Иван Борисов - Неразумные головы Змея Горыныча [Авторский сборник]

И снова мы замолчали. И молчали до конца рабочего дня. А на другой день белогривую лошадку хозяйка не привела к метро. Не привела и на следующий. Её не было целый месяц. Тоска захлестнула меня с ног до головы. Меня раздражал нескончаемый гул машин, крики людей, даже детский смех стал невыносимым.

Я заупрямился и перестал выполнять приказы хозяйки. Убедившись, что никакие доводы на меня уже не действуют, и не понимая причины моего упрямства, хозяйка разозлилась и пригрозила продать меня в цыганский табор. Мне не хотелось в табор. Я должен оставаться у этой станции метро. Я должен снова катать детишек и ждать. Может быть, моя белогривая лошадка появится здесь когда-нибудь. Я буду ждать её до конца жизни.

Буду ждать и смотреть в глаза людям. Я люблю, когда на меня люди смотрят добрыми глазами. Это прибавляет мне сил…»

Вы когда-нибудь слышали звон, который рождают провода высоковольтной линии электропередачи в алтайской степи? Шаловливый ветер играет с проводами и создаёт звуки, которые, видимо, ему нравятся. Можно долго стоять у столба и слушать неповторимую, но всё-таки холодную музыку. Послушайте, что случилось с одной маленькой лягушкой, очарованной этим звоном.

На сочных зелёных листьях кувшинок старые алтайские лягушки любили собираться по вечерам в дождливую погоду, когда всё вокруг пропитывалось влагой и свежестью. Они блаженствовали от долгожданной сырости, а лягушата беззаботно резвились под дождём.

Одну старую лягушку все обитатели болота очень любили слушать — она знала много удивительных историй, не известных больше никому. Где она побывала в своей молодости, никто не знал. Возможно, улетала с перелётными птицами в другие края, возможно, все рассказы снились ей в снах, которые она видела после подслушанных на болоте разговоров перелётных птиц. Рассказывала она подолгу и всегда что-то новое.

Постоянной её слушательницей была маленькая зелёная лягушка. Она так привыкла слушать рассказы, что умри старушка — от горя она не знала бы, что ей делать.

Её блестящие глазки не скользили по глянцевой глади болота, нет, и по дну в поисках червяка они не шарили. Она любила смотреть на цветы, подплывать к ним близко-близко и заглядывать в их чашечки. Она видела в них отражение солнца, слышала эхо криков улетающих болотных птиц. О, как она тогда жалела, что не может вслед за ними оторваться от водной лилии!

В послеобеденную тишину, когда разморённые от тёплой воды лягушки зарывались в прохладный ил, маленькая слушательница взбиралась на самый толстый лист, сорвавшийся со стебля, и, закрыв глаза, плавала между водорослями. Такие путешествия продолжали навевать необычное состояние, оставшееся после рассказанных с вечера историй.

И вдруг однажды до её слуха донёсся звон, настолько слабый, что, пожалуй, она не услышала бы его, не будь в этот день такой удивительной тишины: ничто не двигалось и не шевелилось.

Звон лился сверху. И такую чудную музыку слышала лягушка в этом струящемся звоне, что сначала боялась открыть глаза, чтобы не вспугнуть его.

Но звон не исчезал. Он всё так же плыл над болотом, то усиливаясь, то ослабевая. И лягушка осмелилась открыть глаза. Она долго слушала, наслаждаясь волшебными переливами.

Потом захлопали крыльями прилетевшие на ужин птицы, и лягушке пришлось спасаться в водорослях. Вечером лягушка даже забыла о рассказах, которыми жила до сих пор. Она глубоко зарылась в прибрежные заросли, чтобы не столь мучительным было ожидание следующего утра.

После того как прошло несколько дней, заполненных слушанием звона, лягушка решила больше не оставаться на болоте. Она не могла смириться с мыслью, что не увидит своими глазами того, кто рождает звон, без которого она теперь не могла жить. И тайно, никому ни слова не сказав, в жаркий полдень она доплыла до берега и поскакала через густую осоку в лес.

Звон вёл вперед. Лягушка боялась упустить влекущую её ниточку. Через несколько дней бор закончился. Коричневые стволы сосен расступились и открыли перед восторженной лягушкой пустынную долину — это была бескрайняя алтайская степь. Она была подобна поверхности воды, местами такая же гладкая, а местами покрытая рябью — волнистыми рощицами ковыля. Но всё чудо состояло в том, что вокруг не было ни капли воды, — с этого пространства веяло зноем, и оно сплошь было жёлтым, трава в это жаркое лето рано успела выгореть.

Звон раздавался уже где-то рядом. Стоит сделать несколько прыжков, и мечта исполнится: она увидит того, кто издаёт эти обворожительные звуки.

Восторженная лягушка не замечала ни жары, ни усталости, не думала ни о воде, ни о дожде. Она только тяжело взлетала вверх, шлёпалась в колючую жёсткую траву и снова взлетала. Звон достиг предела. И лягушка увидела перед собой серый гладкий ствол, уносящийся вверх, но совсем не такой, какие окружали её болото. На этом не было ни единого сучка, ни единой веточки, ни единого листочка. Но ведь этот ствол мог издавать волшебные звуки. Значит, она у цели! Её мечта исполнилась. Она замерла в волнении и восторге. Она слушала. Она впитывала в себя этот звон. Она хотела раствориться в нём. Теперь он принадлежал только ей одной. Голова у неё кружилась от счастья.

— Вы кто? — после длительного молчания спросила лягушка тихо и робко. И замерла в ожидании.

Никто не ответил. По-прежнему звон плыл, наполняя воздух своей мелодией.

— Вы кто? Скажите мне. Я — маленькая лягушка. Я пришла к вам из далёкого болота. Я шла очень долго. Я очень устала. Я не могу жить без вас. Кто вы?

Молчание. Лишь прежний звон.

— Почему вы не отвечаете? Скажите мне хотя бы одно слово. Мне больше ничего не нужно.

Но как прежде — звон, звон, звон…

— Я — лягушка…

Она спрашивала, ждала ответа, снова спрашивала и снова ждала…

Она так и не узнала никогда, что это был телеграфный столб. И был он глух с того момента, когда люди с живого дерева срубили все ветки, все листья. И оно превратилось в бесчувственный столб.

Через несколько дней налетели птицы и склевали высохшее зелёное тельце. А звон плыл и плыл… Над жёлтой сгоревшей травой, над глухим алтайским бором и лишь в послеобеденную тишину еле уловимыми звуками долетал до маленького болотца, где никто не заметил исчезновения восторженной лягушки.

А старая лягушка-рассказчица не знала её в лицо: из-за преклонного возраста она была уже слепа.

Сегодня ко мне в редакцию пришёл очень известный археолог. И хотя я был завален работой по горло, выкроил десяток минут для разговора. То, что он показал, ошеломило меня. Это были клинописные таблички, которые принадлежали… бабочке, жившей на нашей земле миллионы лет тому назад. Подумать только: древняя разумная бабочка и её свидетельства о том доисторическом времени, когда и человека-то на свете ещё не было, а чувства только зарождались у древних обитателей Земли. Учёный бился над расшифровкой не один год, поскольку клинопись на глиняных табличках была еле заметна, ведь у бабочки совсем мало сил. Предлагаю читателю это необычное повествование в переводе на наш родной русский язык: