Дженнифер Иган - Манхэттен-Бич [litres]

К закату они прибыли в Сиракьюс и пошли в вагон-ресторан ужинать. Обе взяли куриные котлеты и за едой шепотом обсудили дальнейшие планы: лейтенант Аксел все-таки договорился, Анна получит место на верфи на Мэр-Айленде и будет работать водолазом, пока ее беременность не станет очевидной. Тогда она возьмет отпуск, родит ребенка, подыщет для него няню и вернется на работу уже вдовой.

– Надеюсь, мама приедет, – сказала она.

Брианн сразу надулась.

– А из присутствующих тебе никто не подходит?

– Так ты же детей терпеть не можешь, – рассмеялась Анна.

– Не всех.

– Называешь их паршивцами.

– По некоторым сведениям, бывают исключения, с которыми я очень даже мила.

Анна вскинула голову:

– Ты готова нянчиться с младенцем?

Почему-то этот вопрос прозвучал как предложение. Анна видела, что тетка взвешивает ответ, на ее выразительном лице появилась редкая для нее мина глубокого раздумья.

– Возможно, это – единственное, чем я еще ни разу в жизни не занималась.

Когда они подъезжали к Рочестеру, от прошедшего дня на западе горела лишь ярко-оранжевая полоса. В открытые окна ветер доносил с возделанных полей характерный запах земли и зелени. Справа простиралось озеро Онтарио, иссиня-черное. Анна живо представила себе Роуз, свернувшегося в кровати малыша Мелвина; Роуз дочитывает последнюю главу детектива Джека Эшера. Баскомб уже, наверное, проводил Руби на трамвае до дому и поехал обратно, в свою меблированную комнату. Эти картины вставали перед Анной словно наяву, но теперь она уже не страдала, она смирилась. Все это осталось в прошлом и таяло в космической дали: так она платит за то, что очертя голову рванулась куда-то, поддавшись на посулы этого оранжевого пламени. Она по нему изголодалась, и пусть будет что будет.

Поезд с грохотом мчался на запад; вдруг Анна резко выпрямилась. Ей вспомнился отец. Наконец-то она поняла: Так вот как он, значит, поступил!

Эдди сидел в парке напротив кинотеатра “Эмпресс” и не сводил глаз с входной двери: оттуда должна была выйти Анна. Она смотрела киножурнал “Миссури, линкор Военно-морского флота США”; линкор был построен на Бруклинской верфи, до замужества Анна работала на ней почти год.

Отец хотел пойти вместе с ней посмотреть кино, но она отговорила:

– Ты пропадал невесть где, – сказала она, – и не поймешь, из-за чего столько шуму.

– Можно, я тебя подожду?

– Ты волен делать что хочешь.

Эдди приободрился. Пока что его нынешний приезд складывается лучше, чем первый: тогда он сел в Сан-Франциско на электричку и на ночь глядя позвонил в дверь ее убогой квартирки. Из-за двери донесся плач младенца, и настроение у Эдди сразу упало. Он уже решил улизнуть по-тихому, но тут дверь отворилась, и перед ним возникла она, Анна, только взрослая; она пристально вглядывалась в его лицо.

– Папа, – едва слышно проговорила она.

Эдди прочел на ее лице восторг, смешанный с удивлением, но, возможно, она просто удивилась. Он тоже удивился: перед ним стояла бледная темноглазая женщина в домашнем халате, с рассыпавшимися по плечам волосами.

Анна влепила ему такую пощечину, что у него искры из глаз посыпались.

– Не думай сюда приходить, никогда! – прошипела она и бесшумно закрыла дверь – чтобы не испугать малыша, позже догадался он.

Второй визит состоялся в январе, после трехмесячного плавания на острова Гилберта в должности второго помощника; после “Элизабет Симэн” это был его первый рейс: Эдди никак не мог избавиться от затянувшихся неполадок с желудком. Он специально подгадал приехать, когда Анна на работе: очень уж ему хотелось повидаться с Брианн и познакомиться с “маленьким джентльменом”, как сестра ласково называла крепкого малыша с живыми глазками, которые с упреком таращились на него из корзины.

