Джеймс Фрей - Миллион мелких осколков

Достаю куртку Хэнка. Надеваю, иду через отделение. Раздвигаю створки стеклянных дверей, выхожу на улицу. Иду по траве, росы на этот раз нет, нахожу тропу, вхожу в лес, сквозь ветви деревьев пробивается солнце, лучи переплетаются над головой, словно балки. Иду по дорожке. Вижу сломанные ветки, осыпавшиеся листья, они усыпают тропу, словно крошки, и приводят меня к цели. Следы моего недавнего бесчинства указывают мне путь, как Мальчику-с-пальчику.

Протискиваюсь сквозь заросли и оказываюсь на поляне. Никого. Сажусь на землю, потом ложусь и закрываю глаза. Я не выспался, тянет в сон. Нужно поспать, устал. Устал. Я устал.

Чувствую прикосновение руки на лице. Мягкая и теплая, она лежит на моей щеке и ласкает ее, не двигаясь. Другой щеки касаются губы, влажные и пухлые, теплые и мягкие. Легкое дыхание. Потом и рука, и губы отделяются, а мне этого так не хочется. Открываю глаза, медленно сажусь. Лилли сидит рядом, на ней огромная армейская куртка цвета хаки, черные волосы заплетены в косички, от бледной кожи отражаются лучи света. Она улыбается и говорит.

Привет.

Который час?

Она смотрит на дешевые пластмассовые часы. Под ними я замечаю шрамы.

Четыре десять.

Тру лицо.

Я заснул.

Она снова улыбается.

Я тебя разбудила.

Я улыбаюсь.

Я рад.

Она наклоняется вперед, целует меня в щеку. Ее губы прижимаются, влажные и пухлые, теплые и мягкие. Инстинкт приказывает мне отстраниться, но я не слушаюсь его. Когда она убирает губы, остается след ее легкого дыхания.

Ответь на один вопрос.

Хорошо.

У тебя есть девушка?

Я отвечаю не сразу, перед глазами мелькает образ, белокурые волосы, глаза, как осколки арктической льдины.

Нет.

Почему ты не сразу ответил?

Была, но больше нет. На секунду она вспомнилась.

Где она?

Понятия не имею.

Когда ты с ней разговаривал в последний раз?

С год тому назад.

Ты влюблен в нее?

Нет.

Лилли улыбается, наклоняется и целует меня в губы.

Очень плохо.

Я улыбаюсь. Не нахожу слов. Да если бы и нашел, какой в них смысл.

Хочешь закурить?

Она лезет в один из многочисленных карманов своей куртки, достает пачку сигарет.

Да.

Беру сигарету.

У тебя есть зажигалка?

Лезу в карман своей куртки, достаю зажигалку.

Да.

Щелкаю, даю ей прикурить, прикуриваю сам.

Как прошел день?

Затягиваюсь. Никотин действует мгновенно. Но ощущение не столь приятное, как от поцелуя Лилли.

По крайней мере, быстро.

Она затягивается, смотрит на меня.

Тут вообще дни проходят быстро.

Инстинкт приказывает мне отвернуться, но я не слушаюсь его.

Да.

Скажи мне одну вещь.

Хорошо.

Почему ты здесь?

Здесь в клинике или здесь с тобой?

И то, и другое.

Не знаю.

Она улыбается.

Хороший ответ.

Инстинкт приказывает мне отвернуться, но я не слушаюсь его. Я говорю.

А ты почему здесь?

Она улыбается.

Здесь в клинике или здесь с тобой?

Я улыбаюсь.

И то, и другое.

В клинике из-за бабушки.

Она тебя привезла?

Она меня уговорила, приехала я сама.

Как ей это удалось?

