Лиза Ко - Беспокойные

Я ударила ребром ладони по кровати, с силой.

— Думаешь, я не люблю своего сына? Иди в жопу.

Ты буркнул во сне. Леон притянул меня и вывел из спальни.

Мы сидели за кухонным столом и шептались, пока Вивиан спала на диване.

— Она тебе никогда не нравилась, — сказал он.

— Вивиан? Конечно, она мне нравится. Она моя сестра.

— Ты хотела, чтобы она приняла тебя без вопросов.

— А это что, плохо?

Леон смотрел с таким видом, будто осознавал неприятную истину.

— Я была новенькая, — сказала я. — А у вас были вы.

Мы сидели так близко, что я чувствовала его дыхание на лице, теплое и кислое. Он не смотрел мне в глаза, даже в темноте.

— Иногда ты не самый хороший человек. Тебя никто не заботит.

— Я забочусь о тебе. Забочусь о Демине, и Майкле, и Вивиан.

— Ты хочешь во Флориду только ради себя самой. Не ради меня или Деминя. Ты всегда живешь ради себя.

— Нет же, ты всё неправильно понял.

В другом конце комнаты всхрапнула Вивиан, а в спальне спал и видел сны ты, может, о Могучих Рейнджерах, а может, это уже было прошлогодним увлечением. За шторами силилось подняться солнце, и я сказала, что не поеду. Я останусь в Нью-Йорке с ним и Вивиан. Я забуду о Флориде. Но тепло Леона не вернулось, а его мнение обо мне словно уже нельзя было поменять.

Сколько раз в следующие годы я возвращалась в эту ночь: придумывала другое развитие событий, представляла себя с Леоном за столом, а на следующий день вместо того, чтобы идти на работу, оставалась дома и забирала тебя из школы, водила есть пончики с чаем. Диди получит грин-карту, рано или поздно получу и я.

Но всё было не так. Я пошла на работу. В четверг в «Привет, красотка» был постоянный поток клиентов, чтобы освежить маникюр к будущим выходным, чтобы смыть потрескавшийся лак и наложить новый слой. Некоторые женщины спорили из-за цвета так, словно выбирали имя ребенка, тогда как другие приходили, уже зная, какой оттенок хотят, — такой же красный, как у подруги, такой же бронзовый, как у актрисы на фотографии в журнале. Хрупким кончикам придавали треугольную форму, ноги, от которых пахло, как от скисшего молока, отмачивали и скоблили. Мозоли — жесткие и затвердевшие, как наросты на древесной коре, — стирали, мертвую кожу счищали.

После двух маникюров-педикюров и одного маникюра следующая клиентка тоже просила только маникюр. Она выбрала фиолетовый лак и протянула руки, готовая к обслуживанию. Она жевала жвачку — ее губы двигались под слоем коричневой помады.

Базовое покрытие, первый слой. Я пыталась поймать взгляд клиентки. Голые ногти были тонкими и желтыми — признак слишком частых маникюров. Я закончила с правым мизинцем и завернула флакончик, радуясь, что меня не уломали на удаление усов, как других девушек. Включила сушилку для рук, показала клиентке. «Пусть высохнет, окей, потом второй слой», — сказала я по-английски.

Я проверила мобильный, на что Мишель смотрела косо. Я зевнула — почти не спала. Утром Леон пошел на перемирие. «Я подумаю насчет Флориды, — сказал он. — Это хорошая возможность для семьи. Если у нас родится второй ребенок, для него будет место». От неожиданности я кивнула. «Поговорим еще сегодня вечером», — сказал Леон. Но, когда я его обняла, он не ответил на объятия. Руки висели по бокам, и для поцелуя он подставил щеку, а не губы.

Новенькая на соседнем рабочем месте с трудом держала кисточку в руках. «Будет легче, если работать быстро, иначе лак липнет, — сказала я. — Крась — раз-два-три, — не давай себе времени задуматься».

Она нахмурилась. Ее хвостик висел над воротником рубашки, как мышиный. Она наклонилась к клиентке, вся оцепенелая — слишком нервная для качественной работы. Ее клиентка постукивала ногой.

Я взялась за второй слой у своей клиентки. Одна из новеньких размазывала по верхней губе женщины горячий воск. Новенькие болтали друг с другом по-вьетнамски, а с клиентками — на ограниченном английском, в динамиках в передней части салона играла радиостанция с американскими песнями, а Мишель в офисе смотрела по телевизору корейское кино. Я слышала водевильный плач и нарастающую струнную музыку.

Я закончу с ногтями этой женщины и, если больше никто не придет, возьму перерыв. Диди сегодня была выходная, на курсах английского, и я снова думала о Стар-Хилле, доме, где могли бы жить мы с тобой и Леоном.

У клиентки дрогнула рука. Я случайно попала лаком на кожу.

— Простите, — сказала я.

Она наконец ответила на мой взгляд, втянув воздух через зубы. Я вытерла каплю лака. Второй слой был глянцевым и темным.

Я закончила с левой рукой, взялась за правую, так сосредоточилась на лаке, что заметила, как вошли мужчины, только когда клиентка отдернула руку, девушка на соседнем месте подскочила и начался переполох, крики на английском и вьетнамском.

Мужчины кричали: «Лежать! Лежать!» Это были полицейские в форме.

Клиентки хватали сумочки и убегали с непросохшими ногтями. Одна ушла с полоской воска под носом. Моя клиентка сбежала, не заплатив.

— Остановите ее! — крикнула я, и тут меня втолкнули в массу тел.

Новенькая с хвостом плевалась словами, похожими на ругательства.

— Что происходит? — кричала я. По рациям трещали голоса и помехи.

— Не двигаться, — сказал один из полицейских и показал на меня.

Теперь дверь была закрыта, под охраной еще одного человека в форме. Третий надел наручники на Мишель, которая ругалась на английском.

Первый повернулся ко мне. Много лет назад, когда я ехала в грузовике из Торонто в Нью-Йорк, скакала на ухабах, не в силах шелохнуться от страха, я думала: «Вот что такое смерть». Теперь, когда мне решительно заломили руки, словно вязали свинью, я думала о тебе. Я думала только о тебе. Всегда — только о тебе.

Ён снова репетировал речь.

— Я начинал с низов. — Он заглянул в блокнот, — как и многие из вас. — Его взгляд сдвинулся в точку надо мной, опустился на стену за диваном. — На пути я встречал множество, э-э, препятствий.

— Стой. — Я наклонилась вперед. Он стоял передо мной в боксерах и белой майке. — Ты как будто хвастаешься.

— Как же я хвастаюсь, если говорю, что рос в нищете?

— В том-то и дело. Ты не рос в нищете.

— Еще как рос. Мы жили в квартире. Одна спальня на троих.

— Но тебе всегда было что есть. Ты жил в городе и мог учиться.

— Это церемония награждения Форума бизнес-лидеров Фучжоу. Там все читают речи о том, что они из низов.

От его вида в одних трусах мне хотелось посыпать его одеждой.

— Наверное, мне просто показалось, что это неискренне.

— Я даже не хочу давать речь. Не умею я давать речи.

— Сделай глубокий вдох перед выступлением. Я всегда так делаю, когда преподаю в классе. Или можешь притвориться, что разговариваешь с друзьями, будто рассказываешь что-нибудь мне с Чжао.