Коллектив авторов - Ковчег Лит. Том 1

— Приидет Михаил Меченый, князь Антихрист, зверь в кротком обличии!.. Угодит народам хитростью, не приимет даров, не покажет гнева!.. Станет обольщать мир, пока не воцарится!..

Я мрачно протянула Ксюне двадцать пять, свои убрала в карман.

— Пойдем отсюда, — сказала Ксюня. На обратном пути мы не разговаривали.

— Я знаю, где достать денег, — заявила Ксюня на следующий день. Мы сидели у нее дома и плевали жеваной бумагой в нарисованную мишень. — Устроим у меня дома зоопарк и будем продавать билеты!

Ксюня тоже копила. Прямо на стенке в гостиной стояла тяжеленная бутылка из-под шампанского с наклеенной лошадкой («на лошадь, будет жить на балконе»).

— Сколько тут? — я разглядывала высокий зеленый столб монет, свернутые в трубочку рубль и трюльник. — Двенадцать семьдесят три, — без запинки отвечала она.

На двери туалета белело объявление Ксюниным почерком: «Туалет платный. Вход 2 коп».

Раньше я тоже копила открыто, у меня даже была сова с прорезью — привез киевский дядя. Мама заметила, как я выглядываю деньги по тротуарам, и убрала сову без объяснений.

Что до зоопарка, дома у Ксюни проживал стандартный набор животных: собака, кошка, волнистый попугай, хомяк. Мы выдрали из общей тетради листов, настригли бахромы и написали: «Дети и родители! Ваш шанс… Домашний зоопарк… Дрессированные животные…» Цена за вход (пятьдесят копеек!) была дважды подчеркнута по линейке. Было также подчеркнуто «звонить днем». Собака, точнее, песик Жорик, знала единственную команду: «Голос». «Голосу» Ксюня научила его назло соседке снизу, мы звали ее Бабка-Цапка. Когда Ксюня поливала из брызгалки в открытое окно, капли попадали на нижний подоконник, соседка бранилась в форточку. Тогда Ксюня стала учить Жорика лаять по команде. В ответ Цапка дубасила чем-то в потолок.

Сто билетов по пятьдесят копеек — это пятьдесят рубликов! По двадцать пять каждой из нас. Ровно двадцать пять! Круглая цифра, магическая фиолетовая купюра — я видела такую единственный раз в жизни, мама показала ее, не вынимая из кошелька.

Каким он стал? А я ведь сохранила колечко, которое он грыз. Возьмут ли в кассе мелочью из моей коробки?

Мы сидели у подъезда. Ксюня говорила, что Михаил Меченый уже пришел, вот-вот наступит эпоха Водолея и что-то там еще. Я не слушала ее. Я выглядывала прохожих с детьми.

Вот мимо нас прошли двое. Ксюня почуяла: «Не из нашего подъезда…» Тонкая мама в пластмассовых очках и синеватый мальчик в рубашке со скрипичным футляромчетвертинкой.

Мы прокрались следом. По звуку лифта определили: третий! Наш этаж! У меня вспотела голова. Было слышно, как мама с сыном несколько раз позвонили в дверь, постояли у пустой квартиры. Затем они вернулись на первый и едва открылись фанерные двери лифта — перебивая друг друга, мы объявили: — Вы к нам!

Все вместе (мы едва дышали) — снова поднялись на третий. Тонкая мама спросила Ксюню, знают ли ее родители про зоопарк. Конечно, знают! В этот момент мы обе могли обмануть полиграф.

Я заметила у мусоропровода пустую бутылку (10 копеек в пункте приема) и, пока Ксюня возилась с замком, подвинула ее ногой и спрятала за трубу.

Ксюня с достоинством открыла входную дверь. Раздался грохот бамбуковых штор — навстречу ринулся пес. Но это нарушало протокол. Вначале следовало приобрести билеты.

— Сколько стоит детский? — подыгрывая нашей важности, спросила мама. В этот момент Ксюня уводила пса в комнату.

— Двадцать пять копеек, — ответила я. Ксюня яростно обернулась. Еще долго она не могла простить мне этой скидки.

Я наколола билеты на оленьи рога, тонкая мама хохотнула, Ксюня вручила малышу хомяка. Тот заполз ему в рукав. Я испугалась: хомяк кусался.

— Попугай говорящий! — зачем-то соврала Ксюня.

Кошка оказалась редчайшим экземпляром, образцом аскезы: она не ела хомяка с попугаем. Более того, сама ходила на унитаз и спускала за собой! Это было чистой правдой.

Вылетел одуревший Жорик, мальчик дернулся на выход. Но как же можно отпустить гостей, не показав исполнения команд! Голос! Голос! Я была пьяна от возбуждения, я думала, какой будет замечательный шумовой оркестр, если к нам присоединится Бабка-Цапка!

Пес рявкнул, футляр дрогнул, мама пыталась попасть ногой в туфлю. Мы торжествовали! У нас было семьдесят пять копеек! Ксюня сердито зыркнула на меня.

Мы выложились. Мы проголодались. Завтрашний день сулил новые деньги. Мы приобрели две маленьких кружки кваса (6 коп.), две круглых булочки (8 коп.), два фруктовых щербета (26 коп.).

Оставшееся мы частично поделили — я настояла, чтобы каждый взял себе хотя бы по десять копеек, Ксюня закатила глаза и отдала мне долю. Последние пятнадцать мы зарыли под рябиной, прикопали ладонями холмик.

Не потерять бы эту рябину. Здесь бы посадить абрикосовую косточку — над холмиком вырастет абрикосовое дерево, его ни с чем не спутаешь.

Вскоре созрел второй способ заработка: продавать комнатные растения. Идея была моя. Все эти бесполезные домашние цветы, которыми заставлены подоконники, — их же можно разводить на продажу!

Я незаметно проредила кактусы: часть малышей пересадила в обрезанные молочные пакеты с элегантным рисунком-колоском. Почву взяла из кучи чернозема во дворе, запас спрятала под детским диваном, низко одернула покрывало. Ксюня тоже кое-что собрала — и день настал!

Мы встретились утром. Умытые, тщательно причесанные, в несменных одинаковых платьях. — Товар при себе? — спросила Ксюня. — А то, — ответила я и цвикнула в дырку от клыка.

Место мы выбрали на небольшом пятачке около магазина «Овощи-фрукты». Огородницы продавали там молодую морковь, редис, перевязанные ниткой пучки петрушки. Мы соорудили витрину из деревянного ящика. Тщательно, по-азербайджански фигурно, мы расставили наши растения. — Что у вас? — спросила первая покупательница.

— Кактусы, — равнодушно ответила Ксюня, но я видела, как она щиплет заусеницу. С тех пор, как стало ясно, что двадцать пять рублей у меня обязательно будут, я стала впадать в мечтательность.

Через дорогу, на торце двадцатидвухэтажки, виднелась вывеска: «Трансагентство».

Я вспомнила, как в то лето в Троицке я нашла в луже свой первый рубль. Лил волшебный дождь… Густые косы ручьев переплелись цветными лентами мусора… Я вышла во двор мерить лужи сапогом. В радужной воде плыла рублевая бумажка. Схватить, отряхнуть, быстро зажать в кулаке, кулак спрятать в карман — пока не выхватила Верунчик! Она была старше и выше ростом. Рубль был полон тайн. Водяные знаки, узорчатая вязь. Бир сум, бир манат, о рублэ…

В тихий час я глубоко вздохнула, накрылась одеялом. Белый дождь завивался в сонном небе, било солнце, я смотрела на мир сквозь розовые веки, пытаясь представить — каково это, когда тебя нет…