Она любила меня и заботилась обо мне, хоть я и пошла вразнос, и, когда я делала очередную глупость, а это считай каждый день, она говорила – придешь, когда будешь готова услышать про свободу. И вот однажды со мной случился полный пиздец. Это сильно встряхнуло меня, я пришла к ней и спросила, что она имеет в виду. Она сказала, что я жертва своей матери, у которой много проблем, и еще сказала, что я жертва своего отца, которого даже не помню, и еще сказала, что я в плену у наркотиков и секса и у самой себя. Она сказала, что проживать свою жизнь как пленница – это значит тратить ее зря, и что свобода, даже одна секунда свободы, стоит целой жизни, прожитой в плену. Она велела прийти на другой день, если хочу узнать больше. Я пришла, и она повторила то же самое. Даже одна секунда свободы стоит целой жизни, прожитой в плену. Потом она велела прийти на другой день. Я пришла, она дала мне карту и велела сесть за руль автомобиля. Через восемь часов мы оказались здесь. Она сказала, что три года копила деньги, и если я хочу свободы, то должна войти в дверь этой клиники, она за все заплатит. Она сказала – если откажешься, мы вместе вернемся домой. Мне осточертела моя жизнь. Не хотелось возвращаться к прежнему, а тут появился шанс все изменить. Я слышала про эту клинику, что она лучшая и дико дорогая, понимала, что бабушка специально копила для меня деньги, хотела, чтобы я лечилась здесь, и я тоже этого захотела. Стать свободной, хотя бы на секунду. Поэтому я вошла в эту дверь, и вот я здесь.

Ты уже свободна?

Нет, но стремлюсь к этому.

Она улыбается.

А теперь ты расскажи свою историю.

О чем?

О своей девушке.

Я не люблю говорить о ней.

Почему?

Потому что очень больно.

Тогда не надо. Расскажи о чем-нибудь еще.

Выбери, о чем, и я расскажу.

Как ты лишился девственности?

Почему тебя это интересует?

Это многое говорит о человеке.

Обо мне это не говорит ничего хорошего.

Я пришла не для того, чтобы судить тебя.

А для чего ты пришла?

Чтобы понять тебя. Или хотя бы попытаться.

Я смотрю на нее. Смотрю в ее глаза, прозрачные и синие, смотрю на ее волосы, заплетенные в косички. Смотрю на ее лицо, бледное, белоснежное, и на ее губы ярко-алые, смотрю на фигуру, такую хрупкую под огромной курткой. Смотрю на ее запястье с пластмассовыми часами «Супервумен», на вертикальный шрам под ремешком. Как будто смотрю на себя, хоть это не я. Я вижу страдание и боль многих тяжелых лет. Вижу пустоту и отчаяние жизни без надежды. Вижу молодую жизнь, которая кажется слишком длинной. Как будто вижу себя, хоть это не я. Я верю себе. Я могу доверять ей.

Я никогда никому не рассказывал об этом.

И мне не обязан рассказывать, если не хочешь.

Нет, хочу.

Можешь остановиться в любой момент.

Я смотрю на нее. Как будто вижу себя, хоть это не я. Я могу доверять ей. Делаю глубокий вдох и говорю.

Мне было шестнадцать, я учился в десятом классе. У нас намечалась большая вечеринка, с футбольным матчем и с танцами. Я терпеть не мог город, в котором мы жили, родители знали это и переживали. Мама все время расспрашивала насчет друзей и подружек, надеялась, что у меня появится компания и мне станет повеселее. Я всегда врал, чтобы не огорчать ее, отвечал, что у меня куча друзей, что девушки от меня без ума. На самом деле я был самым непопулярным парнем в школе. Накануне вечеринки мама допытывалась, пойду ли я. Я отвечал, что пока не решил, две девушки зовут меня, но я никак не могу выбрать, какая мне нравится больше, и надеялся, что она отвяжется от меня. Но не тут-то было. Каждый день повторялось одно и то же. Кого ты пригласишь, определяйся поскорее, нужно дать девушке время подготовиться, это особенный вечер, нельзя к нему относиться несерьезно. Она была сама не своя от волнения, отправилась в магазин, купила мне костюм, да еще розу, чтобы приколоть к лацкану, помыла свою машину и дала мне, и снабдила деньгами на ужин перед матчем. Все это дико бесило меня, вся эта хренотень, потому что я все наврал и ни одна девушка не согласилась бы пойти со мной.