Лиза Ко - Беспокойные

Она была права, но это было больно слышать. По улице проехала полицейская машина с завывающими сиренами. Я чувствовала себя одновременно возбужденной и изможденной.

— Ты не устала от Нью-Йорка?

— Вовсе нет. Теперь всё стало хорошо.

И в самом деле — по крайней мере, для нее. Когда Кван регулярно ездил в Атлантик-Сити, иногда я себя успокаивала: я хотя бы не Диди. Но с тех пор, как Кван бросил игры, у Диди появились деньги на курсы английского вместо того, чтобы платить за его жилье. И теперь она уговаривала его завести ребенка. Ты не мог стать моим спонсором для грин-карты, пока тебе не исполнится двадцать один, зато Диди после свадьбы подала заявку. Скоро она будет легальным иммигрантом и сможет работать где угодно.

— У тебя есть собственный дом, мужчина и сын, а ты хочешь всё спустить.

— Я просто думала, что достойна лучшего. И они могут поехать со мной.

— Но ты же знаешь, что есть здесь. А во Флориде может случиться что угодно. — Диди посмотрела на мобильный. — Пора возвращаться, пока Мишель не начала дышать огнем.

— Вот именно, может случиться что угодно. Это и здорово.

— Ты злишься из-за Леона и денег, но это ерунда.

— Дело не в деньгах. Вам с Кваном тоже стоит поехать.

— Оставайся в Нью-Йорке. Выходи замуж, роди ребенка.

Я видела, как по мне будет скучать Диди, когда я уеду. Я тоже буду по ней стучать — хотя я уже скучала: по временам, когда у нас были только мы, когда мы верили, что старшинство в коммуналке — повод для гордости, когда неопределенность в жизни пугала и завораживала, когда каждый новый день был в равной степени и ужасом, и возможностью. По моим одиноким прогулкам в Центральном парке, по улицам таким новым, что я всё еще легко могла заблудиться. По поездкам на метро, когда передо мной вздымались огни города, когда я гадала, будет ли в моей жизни что-то больше похожее на любовь, чем это.

Снова шел снег, наваливал сантиметры сугробов, и никто из нас уже не помнил, что бывает такая жара, что нужен вентилятор. Леон расчистил ботинками тропинку на ступеньках нашего здания.

— Теперь Флорида уже кажется привлекательней, да? — спросила я.

— Ты прекратишь? Я ведь уже сказал, что заплачу.

— Ты думаешь, я несерьезно.

— Мне пора на работу. До встречи.

— Можешь хотя бы сказать, что подумаешь, что уделишь этому время?

— Ладно, ладно, — сказал он на ходу.

Я поднялась и позвонила в ресторан во Флориде. Сказала управляющей, что знакома с Джои и заинтересована в работе, ответила на вопросы о том, сколько уже живу в Америке, сказала пару фраз на английском. Управляющая объяснила, что ресторан находится в маленьком городишке под названием Стар-Хилл, в часе езды от города Орландо.

— Не затягивайте, — сказала она. — Официантка нам понадобится уже скоро.

Я сказала, что еще перезвоню через день-другой, когда куплю билеты на автобус из Нью-Йорка.

Мою смену в среду сократили, так что я смогла тебя встретить из школы. Ее здание как будто бы вечно находилось в состоянии ремонта — металлические леса стояли у стен столько, сколько ты там учился, а те несколько раз, когда я была внутри, в нос бил затхлый, заплесневелый маринад из пота, клея и чистящего средства для полов. Детям вредно ходить в школу в зоне стройки.

— Я не поеду, — ответил ты, когда я рассказала про Флориду.

— Деминь, я же твоя мать. Мы поедем вместе.

— Когда я был в Китае, тебя со мной не было.

— Тогда с тобой был йи гонг. Я зарабатывала, чтобы привезти тебя сюда. Теперь всё по-другому.

— Что по-другому?

