Татьяна Беспалова - Похищение Европы

— Имперский марш! Имперский марш! — кричал Григорий, убегая в дом.

София слышала оживлённые голоса и запах поспевающего мяса. Есть хотелось ужасно. Она дернула за перекладину. Калитка не поддалась. Досада! Отец ведь, кажется, говорил ей, где лежит ключ. София пошарила рукой по верху стены, посмотрела на ладонь. Испачкала руку — только и всего. С противоположной стороны к калитке уже подошла Надя. — Перелезай, — сказала она. — А где Лазарь? — Он в кухне. Позвать? — Наоборот. Этот всё под подол глазеет. — Лазарь доообрый!

София уже сидела на верхней перекладине калитки, стараясь уберечь майку и шорты от прутьев, а Надя протягивала ей руки, когда во дворе дома Андрюшиных появился «добрый Лазарь».

Стол был ещё не накрыт. Мадам Блага успела лишь постелить скатерть и прикатить кресло мадам Душаны. Бабушка Нади дремала. Рукоделие выпало из её рук на камни двора и никто не удосужился поднять его. Хозяйское плетёное кресло пустовало. Лазарь расположился на скамье в самом темном из углов. И не случайно. Ловким движением он извлёк из-под скатерти оплетённую бутылку и два бокала. — Девушки! Вина?! — провозгласил он, и София соскочила с перекладины прямо в объятия подруги.

Из кухни во двор и обратно сновали Надя и мадам Блага с полными тарелками в руках. Сигизмунд колдовал у барбекю. Над окрестными дворами стлался смолистый дымок, щедро сдобренный ароматом пикантных свиных ребрышек. Софию от кухонных забот отстранили, предоставив ей возможность скучать во дворе, в обществе Лазаря.

— У меня есть отличный вариант, — начал тот. — Сегодня пятничный вечер — самый прекрасный из вечеров седмицы. Но в выходные тоже возможно отлично поразвлечься. — Мне не скучно, — София бросилась в хозяйское кресло.

— Утешься! — это дедушка Нади, подобно летнему Деду Морозу, явился из сумерек, чтобы поставить перед ней блюдо с готовым, дымящимся мясом.

— Первая партия, — проговорил он, удаляясь к барбекю. — Но будь осторожна! Люлёк здесь! Расположился под столом!

Тут же, подтверждая слова хозяина дома, когтистая собачья лапа оказалась на её ступне. — Ну и что? — спросил Лазарь.

— Надоел! — фыркнула София и оттолкнула пса коленом. — Он испоганил кровать Спаса.

— Ах! Кровать Спаса — вожделенное место. Туда стремятся многие женщины, — проворковала мадам Блага.

Она явилась из кухни, расставила на столе столовые приборы. Пересчитав тарелки, вилки и ножи, удалилась на кухню. София и Надя переглянулись. Лазарь насупился.

— С тех пор, как мама овдовела, ей не нравился ещё не один мужчина, — мрачно заявил он.

— Я бы очень хотела, чтобы Спас женился, — отозвалась София. Из-под скатерти то и дело возникал кожаный нос Люлька, и она закладывала в алчную пасть кусочки попостнее.

— Я наверное плохо разбираюсь в таких делах, — смущенно проговорила Надя. — Но тётя Блага старше Спаса на семь лет…

— Ты действительно мало понимаешь, внучка! — засмеялся Сигизмунд Васильевич. — Взрослые женщины не лишены… эээ… некоторого очарования.

— Наши семьи вдвойне породнятся! — оживился Лазарь. — Представьте, как будет мило! Жилплощадь в доме Натальи разгрузится. Вот мы заживём-то! Мама говорит, что мне давно пора жениться! Он многозначительно подмигнул Софии, та фыркнула.

Старик Сигизмунд, закончив возню у барбекю, тоже пристроился на краю скамьи. Люлёк переместился поближе к нему.

— А который тебе год? Что? А? Я как-то подзабыл… — поинтересовался он.

— Тридцать один! — Лазарь опустошил и снова наполнил свой стакан. Он внимательно оглядел бутыль. Там ещё плескалось на дне, но он никому больше не стал предлагать вина.

— В самый раз жениться. И даже пора, — бормотал Сигизмунд Васильевич. — Вот только…

Они предпочли помолчать, пока мадам Блага устанавливала в центре стола блюдо с млечной баницей и графин ракии.

София одним махом допила вино.

— Ты меня не знаешь, — сказала она Лазарю.

— Знаю! — Лазарь попытался изобразить самую чарующую из своих улыбок. — Каждый раз, когда ты снимаешь свой шлем, в небе над Несебром загорается ещё одна звезда!

— Плохо. Очень плохо. Не поэтично, — София вытянула губы в трубочку и собрала глаза к переносице. Лазарь расхохотался. — Сейчас ты распустил хвост, павлин ощипанный. Гарцуешь. Но потом окажется, что в твоём хвосте не хватает половины перьев. А когда ты узнаешь, какова я на самом деле, сложишь хвост и сбежишь.

— Куда же я побегу, не отужинав? — изумился Лазарь.

— Действительно! — поддержала сына мадам Блага, ставя перед ним большую миску с шопским салатом.

Сигизмунд Васильевич разлил по бокалам остатки вина.

— Где же Наташа?

— Где хозяйка?

— Наташа! Ужин накрыт!

— Мама!

Загомонили все хором.

Их голоса разбудили мадам Душану и она потребовала подкатить себя к столу.

На крики явился Григорий. Он принёс портативный плеер. Звуки медленного блюза заполнили дворик. Через минуту во двор спустилась и Наташа. София поднялась с хозяйского места и заняла соседний с Надей стул.

— Я смотрела новостной портал, — сказала Наташа, усаживаясь к столу. Минуту она равнодушно рассматривала снедь в своей тарелке и молчала.

София сидела рядом. Где же её отец? Гордый он человек или дикий? Вторую неделю не кажет глаз, а если и встретит случайно — здоровается холодно. А говорил — сошлись!

— Мама! Я уже ел такой салат? — вопрос Григория вывел её из задумчивости.

— Ел…

— Что в новостях? — этот вопрос, конечно же, задал отец. Боже, когда наступит тот день, когда вопросы будет задавать она, и кто-то сочтет себя обязанным на них отвечать?

— Опять на границе стреляли, — ответила Наташа.

— Мы там были!

— Это я стреляла!

Воскликнули София и Надя в один голос.

— Спас тоже был с вами? — спросила Наташа.

— Мы были одни…

— С нами был Теодор…

Софии сразу же наскучил этот разговор. Она занялась салатом и ребрышками, жадно посматривая на баницу. Но Надя!

— Я видела беженцев, бабушка! Они страшные, дед! Мама, ты слушаешь меня?! Вот такие вот бородатые мужики. Бойцы Теодора Цонова называют их бармалеями. Смешное название, но смотреть на них по-настоящему страшно. Я не представляю, что может случиться, если они добудут оружие…

— Будет новое мусульманское иго. Наши правнуки будут мусульманами… — печально сказал Сигизмунд Васильевич, подливая себе ракии. — Кто много страдал, сеет вокруг только страдание. И только тот, кого любили, способен посеять любовь…

Наташа знала, отец выпьет ещё пару рюмок и отправится к себе наверх. Через несколько минут за ним последуют мама и тётя Блага. Счастье, если молодёжь не заскучает с ней и не разбежится по своим углам. Но если случится так, она останется совсем одна. Люлёк, тяжело вздыхая, приблизился к ней и положил тяжелую голову на колено.