Коллектив авторов - Ковчег Лит. Том 1

«Цветочный йогурт, — подумала она, возвращаясь из туалета, где ее вдруг стошнило. — Не стоило так много есть на завтрак».

После недолгой стоянки в Перми тошнота у нее прошла. Зато начал бурлить живот и появилась изжога.

— Хочешь, посмотрим твою голограмму? — пошутила врач в ответ на ее жалобу и приложила свой сканер к ее животу.

В воздухе между ними замерцал подсвеченный сиреневым плод.

— Fetus, — негромко и, как показалось Тане, брезгливо произнесла врач. — Все-таки ты не одна из нас… Ты из этих.

Из каких оказалась Таня, врач не пояснила, но и без слов стало понятно, что новенькая теперь для нее — навсегда чужая. И это было ужасно. Таня успела полюбить своих новых коллег всей душой. Она хотела быть с ними. Быть частью поезда.

— Но этого не может быть, — растерянно пробормотала она. — Я же сделала операцию.

— Не может, — согласилась врач. — Однако это произошло.

— Тогда аборт?

Таня воспряла при мысли, что все еще можно поправить, но врач немедленно окатила ее холодом:

— Аборты на поезде запрещены. Сделаешь, когда сойдешь на следующей станции. Это будет Красноярск. И больше ты здесь не работаешь. Выйди из кабинета.

Следующие два часа Таня слонялась по поезду, присматриваясь к тому, как у нее обозначается живот. Места у нее теперь своего не было, поэтому она то стояла в тамбуре у окна, то неприкаянно ходила из вагона в вагон. Медики с ней подчеркнуто не разговаривали. Они старались даже не встречаться с ней взглядами. Таня исчезла для них. Пассажирки тоже были практически недоступны. Почти все они уже улеглись в свои капсулы, чтобы избежать растяжек на животе из-за стремительно растущего объема. Единственным человеком, который сжалился над Татьяной, оказалась бригадир поезда.

— Ну, иди сюда, — позвала она ее к себе в купе, когда Таня остановилась у открытой двери. — Чего встала? Заходи, чайку попьем.

За чаем Таня пожаловалась на судьбу — на то, что теперь не сможет выйти за Петра Николаевича.

— Да и шут с ним, — отмахнулась бригадир. — Я вот недавно тоже не в настроении чего-то проснулась. Праздник был накануне. Думаю — нет, пора с вином-то кончать. Чтобы наутро, то есть, бодрячком. А потом вспоминаю, что вина давно уж не пью. Года два, наверное, ни капли. И вот тут я, подруга, задумалась…

О чем она задумалась, бригадир не пояснила, а Тане из благодарности за приют и за чай неловко было спросить.

— У тебя кто? — неожиданно сменила тему бригадир поезда. — Девочка или мальчик?

— Я не знаю, — растерялась Таня.

— Ну так сходи узнай. Вот ведь нелюбопытная какая. Я бы уж давно голограмму сделала. Ты же сама техник. Ключ-то они у тебя еще не забрали?

— Нет.

— Ну так иди. Эти змеи сейчас обедать сползутся все в своей акушерской. Друг без дружки не могут.

Голограмма теперь была нежно-розовая. Окутанный сиянием младенец парил в воздухе и как будто спал. Таня с минуту смотрела на это чудо, а затем протянула к нему руку. Словно уловив ее движение, сияющий младенец открыл глаза и посмотрел прямо на нее.

Это была девочка.

Марина Сергеевна стояла в очереди за колбасой. Очередь шла медленно, и она от скуки разглядывала продукты. Колбаса лежала перед ней в холодильнике и была разная. Бледная и однородная — докторская, розовая, с волокнами мышц и большими кусками белого жира — ветчина. Колбаса, которую хотела Марина Сергеевна, была темно-коричневая, бугристая, твердая и тоже с жиром в своей плоти. Вид колбасы вызывал приятные переживания: в ее твердости было что-то прочное, жизнеутверждающее, а жир как бы обволакивал и успокаивал. Вдруг Марина Сергеевна увидела на прилавке какие-то клубни — бежевые, безобразной, угрожающей формы и с растительными волосками. Клубни забрали ее интерес, и она отвлеклась от темнокоричневой колбасы.

— Что это? — спросила она и получила из очереди ответ:

— Имбирь.