— Тебе понравится во Флориде. Будешь жить в большом доме, в своей комнате.

— Не хочу свою комнату. Хочу жить с Майклом.

— Ты ведь уже переезжал. Было не так уж трудно, правда?

Ты ответил по-английски:

— Я не поеду! Отстань!

Я знала, какими словами ответить, но не ответила — не хотела давать тебе власть надо мной и менять языки, не хотела вести переговоры на твоих условиях. Мои лицо и руки запылали, будто я боролась, пока меня запихивали в мешок.

Мы были снаружи магазина. Я увидела, как на нас смотрит миссис Джонсон из нашего дома. Твое лицо сморщилось от обиды, так что я обняла тебя, крепко, и ты выскользнул и побежал вперед — твои руки торчали из рукавов куртки. Деминь, я так тебя любила. Я запомнила на будущее купить тебе новую футболку. Во Флориде куртки не нужны.

Той ночью, пока ты спал, я не ложилась, ждала Леона с работы. Ты самоутверждался даже без сознания — перевернулся на бок, пока Майкл спал на спине, вытянув руки и ноги. Я была ненамного старше, когда ушла из дома. Ребенку полезно переживать что-то новое, полезно учиться быть храбрым и независимым. Как когда ты упал с качелей. Было страшно, но я гордилась, что ты такой сильный. Я не собиралась с тобой нянчиться. Я хотела, чтобы ты стал умным, самодостаточным; чтобы тебя нельзя было застать врасплох.

Когда ты был маленьким — умещался на одной подушке, — я не выносила расставания с тобой, жаждала соприкоснуться с тобой кожей. Город казался грубым и громким для ребенка, и я хотела защитить тебя от улиц, укрыть тебя от опасностей. Хотела я этого и сейчас. Хотела дать тебе шансы, которыми не воспользовалась сама. Показать, что необязательно сидеть на одном месте.

В небе появились полоски света. Я лежала в полудреме и проснулась от веса Леона рядом. Я прильнула к его плечу, вся прижалась, и он погладил меня по спине.

— Спи. Уже поздно.

— Если бы мы оба работали в ресторане, мы бы каждую ночь ложились вместе, каждое утро вместе просыпались.

— Мм, — сказал он.

— Ты не хочешь со мной ехать?

— Я не могу бросить сестру. Она — моя семья.

— Пусть Вивиан и Майкл едут с нами.

— Она не хочет уезжать из Нью-Йорка.

— Откуда знаешь? Может, хочет, а ты и не знаешь.

— Она мне сегодня звонила. Думала, я уеду, не сказав ей. Я не понял, о чем она.

— Я тоже не понимаю.

— Ты сказала Деминю, что мы переезжаем во Флориду. Я на это не соглашался. А он, конечно, рассказал Майклу, Майкл испугался и рассказал Вивиан, и она позвонила мне. Она так расстроилась.

— Я не говорила Деминю, что мы переезжаем.

Он прижал палец к моим губам.

— Тише. Разбудишь мальчиков.

Я оттолкнула его руку.

— Сам тише.

— Ты хочешь забрать сына, но чего хочет он сам?

— Деминь еще ребенок, не ему решать.

Леон фыркнул:

— Это мать должна жертвовать всем ради сына, а не наоборот.

— Забери эти слова назад. — Этот мужчина, с которым я спала несколько лет, этот мужчина, за которого я должна была выйти, — он совсем меня не знал. — Забери сейчас же.

Мать должна расшибиться в лепешку ради детей, а Леона можно звать йи ба только за то, что он несколько дней в неделю смотрит с тобой телевизор. Если он покупал тебе дешевую игрушку, Вивиан ворковала: «Какой заботливый», — а когда он водил тебя в парк, соседи делали комплименты, что он такой хороший папочка. Но никто не звал меня хорошей мамочкой, когда всё это делала я. И теперь Леон винил меня в том, что я захотела лучшей жизни?