Татьяна Беспалова - Похищение Европы

— Посмотри! Он плачет, как женщина! — проговорил кто-то со смехом.

— Не смейся над ним! Этот отважный воин Аллаха был его другом, — отвечали насмешнику.

— Всевышний покарает всех виновных, — прошептал Шурали, вытирая бороду краем арафатки.

Острым лезвием он разделал куртку одного из свежих мертвецов. Ткань оказалась новой и достаточно плотной для того, чтобы Шурали мог безопасно хранить в ней последний дар умершего друга.

Может быть, где-то в этом самом несовершенном из миров и ведутся победоносные войны, но не здесь, не в Халебе. Город пал под ударами «адского огня», сделался жертвой человеческого безумия через тысячелетия после того дня, когда у подножия высокого холма горшечных дел мастер возвел стены своей хибары и накрыл их кровлей.

Перед тем, как затеряться в лабиринтах Халеба, Затычка повелел им расходиться в разные стороны. Сам он сбрил бороду и, захватив с собою обеих женщин, присоединился к стайке беженцев. Большая часть йеменцев обрили бороды и сдались офицерам САА. Шурали видел их исцарапанные безопасными лезвиями лица в окне большого автобуса с логотипами Организации Объединенных Наций на обоих бортах. Он зачем-то сфотографировал номерной знак автобуса на камеру мобильника. Изображение получилось нечетким, но вполне различимым. Миротворцы ООН вместе со специальными частями САА обыскивали руины в поисках пострадавших. Из-под обломков зданий на улицу выползали серые, изголодавшиеся тени. Победители встречали их неприветливо, в каждом подозревая бойца ан-Нусры. Крысы сновали повсюду, совершенно не опасаясь погруженных в своё горе людей.

Шурали не стал присоединяться к людям — ни к победителям, ни к побежденным, ни к жертвам тех и других. Он предпочел примкнуть к крысам. Обитатели подземелий Халеба помогали ему находить пищу и избегать опасности быть обнаруженным другими людьми. Шурали выжидал, когда уляжется суматоха, и победители перестанут искать выживших в руинах противников. В Старом Халебе тут и там всё ещё возникали спонтанные стычки. Не все баррикады ещё были разобраны. Шурали дни напролет проводил в зловонных подвалах, прислушиваясь к писку своих новых товарищей. Ночами он выходил на промысел. Мёртвый Халеб коптил небо зловонными кострами, светился тысячью глаз одичавшего за время войны зверья — двуногого и четвероногого. Он подслушивал разговоры у костров. Выходило так, что подразделения САА собирают всех подозрительных в специальных лагерях на окраинах Халеба. В южной части города почти повсеместно нет воды. Так Шурали ходил от костра к костру, таясь и ни с кем не вступая в разговоры. Подслушивая разговоры у костров, можно приобрести необходимую для выживания информацию. В разоренных зданиях супермаркетов и продуктовых лавок всё ещё можно найти пищу и питьевую воду. Помимо пищи, Шурали находил источники электрического питания — чудом уцелевшие розетки и гаджеты. Он искал возможность выхода в интернет и изумлялся странностям жизни разрушенного города: в Халебе проще найти работающий, подключенный к интернету компьютер, чем исправный водопроводный кран. Он заходил в Твиттер, изучал аккаунты товарищей по бригаде, но все они застыли на дате 21 декабря, том несчастливом дне, когда Затычка распустил бригаду. На третью ночь скитаний он обнаружил автобус с телами бойцов бригады Затычки. На обуглившемся остове машины чудом сохранились номерные знаки. Шурали сличил их с изображением в своём мобильнике.

— На всё воля Аллаха! — прошептал он и вспомнил, что давно не молился.

Лишь совершив намаз, он вернулся к сожженному автобусу, чтобы рассмотреть всё как следует. За двое суток, проведенных в руинах Халеба в обществе крыс, Шурали перестал слышать запахи и бестрепетно полез внутрь искореженного автобуса. Машина была сожжена вместе со всем её содержимым прямым попаданием зажигательного снаряда. Опознать обожженные тела не представлялось возможным. Оставалась ещё надежда на то, что его товарищей высадили в одном из лагерей. Обмотав лицо пыльной арафаткой, захлебываясь слезами, он рылся в пепле, надеясь опровергнуть или подтвердить свои страшные предположения. Наконец, ему в руки попался металлический короб из-под патронов. Пришлось воспользоваться ножом, чтобы вскрыть оплавившиеся защелки. Обуглившееся дешевенькое издание Корана, несколько открыток с довоенными видами Цитадели и желтая налобная повязка бойца ан-Нусры — вот всё его находки, бесполезные, банальные свидетельства войны. Один из беспечных юных йеменцев зачем-то спрятал это добро под сидением злополучного автобуса. Шурали пришлось призвать всё своё мужество, чтобы признать: все, кто находился в автобусе в момент попадания зажигательного снаряда — его товарищи по боям за Халеб.

Продолжая скитания в лабиринтах руин на поверхности земли и под ней, Шурали решил проверить правдивость разговоров у ночных костров. И он видел упоминавшиеся в разговорах лагеря. Участь беженцев — мужчин, женщин, детей, стариков — оказалась не намного лучше участи его погибших товарищей. Места сбора беженцев, обнесенные несколькими рядами колючей проволоки, охранялись хорошо вооруженными солдатами. Лагеря издалека извещали о себе вонью человеческих испражнений, которая была столь сильна, что её ясно различал даже обвыкшийся со зловониями мертвого Халеба нос Шурали.

На четвертые сутки его блужданий в городе начались зачистки. Избегать встреч с вооруженными победителями становилось всё трудней. Солдаты обшаривали каждый квартал. Следом за ними шли похоронные команды и миротворцы гуманитарных миссий. Неубранных мертвецов среди руин оставалось ещё слишком много. Городу грозили эпидемии. Настала пора расставаться с трупом Халеба. Но как миновать заставы, преграждавшие все пути из города? Шурали вспомнил привычки добросовестного мусульманина, и Аллах внял его мольбам.

Он выбрался из подземелья на небольшую, дотла разрушенную улицу, проезжую часть которой перегораживала баррикада. Среди стреляных гильз и разорванных «адским огнём» миномётных стволов он нашёл пыльное полотнище флага одной из повстанческих бригад. Прежде чем обследовать пространство за баррикадой, Шурали несколько минут прислушивался к тишине. Нет, на этой улице дышали, испытывали страх и испражнялись одни только крысы. Шурали поднялся на баррикаду. Ему стоило немалого труда сдержать вопль радости. По левой стороне улицы среди бесформенных куч щебня возвышалось вполне целое строение — трёхэтажный дом с лоджиями, кровлей, дверями и оконными переплётами. Конечно, большинство стёкол было разбито пулями, но в первом этаже дома чудом уцелело витринное стекло какого-то офиса. Из-за него на руины сосредоточенно взирали несколько обёрнутых в цветастые шелка манекенов.