Дженнифер Иган - Манхэттен-Бич [litres]

Проснулись они оттого, что их стала бить дрожь: одежда у всех промокла насквозь. Эдди выдал каждому по порции съестного и пресной воды. Уикофф рассказал, что во время шторма случайный вал опрокинул шлюпку номер два, и все семнадцать человек оказались в воде, однако успели уцепиться за свисавшие с планшира спасательные тросы и болтались возле опрокинутой шлюпки, поджидая удобного момента, чтобы поставить ее на киль, но тут на второго кока напала акула. Он заорал благим матом, одни в панике бросились кто куда, другие, включая Уикоффа и окровавленного пловца, кое-как вскарабкались на перевернутую вверх дном шлюпку. И, как выяснилось, промахнулись: в нее ударил другой вал и снова поставил ее на киль, а моряков окружила стая свирепых акул. Уикофф чудом спасся. Плыть он почти не мог, но благодаря спасательному жилету держался на поверхности. Когда рассвело, он заметил в море боцмана; тот подплыл к нему, и потом они вместе пытались добраться до полузатопленной шлюпки.

Пока Уикофф рассказывал про их злоключения, Эдди не сводил глаз с боцмана – ему не давал покоя вопрос: чего же натерпелся этот человек, если теперь он даже не размыкает губ?

Когда взошло солнце, они поставили на шлюпке мачту, и Эдди поднял на ней желтый флаг, его нашли среди продуктов. Вскоре после полудня они заметили в небе низко летящий самолет. Все, кто был на плоту и в шлюпке, принялись кричать, прыгать и размахивать тельняшками, – все, кроме боцмана; он по-прежнему безмолвно сидел на дне шлюпки. Самолет, судя по всему, их не заметил и улетел. Это был тяжелый удар, все подавленно затихли. Тем не менее никто не сомневался, что летчик искал выживших после гибели “Элизабет Симэн”, а до ночи было еще далеко. Четыре человека регулярно заступали на вахту, каждый смотрел в свою сторону света. Эдди все глаза проглядел, уставясь на линию горизонта. Ему постоянно казалось, что там вот-вот возникнет силуэт корабля, но время шло, погода стояла теплая, ясная – идеальная для спасения тех, кто терпит бедствие в море, – но спасатели так и не появились.

К вечеру все уже терялись в догадках, ворчали и вдобавок проголодались. Где же самолеты, черт их дери? Может, за штурвал посадили слепцов? Эдди помалкивал. А про себя думал: вот был бы здесь Киттредж… Чтобы посланный на помощь им самолет пролетел мимо их везучего капитана – такое невозможно себе представить.

Боцман с отсутствующим видом сидел на дне шлюпки.

– Я гляжу, помощи от тебя – вагон, скотина ленивая, – фыркнул Фармингдейл и оглядел сидевших вокруг моряков.

Эдди понял, что Фармингдейл пытается разговорить боцмана, будто от этого многое могло перемениться. А вдруг и вправду переменится? – подумал Эдди.

– Ты ведь остер на язык, это все знают, – гнул свое Фармингдейл. – Особенно третий помощник.

И он лукаво покосился на Эдди, явно приглашая вступить в разговор. Эдди лишь усмехнулся в ответ.

На рассвете третьего дня подул легкий бриз. Фармингдейл считал, что лучше проплыть еще день, оседлав подводное течение, а уж потом поднять парус и взять курс на сушу. Кто-то заметил вдали корабль, но сколько они ни прыгали, сколько ни кричали, – все было напрасно. Когда день уже угасал, сообща приняли решение: утром взять курс на Африку, на ее длинное песчаное побережье. “Элизабет Симэн” затонула в тысяче миль к востоку от Сомалиленда. По прикидкам Фармингдейла, подводное течение отнесло их на север; в таком случае расстояние до суши даже сократилось. При свежем восточном ветре они доберутся до цели дней за пятнадцать, а то и меньше. Если объединить запасы провизии на плоту и в спасательной шлюпке, да еще, если повезет, пополнить их свежей рыбой и дождевой водой, они продержатся две недели. А может быть, их спасут по дороге…

Ночь была холодная и трудная. Они пускали сигнальные ракеты одновременно на шлюпке и на плоту. И поочередно несли вахту, надеясь увидеть судно с горящими навигационными огнями, принадлежащее какой-нибудь нейтральной стране. Эдди не спалось, он сидел на банке и вспоминал, как выглядит океан на лоцманской карте, исчерченной изобатами, морскими путями и дугами подводных течений. Между теми чертежами и окружающей его пустотой вроде бы нет ничего общего. Над головой сверкает великолепный, усыпанный звездами полог, поразивший его воображение, когда он отправился в свое первое плавание: невероятная мерцающая роскошь, точно россыпь драгоценностей в пещере Али-Бабы. Глядишь с палубы на такое небо и понимаешь: это зрелище лишь для тех, кому выпало счастье увидеть его своими глазами. Теперь же ему кажется, что звезды разбросаны как попало, да и в море царит сумбур. Анна ему больше не снится; он слишком далеко, ей до него не дотянуться. Эдди понял, что один слой жизни он уже прошел, начался другой, более глубокий, холодный и безжалостный.

Он сделал на банке еще одну зарубку.

После погружения Анна сложила кровать Лидии и прислонила к стене. Потом закрыла дверь в спальню родителей, передвинула кухонный стол в гостиную и туда же перетащила радиоприемник. Ей хотелось изменить квартиру до неузнаваемости и тем отметить перемену в ней самой, всю значимость ее открытия.

Из карманных часов отца несколько дней подряд сочилась морская вода. Наконец они просохли, стрелки замерли на девяти часах десяти минутах. Анна сжала в ладони тяжелый ромбовидный корпус и почувствовала прилив сил: у нее есть защита. Эту реликвию ей выпало найти в подводном мире; она рисковала жизнью, но ей необходимо было отыскать ее и сохранить. Она сунула часы под подушку.

За несколько дней до памятного погружения она поняла, что в этой квартире она больше жить не хочет. Баскомб снимает меблированную комнату, но девушкам туда ходу нет. Недалеко от ее дома есть общежитие Молодежной женской христианской организации, но там длинный список очередников; к тому же ей хочется подыскать что-нибудь поближе к верфи. На Сэндз-стрит тоже можно снять комнату; однажды, то ли в окне бара, то ли в витрине магазина военной одежды, ей попалось на глаза написанное от руки объявление. Хорошо бы снять комнатку, но так, чтобы никто знать не знал, что я там живу, мечтала Анна. Но к подобным ухищрениям прибегают девушки другого сорта, да и велик риск, что все рано или поздно откроется.

Как-то вечером она случайно столкнулась с Роуз, та шла с работы. Взявшись под руки, они вышли из проходной на Сэндз-стрит. По дороге Анна невзначай призналась, что ей предстоит непростой выбор, и при этом, честно говоря, кое-что присочинила: мол, ее матери пришлось вернуться на Средний Запад, чтобы ухаживать за больной сестрой, а жить одной в квартире, понятное дело, тяжело. Роуз захлопала в ладоши: у них – вернее, у ее матери – снимает комнату молодая женщина; она недавно вышла замуж и теперь намерена уехать к мужу, который служит на военной базе в Дель-Маре, штат Калифорния. И комната в квартире на Клинтон-авеню освобождается! Анна тут же решила ее снять.