. — «Если Шнауцер вас поймает, то имея “старо-новую” Пусбас, легче вас вышвырнет, а не имея замены, мог бы и стерпеть, и побегать за вами! — объяснил я Кокиш старческую психосексуальную ориентацию Шнауцера. — Клизман, возможно, не себе замену приобрела, а о вас “позаботилась”»! — «Вот дура, эта Ивона!». — «Не только дура, она еще и подлая!». — «А я её тоже выгоню, если надо будет!». — «Не выгоните». — «Почему?». — «Она вас устраивает, она несчастная, и её “мальчики” не любят». — «Какие мальчики?». — «Ну Петер, например, а эту Гудрун Пусбас остерегайтесь!». — «Спасибо, доктор, приходите завтра к шефу! Будет всех поздравлять с Рождеством!». — «А раввин там будет?». — «Нет, это же Рождество». — «А, жаль!».