Стефан Серван - Сириус

– Эзоп.

– Да, Эзоп. Хотя я и не знал еще, как его звать. Он подошел ко мне. Шевельнул ушами, хлопнул ресницами и уткнулся ноздрями мне в ноги. Я был так пьян, что пошатнулся. Бочка покатилась. Я свалился. Веревка натянулась. И я умер.

– Но вы же здесь!

Рассказчик с любовью похлопал осла по потному боку.

– Разумеется, я думал, что умер. Проснулся я уже трезвым. Вокруг падал снег. Я жутко замерз, но был жив. Осел тоже был рядом под навесом и смотрел на меня большими черными глазами. Я поднялся и увидел, что веревка перегрызена. Должно быть, Эзоп оперся о стену и перекусил бечевку, чтобы меня спасти. Тогда… тогда, как тебе сказать, я понял, что в мире еще есть место чуду. Что еще не все потеряно. Что я живой! Я обнял осла и расцеловал. Мне захотелось с кем-нибудь поделиться этой историей. Да, мне снова хотелось рассказывать! Снова жить и рассказывать!

Авриль улыбнулась:

– Чудесная история.

– Вообще-то нет, – отрезал Рассказчик, – это не история. Всё так и случилось.

– А почему Эзоп? Откуда такое имя?

– Думаю, этот осел прежде работал на ферме, возил тяжести. Поэтому я назвал его Эзопом, как звали того греческого раба, который после освобождения стал великим рассказчиком. Считается, что Эзоп рассказывал истории, где животные преподают людям урок. И я усвоил урок этого осла: нужно жить, несмотря ни на что. Так мы двинулись в путь вместе с Эзопом. Я решил, что пойду за ним. Он правда главный. И повозка – не моя идея. Эзоп остановился однажды у старой упряжи и дал мне понять, что надо взять ее с собой. Клянусь тебе, что бы там раньше ни говорили про ослов, из нас двоих он куда умнее.

Авриль кивнула. Несмотря на возражения Рассказчика, она считала историю немного грустной, но прекрасной.

Вскоре сверкающая под палящим солнцем дорога медленно пошла на спуск. Лес поредел. Там, где они теперь шли, по обе стороны дороги тянулись спутанные ряды колючей проволоки, деревья за ней были вырваны с корнем. Глазу открывались широкие ослепительные поля голого серого бетона. Железные постройки торчали на них, как гнилые зубы. Кучи мусора оттеняли идеальную строгость линий. Вдали виднелась огромная металлическая труба – раскаленный, воздетый к небу палец.

– Что это? – спросила Авриль.

Мужчина отер обильный пот со лба под широкополой черной шляпой.

– Звероферма, кажется, – сказал он, указывая на горы мусора между ближайшими постройками.

Авриль закрылась ладонью от солнца и вгляделась. Она поняла – это были груды мертвых животных: ноги, головы, рога, а где-то – сцепившиеся тела, погребенные под слоем желтоватой пыли и не разложившиеся из-за отсутствия плесени и насекомых. Пирамида в несколько метров высотой. И дальше – до горизонта.

Авриль чуть не стошнило.

– По-твоему, ужасно? – спросил Рассказчик. – Что ж, могу заверить, раньше, с живыми зверями, было еще хуже.

Авриль взглянула на него, сжав челюсти.

– Вы знаете, что так говорили Черные Звезды? Лучше мертвые животные, чем страдающие? Что смерть – единственное избавление для зверей?

Мужчина не ответил.

– Пойдем, нечего тут мешкать, – сказал он, ускоряя шаг.

Когда лес сомкнулся, скрыв жуткое зрелище, они остановились, и Авриль снова наложила Малышу мазь. Мальчик спал, прижавшись к поросенку, и тело его блестело от пота. Она чуть смочила брату губы.

– Гора… – пробормотал он, – Гора…

Авриль была рада, что он не видел звероферму. Вряд ли он бы понял, но точно стал задавать вопросы, на которые она не знала ответов. Объяснять красоту, созданную человеком, куда проще, чем жестокость, на которую он способен.

Они двинулись дальше и вскоре вышли к перекрестку.

Погнутые, исписанные, изрешеченные пулями таблички ничего им не сказали.

– Куда пойдем? – спросила Авриль.

Мужчина снял шляпу и отжал одной рукой.

– Я тебе говорил, решает Эзоп.

Осел, казалось, не слишком ответственно подошел к своей миссии. Он рылся в сухой траве, надеясь чем-нибудь поживиться.

– Гора там, правильно? – спросила Авриль, показав на восток.

Рассказчик кивнул:

– Да. Вы идете туда. Я – куда пойдет Эзоп.

Укрывшись под ближайшими деревьями, они долго ждали, что решит осел. Наконец Эзоп фыркнул, колеса повозки скрипнули, и, звонко топнув пару раз, он направился на восток.

– Значит, мы идем вместе, – широко улыбнулась Авриль.

Рассказчик выругался и надел шляпу обратно.

– Что не так?

– Дальше город.

– И что?

– Не лучшее место для вас. Да и для меня тоже.

– Но, если Эзоп пойдет туда, вам тоже придется?

Мужчина закрылся шляпой и пошел следом за ослом.

Да, я знаю, Артио.

Мальчик-смерть.

Он там.

Он ищет нас.

Он идет по лесам.

В одиночку.

И ты идешь за ним,

как тень.

Я вижу его твоими глазами.

Носом твоим чую запах безумия и одиночества.

Мальчик-смерть ищет нас.

Он убил тех, кто не хотел идти.

Остальных разослал по дорогам

искать Авриль.

Он шагает без отдыха

днем и ночью.

Иногда слушает голос Авриль.

Слушает слова из того аппарата.

Снова и снова.

Ночью он тихо плачет.

Смеется и плачет.

И пляшет, глядя на небо.

На мертвые звезды.

Такие же мертвые, как его сердце.

А ты, Артио, смотришь, как он пляшет.

Смотришь на пляску безумия.

Ты хочешь убить мальчика, Артио?

Я чувствую, как жарко ты дышишь.

Ты хочешь съесть его плоть. Проглотить его сердце.

Но нет, Артио, в мире достаточно смерти.

И у звезд на нас другие планы.

Мы должны идти своим путем.

Гора зовет нас.

Неделю Рассказчик, Авриль, Малыш и животные брели по холмам и долинам: то мокли под дождем, то изнемогали от страшного зноя.

На пути попадались заброшенные фермы, где от бесплодной, растрескавшейся земли поднимались вихри пыли.

Большими крюками они обходили огромные, почти до неба, пирамиды тел, где бледные как мел трупы людей мешались с тушами зверей. Смерть уравняла всех и собрала вместе.

Авриль и Рассказчик видели, как мерцают над лесом северные сияния – будто длинные радужные змеи переливались от желтого к фиолетовому. Невыразимо радостно было ощущать прикосновение невесомых цветных полотен. Открыв рты и запрокинув головы, они кружились и вбирали в себя их странную красоту.

Случались и землетрясения, от которых подгибались ноги.

Вдали взрывались бомбы.

Деревья обрушивались на дорогу с душераздирающим скрипом.

Однажды жара стояла такая, что они слышали, как по всему сосновому лесу шипел под корой сок, проступая у самых корней огромными перламутровыми пузырями. Те громко лопались, оставляя крепкий запах.