Коллектив авторов - Ковчег Лит. Том 1

Приехали на речку. Саша не собирался пить. Вот это прикол, правда? Компания молодежи, река, лето, туман над водой, пьяный запах костра, аудиосистема трещит из какой-то старой «Лады калины» с приспущенным колесом; остро комары кусают; пшикалка от насекомых воняет до озноба в носу, и толстовки прокурены, и они холодные; а ноги у девчонки, которая присела как бы невзначай к тебе на колени, еще горячие, они не успели остыть ото дня… Она как бы случайно присела, но сегодня ведь ничего, сегодня ведь можно, и никто не вспомнит потом даже, что она сидела на твоих коленях, и это было так интимно, так сокровенно — это чувство, что чужая кожа прижата к твоей, и ты сидишь у самого пламени, и другие ребята рядом, и на твоих коленях она обжигает горячими ногами, и колени обжигает костер, и чужие взгляды, скользящие мимо… Вас никто не видит.

Завтра никто не вспомнит… о ее ногах.

На твоих коленях.

И никто не замечает вас. Никто не замечает, что ты подносишь к губам бутылку пива, запрокидываешь голову, и прохладная горькая жидкость прикасается к твоим губам… и стекает обратно в бутылку.

Саша не собирался пить, потому что у него был план, такой своеобразный эксперимент… И поэтому он, единственный из всех до сих пор трезвый, заметил ноги этой девушки на себе; из всех, включая ее, заметил по-настоящему, как она плавно и по-пьяному осторожно опустилась на него, может, спросила что-то до этого, может, сказала что-то глупое, типа, что на пеньках ей сидеть колко и неудобно, и холодно, и остро, и можно ли к тебе сесть… конечно, он кивнул, или что делают в таких случаях, как выражают согласие, ну, то есть, если достигли возраста согласия, конечно… Она села, и для нее все было по-обычному, как всегда, как на каждой вечеринке до этого; может быть, у нее сердечко чуть сильнее застучало: понятное дело, присесть к почти незнакомому парню на коленки, пьяненькой уже… но ничего необычного, это же классический вечериночный флирт, такое маленькое приключение, правда?

Завтра никто не вспомнит.

Саша не собирался пить, и поэтому он почувствовал — ее ноги — единственный из всех; почувствовал, как они немного неловко упали на него, как обожгли; почувствовал, как первые минуты полторы она неловко упиралась стопами в пыльных кроссовках о землю, как бы контролируя ту долю ее веса, которую ему приходится держать; как ее напряженные икры устали и расслабились, и она полностью перенесла вес на бедра, и кроссовки ее повисли в воздухе, а ему стало совсем не тяжелее, чем было… Вот бы сказать ей об этом, чтобы не переживала больше… Как тебя зовут?

Я все собирался рассказать про свой план. Ничего особенного, ага… ну, типа, просто не пить. Вот так вот. В последнее время…

Блять, страшно думать об этом. О том, что мне страшно…

Девчонка болтает теплыми ножками. Мои ноги холодеют.

Мне страшно, потому что нельзя делать это, когда тебе плохо, сука. Потому что это должно быть от хорошей жизни, а не от плохой. Потому что я слишком хорошо уже узнал о том, что должно быть не так. Как у меня. Сейчас.

Но я не пью, и мне нормально, сижу, улыбаюсь вымученно, когда шутят, и классно кузнечики какие-то там в лесу рядом стрекочут, и я прислушиваюсь к ним, наслаждаюсь просто вечером и компанией, так?

Ебаные кузнечики, вы не так, как надо, стрекочете, можно погромче, посильнее, подушевнее?

Милые кузнечики.

Пожалуйста.

…

Нет, нормально, нормально, сидеть вот так с друзьями, типа выбрались наконец из своих коробок, пыльных бетонных, все дела… И ебучая фантомная боль в солнечном сплетении вместе со мной из коробки выбралась.

Так, пацан, погоди, не, все кайф, ты, главное, типа, внимания на ней не заостряй, и все будет окей… все будет… в лучшем виде…

Сука, аж икры сводит, и челюсть немного.

Ноги дернулись, с привкусом холодных мурашек, и обладательница теплых ног, которые на моих колючих коленях, пошатнулась немного, но засмеялась так весело, так искренне, так искренне, и ухватилась за мое плечо, чтобы не упасть, ты не понимаешь, блять, что все это — только алкоголь, что завтра ты проснешься трезвой и просто будешь ждать следующего раза, следующей бутылки, ты проснешься трезвым и просто будешь ждать следующего раза, следующей бутылки, следующей таблетки, следующей дорожки, чтобы почувствовать что-то, чтобы радость почувствовать, ну, как в детстве, когда она просто есть, просто потому что щенок соседский, или грелка прикольно булькает, когда животом дрыгаешь… куда делось это все…

Все это делось куда-то, и я просто не ебу, куда оно делось.

Я знаю только, что оно лыбится где-то в недрах моего бумажника, одетое в три шубы, кем-то заботливо убаюканное и упрятанное, специально, типа, для меня, лыбится выдавленным на колесе смайликом… двумя смайликами… с двух колес… прищуренно так лыбится…

Играет какая-то музыка, она хорошая, можно послушать музыку.

Но ты не можешь слушать музыку, потому что она вся не такая, и 99 % музыки является невыносимо грустной, и сейчас звучит грустная, и в солнечном сплетении все как-то натягивается и натягивается, все грустнее и грустнее натягивается… да ладно, братан, это хорошая песня, она, типа, даже не с каким-то высоким смыслом, песня просто такая, а-а-а-а-а-а-а, чисто поорать как бы в компании, ну, можно сказать, глупенькая даже…

Ладно, могу я в конце концов выпить это ебаное пиво? Просто выпить пива, как все обычные люди?

Я не хочу пить на следующее утро, как этого хотят зависимые, так? Все хорошо у меня с этим? Нет никаких проблем?

На следующее утро я не хочу жить.

Хотя какая, блять, разница.

Окей. Это просто вывело тебя из колеи. Сегодня был тяжелый день. Эта дорога из города, пробки, в тачке тесно, и обстановка другая, хотя и природа, конечно, но все равно, как говорил тот профессор, который принял тебя неофициально, по маминым связям, после пары в кабинете на своей кафедре наркологии и психиатрии, он говорил: друг, эмоциональные силы, они тоже не вечны, и любая нагрузка — это нагрузка, и нельзя требовать от себя всего, отдыхай больше и приходи ко мне обязательно, мы сделаем тебе курс капельниц, и вместе с психотерапией (можно начать с нескольких сеансов) это обязательно поможет, давай, бро, будешь в городе — звони, и мама отдала три с половиной кеса за эту консультацию, и так смешно было почему-то в ожидании профессора читать эту важно блестящую табличку «Кафедра наркологии и психиатрии», ха, наркология, и при чем там была наркология, интересно, а? Надо было погуглить тогда, про кафедру эту, что да как, интересно все-таки, и ты вышел с этой мыслью, и какой-то весь на приподнятых настроениях, а он там с мамой два слова перетереть остался, и ты не парился, потому что он не скажет ей ничего лишнего, ведь медицинская тайна, да и зачем ее беспокоить лишний раз, он мужик неглупый , и мама отдавала три с половиной кеса и говорила, что здоровье важнее всего , и ей не жалко денег, и обязательно позвони ему, когда будешь в городе; и ты уехал в другой город, в уже почти свой, учиться в своем вузе дальше, учиться снова, и как-то через жопу все пошло, снова, и как обычно, и ты уехал в другой город, в уже почти свой, кажется, навечно почти свой, и ты больше не был в городе… ты так и не позвонил…