– А как выглядел его отец? – спросил Эдди, глядя на малыша. – Фотография у вас есть?

– Нет, – с постным видом ответила Брианн. – Все это сложили в саквояж, но в поезде он пропал.

Эдди еще повезло, что не Агнес нянчит младенца. По словам Брианн, в июне прошлого года она сбежала с семейной фермы, чем потрясла свою суровую родню не меньше, чем давним побегом: в семнадцать лет она взяла и удрала в Нью-Йорк. На этот раз она автостопом добралась до города и поступила на работу в Красный Крест. Теперь она уже где-то далеко, работает санитаркой. Ее письма проходят жесткую цензуру военного времени, и Брианн понятия не имеет, где она теперь, но однажды Агнес упомянула густые леса. Скорее всего, в Европе, решили они.

Эдди наблюдал, как малыш, точно неугомонный щенок, без устали болтает ножками:

– Ишь, разошелся, бедняга.

– Никакой он не бедняга, – оборвала его сестра. – Во всем свете не найти младенца, которого обожают и балуют так, как этого маленького джентльмена.

Эдди дивился, до чего легко и умело Брианн управляется с малышом: кормит и следит, чтобы он отрыгивал воздух, будто это ее собственное дитя; даже самая мысль о спиртном казалась в этом доме дикой. Чуть ли не в одно мгновенье – точно картинка в калейдоскопе – его сестра из стареющей шлюхи превратилась в заботливую наседку.

– Слушай, что же ты столько лет подавляла свои материнские инстинкты?

– Ничуть не подавляла, совсем наоборот, но перед кем бисер метала? Перед обманщиками и грубиянами, у которых ума меньше, чем у этого карапуза!

Брианн подхватила младенца на руки и принялась чмокать его куда попало; тот заливался смехом.

– Ну-ка, дорогой братец, – обратилась она к Эдди, – подержи своего внучка.

Эдди робко протянул руки к младенцу, опасаясь ненароком причинить ему боль. Но маленький крепыш смело потянулся к нему и так нежно приник к его груди, что Эдди показалось, что не он малыша, а малыш его обнимает.

– Ну-ну, прекрати, – скомандовала Брианн. – Плакать тут позволено только младенцу.

Прежде чем пуститься в обратный путь, Эдди подошел к проходной на Мэр-Айленд и стал ждать Анну. К тому времени он уже выяснил, какой дорогой она всегда возвращается в одноэтажный домик, где живут она с Брианн и еще несколько человек, тоже работающих на верфи.

Эдди стоял поодаль от дороги под купой эвкалиптов, вокруг трепыхались на ветру пахучие серповидные листья. Из проходной вывалилась толпа отработавших смену людей, Анна появилась чуть позже вместе с какой-то девушкой, обе весело смеялись. Спортивная походка Анны была поразительно схожа с походкой Агнес – настолько, что Эдди уже не был уверен, которая из них сейчас перед ним. Анна попрощалась с подружкой и ускорила шаг; даже шляпа не могла затенить яркого румянца у нее на щеках. Для недавно овдовевшей женщины дочь выглядела невероятно счастливой. Впрочем, ее знакомство с лейтенантом Смитом было, скорее всего, очень недолгим, поэтому она не сильно о нем тоскует, тем более что дома ее ждет “маленький джентльмен”. Эдди смотрел на дочь и чувствовал, что его поглощает бездонная пустота, будто он все-таки умер на том плоту, а домой вернулся уже призраком. Ему надо выйти из тени на свет, решил он, по крайней мере он увидит, как она отреагирует на его появление, да и сам убедится в собственном существовании. Но у нее сейчас прекрасное настроение, а он его только испортит. И Эдди, почти невидимый, остался стоять в тени, а дочь прошла мимо.