Марина Сергеевна имбирь раньше не видела, но знала о его существовании. Подошла ее очередь, она сказала отрезать ей полкило колбасы. Марина Сергеевна смотрела, как нож продавщицы углубляется в колбасную плоть, и чувствовала это движение физически, как будто сама была этим ножом. Она легко проходила сквозь кусочки жира и с трудом протискивалась через твердое мясо.

Продавщица была низкая, с широкой грудной клеткой, но с маленькой грудью и без талии и от этого всего была похожа на цилиндр. Марина Сергеевна считала, что продавщицы должны быть именно такими, потому что высокий рост при стоячей работе приводит к варикозу ног и прочих частей тела. К тому же маленькие люди имеют короткие руки и быстрее ими орудуют, а это важно для продавцов. Такое у нее было мнение.

— Возьмите имбиря, — сказала цилиндрическая продавщица, увидев, что Марина Сергеевна на него смотрит.

— А как его есть? — спросила та.

— Его пьют, — ответила из очереди маленькая серенькая старушка с осторожным голосом, — заваривают в кипятке. Это полезно. От желудка, головы, от лишнего веса.

По сравнению с жирной колбасой полезный имбирь стал для Марины Сергеевны еще привлекательнее, и она решила купить его.

— Ладно, дайте мне полкило имбиря, — сказала она цилиндрической продавщице.

— Зачем же вам полкило, — осторожно удивилась старушка, — кусочка хватит на неделю. — Она показала трясущимися пальцами размер кусочка: сантиметров десять.

Марина Сергеевна пришла домой и положила купленные продукты в холодильник. Муж еще не пришел с работы, а сын гулял после школы. Проходя по коридору, она остановилась возле зеркала. «Толстуха», — сказала она расстроенно. Потом пощупала жир на животе и добавила: «Хотя еще нормально, еще не свинья».

Полнота не слишком портила внешность Марины Сергеевны. Она была крупной и обладала большим запасом внутренних объемов, поэтому жир, заполняя их, делал ее тело не столько полнее, сколько крупнее и мягче.

Мужу полнота ее не мешала, потому что радость его жизни давно отделилась от тела жены и прикрепилась к телевизору и пиву. У него был широкий таз, узкие плечи и маленькая голова с равнодушным лицом. Когда он вечером приходил с работы и садился перед телевизором, то из-за своей анатомии был похож на грушу.

Марина Сергеевна раньше не имела большой телесной нужды в мужчине, поэтому от равнодушия мужа не страдала, но теперь, в сорок два года, такая нужда стала сильнее и вызвала в ней заботу о внешности.

С надеждой на скорое похудение она поставила чайник на газ, достала из холодильника имбирь и нарезала кое-как тупым ножом. На доске осталась лужа сока, и она, обмакнув в него палец, облизала его. Во рту стало больно, но вкусно. Она достала с полки свою большую белую чашку, положила в нее имбирь и залила кипятком. Имбирь всплыл и выпустил дурманящий запах. Марина Сергеевна положила в чашку сахар и принялась пить маленькими глотками. Каждый глоток создавал во рту боль, которая сменялась наслаждением, и она хотела нового глотка сильнее прежнего. Так она, незаметно для себя, выпила всю большую чашку, стала румяная и довольная, а потом легла на свою мягкую кровать. Марина Сергеевна любила спать на мягком. Мягкое как будто вбирало в себя и ограждало от забот и тревог внешнего мира. Она расслабилась и погрузилась в беззаботную инфантильную дремоту, потом заснула и начала видеть сон. Во сне она бежала по земле на четырех ногах и нюхала воздух. На земле лежал толстый слой старых пахучих листьев, а утреннее солнце освещало все розово-оранжевым светом. Марина Сергеевна чувствовала себя хорошо, жизненные соки легко двигались внутри ее тела, а ощущения были простыми, плотными и радостными. Вдруг она почувствовала запах имбиря. Ее сильное тело побежало вперед, нюхая воздух, а потом резко остановилось и уперлось в землю носом. Нос оказался большим мягким пятаком. Марина Сергеевна начала упорно им рыть. Пятак испытывал приятный зуд и наслаждение от погружения в почву. Счастье приближалось с каждым новым движением, а потом, неожиданно, наступило. Она схватила что-то сырое, пахучее, наполнившее ее рот острым и вкусным имбирным соком, который, казалось, заливал все тело удовольствием.