Дженнифер Иган - Манхэттен-Бич [litres]

Видя его искреннюю горячность, Анна невольно пересмотрела свои обиды на лейтенанта. Может, поначалу она слишком болезненно воспринимала его резкости и обижалась на все подряд? Ей уже трудно припомнить те давние стычки.

– Думаете, вам удастся их убедить?

– Я более-менее представляю себе, как они говорят и как у них мозги работают. В данной ситуации этого достаточно.

– Спасибо, сэр.

Он помолчал и, опустив глаза, заговорил уже спокойнее:

– Это пункт первый. Есть и второй: Тихий океан кишмя кишит акулами. Очевидцы рассказывают, будто в заливе Сан-Франциско большие белые акулы на виду у всех заглатывают тюленей, как конфетки. Позволь тебя спросить: что ты станешь делать в такой ситуации?

Всего двенадцать дней назад Анна объявила, что должна возвратиться к матери в Калифорнию, и вот уже наступил день отъезда. За это время – то есть после работы и в свой единственный выходной – она предупредила о своем отъезде хозяина квартиры, упаковала и отправила матери посылку с одеждой и бельем, сдала на хранение мебель, закрыла счет в Вильямсбургском сберегательном банке, а остаток переслала в Американский банк в Вальехо, Калифорния. Съездила на могилу Лидии и дала себе слово, что, как только устроится, перевезет в Калифорнию прах сестры. Баскомб, Марл, Руби и Роуз (у той вся семья загоревала из-за скорого отъезда Анны) – все предлагали помощь, но она не могла рисковать и потому отказывалась. Матери и соседям нужно было представить более убедительную причину для отъезда, и Анна ее сочинила: настойчивый поклонник добивался ее две недели и наконец повел ее – в полном смятении чувств – к алтарю, и теперь она следует за своим суженым на военно-морскую верфь на Мэр-Айленд.

Она купила у ростовщика обручальное кольцо и, входя в старый дом, всякий раз незаметно надевала его. Ложь нужно было постоянно подкреплять: задыхаясь от счастья, рассказывать, как безумно она любит мужа. Это изматывало Анну куда больше, чем упаковка вещей или поднятие тяжестей. Даже живописать все это в письмах Стелле, Лилиан, матери или ушедшим в армию соседским ребятам было безмерно утомительно. Она смачивала почтовую бумагу розовой водой и ставила как можно больше восклицательных знаков. Врать матери было труднее всего, но это хотя бы ненадолго: потом уже мать будет втолковывать эту версию родне в Миннесоте. А когда они с мамой встретятся, Анна расскажет ей правду.

Своего мужа она назвала Чарли. Лейтенант Чарли Смит!!!!!!

Для того чтобы поддерживать две ложные и несовместимые версии, требовалось неусыпное внимание и безошибочность: к примеру, когда именно следует надеть и когда спрятать обручальное кольцо; вдобавок, ни при каких обстоятельствах нельзя преступать границу между ее прошлой жизнью, где была мать и соседи, и нынешней, связанной с военно-морской верфью. Следовательно, ей нельзя попрощаться с Чарли Воссом, потому что она не уверена, что сможет врать ему прямо в глаза. Ничего, она напишет ему из Калифорнии.

На прощанье Анна собрала друзей в “Овальном баре”, заказала всем пива и дала свой новый адрес: Вальехо, “Чарльз-Отель”. Дала слово Баскомбу, что поцелует за него берег Тихого океана, и пообещала Руби прислать ей пальмовый лист, а Марлу, который мечтал после войны переехать в Калифорнию, выяснить, где в этом штате наиболее дружелюбно относятся к неграм. Потом крепко обняла Руби, пожала руки всем шестнадцати водолазам и пошла на остановку трамвая: надо было съездить на Флашинг-авеню, где ее ждал прощальный ужин с Роуз и ее семьей.

На следующий день к полудню появилась Брианн. Роуз с отцом ушли на работу, поэтому провожать Анну приехала только мать Роуз. Она разахалась, увидев набитое вещами такси: две картонные коробки, саквояж, сумочка с ночной рубашкой и туалетными принадлежностями, косметичка и, наконец, огромный чемодан – все это было позаимствовано у Брианн. Масштаб участия тети в отъезде племянницы постоянно рос: сначала Брианн пообещала приехать на вокзал проводить ее, затем – доехать с ней до Чикаго, потом – махнуть в Калифорнию: она давно собиралась навестить друзей в Голливуде; нет, побыть с Анной в Вальехо и помочь ей устроиться, дождаться рождения ребенка – нельзя же в такой ситуации бросить девочку одну, – и тут, по признанию тети, ее вдруг как громом поразило: Нью-Йорк ей осточертел, она истосковалась по калифорнийской погоде, ей давно пора туда переехать. Вот она и решила прихватить заодно и свою мебель.

Мать Роуз взяла на руки малыша Мелвина, и когда такси тронулось, они замахали вслед. Анна видела, что старушка заливается слезами. На Клинтон-авеню дул легкий бриз, отдававший углем и чуть-чуть шоколадом; качались под ветром серебристые деревья. Когда провожавшие скрылись из виду, Анна откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза. Невесть откуда взявшийся прилив энергии помог ей одолеть все предотъездные трудности. А теперь, когда все позади, осталась одна пустота. Она с самого начала не хотела уезжать и теперь не хочет.

Брианн обмахивалась расписным китайским веером ручной работы, от ее платья в салоне потянуло затхлой пудрой. Анна почувствовала отвращение. Ей не хочется уезжать, тем более с этой заплесневелой старухой. Она опустила боковое стекло и подставила лицо ветру. На Флашинг таксист свернул налево и поехал на запад – вдоль верфи, мимо корпуса 77, в котором Анна из больших окон на самом верху разглядывала суда в сухом доке; затем они миновали въезд в Камберленд, офицерские особняки, за которыми виднелись теннисные корты. На холме, повыше дымовых труб, она увидела желтое здание со щипцом: военная комендатура.

На Нейви-стрит водитель свернул направо, они миновали проходную на Сэндз-стрит и корпус номер четыре, где в свое время работала Нелл. Когда уже было рукой подать до северо-восточной границы верфи, у Анны заломило в груди, сжало горло. За стеной тот самый корпус 569!! Стоит обычный день, погода для подводных работ идеальная! Ей почудилось, что она уже по другую сторону стены, вместе с товарищами тащит на баржу оборудование, – и в то же время уезжает от них навсегда. Расставание вышло тяжким – не разлука, а суровая ссылка. Анна впивалась глазами в дорогие ее сердцу дома, пейзажи с таким чувством, будто она катится с горы и цепляется за склон, пытаясь остановить падение. Вон Вулворт-билдинг! Пирсы старого порта на Саут-стрит! Тяжи Бруклинского моста, напоминающие струны арфы. С другого берега Ист-Ривер опять стала видна верфь, на стапелях смутно темнеет гигантский силуэт “Миссури”. Работа над линкором идет с опережением графика. Многие шли на разные хитрости, чтобы застолбить места, с которых можно будет наблюдать, как его спустят на воду. Прозевать такое событие – все равно что вообще не побывать на верфи.