Дженнифер Иган - Манхэттен-Бич [litres]

Гнев у Анны утих так же неожиданно, как вспыхнул, осталось одно отвращение.

– Ты его тоже ненавидишь? – спросила она, когда они двинулись дальше.

Брианн вздохнула.

– Он мой единственный брат, – сказала она. – Кто знает, может, война ему мозги-то прочистит. Говорят, войны этому иногда способствуют.

– Ты уверяла, что нынешняя война – ерунда, детские игрушки. Мальчики тычут друг в друга палками.

– Да, для тех, кто затевает войны. Но те, кто воюет всерьез, наши чудесные молодые ребята… они ни в чем не повинны.

– Папа – не солдат, тетя: он служит на торговом флоте.

– А они что, не солдаты, что ли? – с жаром возразила Брианн. – Они ведь тоже постоянно рискуют, а вот славы не дождутся: ни медалей, ни салютов из пяти орудий. Они ведь всего-навсего моряки торгового флота, по общему мнению, сброд, ничем не лучше бродяг и лодырей. А по мне, они – настоящие герои.

Голос у Брианн заметно дрожал. Очевидно, она не считала героизм нелепым, в отличие от многого другого.

– Папа – герой? Ты это хочешь сказать?

Брианн молчала. Анна вспомнила отцовское письмо: торпеда, плот, госпиталь. Она все это расскажет тетке, но не сейчас. У нее наконец заработала голова, как будто ярость прожгла дорогу мыслям.

Они дошли до участка берега, огороженного глухим военным забором, и повернули назад. За всю дорогу обе не проронили ни слова. Когда они поднялись по лестнице, вошли в комнатушку Брианн и сняли куртки, Анна спросила:

– Сколько осталось от тех денег, что прислал отец?

– Около двухсот долларов. А что?

– У меня есть план.

Тетя плеснула “Четыре розы” в бокал и протянула Анне, но та отказалась: даже сейчас она не могла заставить себя пить спиртное в присутствии тетки. Они вернулись к кушетке, Брианн закурила и покачала стакан с виски.

– Я хочу уехать в Калифорнию, – сказала Анна. – Билет возьму в один конец. В вагоне надену обручальное кольцо и черное платье. Приеду как вдова военного, поселюсь близ верфи Мэр-Айленд и буду работать водолазом. Думаю, мне удастся перевестись туда с Бруклинской верфи.

Брианн фыркнула:

– К твоему сведению, билет в пульмановский спальный вагон до Калифорнии стоит сто пятьдесят долларов.

– У меня на банковском счете пятьсот сорок два бакса и еще триста двадцать восемь в облигациях военного займа. И поеду я в сидячем вагоне.

– В твоем-то положении?!

– Тетя, я, между прочим, давно занимаюсь подводной сваркой на глубине в тридцать футов.

– Ты обнищаешь, – сказала Брианн. – Будешь жить в нужде.

– В случае чего продам облигации.

– И в конце концов окажешься на улице.

– Не говори чепухи!

– На кого ты надеешься? В Калифорнии у тебя хоть кто-то знакомый есть?

Анна сердито фыркнула.

– Ну, если окажусь в безвыходном положении, может быть, напишу папе, – сказала она. – Как я понимаю, нынче он у нас – герой.

Обедали они в знаменитом ресторане “У Ланди”, в зале рыбных блюд, на сладкое взяли по куску черничного пирога. Вернувшись в квартиру, Анна переоделась в теткин старый атласный пеньюар с потемневшими подмышками. Брианн, как подобает почтенной женщине, облачилась в халат из искусственного шелка и застегнула его на все пуговицы. Они лежали рядом на обширной кровати с пологом, вздрагивая от взрывов шумного субботнего веселья, доносившегося из “Суэйна”. Анне не спалось, она разглядывала венок гипсовых роз на потолке, из центра венка свисала люстра. Обсуждение жизненных планов сильно возбудило Анну, но теперь от души немного отлегло: все-таки с этой задачей она справилась. Ей показалось, что Брианн уже спит, и когда во тьме раздался теткин голос, она вздрогнула от неожиданности.

– Что касается отца…

– Не надо, тетя.

– Только один вопрос.

– Нет.

– Можешь даже не отвечать. Я и так пойму.

– Ничего ты не поймешь.

– Это был солдат?

Анна ничего не ответила.

– Ох уж эта военная форма, – хихикнула тетка. – Кто перед ней устоит?

– Боюсь, письмо тут черта с два поможет, – сказал лейтенант Аксел. – Вроде бы должно – ан нет, не поможет.

– В нем непременно надо обосновать перевод на другое место службы, – объяснила Анна. – С Бруклинской военно-морской верфи на Мэр-Айлендскую.

– Перевод – это, извини за выражение, чушь собачья. Как всегда в этом идиотском ведомстве, мы ухлопаем на перевод уйму времени – и абсолютно впустую. Вот что, – Аксел пристально глянул на нее через стол. – Я позвоню по межгороду и поговорю с человеком, который всем этим ведает.

– Большое спасибо!

– Если он и впрямь работал когда-то водолазом, не исключено, что мы с ним знакомы.

Как всегда, лицо у лейтенанта было мрачнее тучи – с таким выражением обычно сообщают плохую новость, – но на этот раз в нем не сквозило привычное злорадство.

– Сядь, Керриган.

Анна села, на сердце было тревожно. Она много сил положила, чтобы приехать в Калифорнию с незапятнанной репутацией, и жила в постоянном страхе, что все того и гляди откроется.

– К сожалению, есть одно огорчительное обстоятельство, которое, пока ты работала у меня, к тебе отношения не имело. Но в Калифорнии я прикрывать тебя не смогу.

Он глубоко вздохнул, наклонился к ней поближе и доверительным тоном сказал:

– У многих старых служак… отсталые взгляды. Чтобы девушка работала у них водолазом?! Этого они ни за что не допустят. От одной мысли их бы смех разобрал.

Аксел помрачнел, вглядываясь в ее лицо; Анна смутилась. Может, лейтенант шутит? Или над собой смеется, хотя прежде этого за ним не водилось. Неужели он забыл, с чего началось их знакомство?

– Ты, конечно, не такая, как прочие девушки, – сказал он. – Мы оба это отлично знаем.

– Поди разберись, какие они, прочие девушки, – пробормотала Анна.

– Дело в том, что мне нужно бы с ним поговорить с глазу на глаз: Возьми эту девушку. Она за двоих мужчин вкалывать будет. А если я отправлю тебя туда с какой-то там запиской, он заподозрит, что я действую из низких побуждений. Вот тебе вся неприглядная правда, Керриган; жаль, что приходится выкладывать ее напрямки, но – ничего не поделаешь, так у них мозги устроены.

Анна слушала и про себя дивилась.

– Понятно.

– Я бы прямо сказал, без экивоков: Это вам не какая-нибудь сногсшибательная блондиночка, падкая на шашни с парнямис, но они-то именно так и подумают. Я смотрю, ты в шоке, но мерзости случаются и в нашем мире. Черт побери, она – лучший водолаз в моем подразделении, так что кончай ухмыляться и поставь ее, черт побери, на денежное довольствие.

Щеки лейтенанта пылали, когда он давал отпор низким домыслам воображаемого собеседника.

– Мы обязаны победить в этой войне, дьявол ее побери! Нам нужны лучшие – да-да, самые лучшие солдаты. Гм… люди. У меня даже негр работает, мистер Марл. Между прочим, он у меня лучший сварщик. И что с того, что он негр? Да я, черт возьми, жирафа взял бы, если бы мне прислали такого, который умеет варить под водой так, как этот негр.